Гладиатор - Филипп Ванденберг

Валерий глубоко вздохнул.

— Это прямой и, вероятно, единственный путь к успеху. Я не вижу, однако, возможности получить такой список имен. А платить двойное содержание всем чиновникам Рима нам, безусловно, не по силам.

— Давайте, тем не менее, предположим, что эти имена стали нам известны… — проговорил Метилий.

— Каким образом? — удивленно спросил Педаний.

— Ну, — не без удовольствия протянул Метилий, — существует такая возможность.

— Тогда, — произнес Валерий, — мы предложим этим людям вполовину больше — полторы тысячи сестерциев вместо тысячи, и они все переметнутся на нашу сторону.

— Разумеется, — продолжал Метилий, — мы будем не только совместно финансировать строительство. Нам надо будет делить на троих также все расходы на получение информации и взятки. Что касается информации, кое-какие деньги я уже в это вложил. В любом случае, ни у кого из нас по отдельности — в том числе и у тебя, Педаний, — нет необходимых средств. Вместе, однако, мы сможем провести операцию, которая позволит нам в будущем избавиться от возни с мелкими кредитами. Известно уже, о каких суммах идет речь в новом проекте?

Педаний объяснил, что недавно встретился в термах с одним из командующих флотом и тот упомянул, что необходимо будет построить от шестидесяти до восьмидесяти торговых судов. Каждое из них должно иметь грузоподъемность в пятьдесят тысяч талантов при длине в сто двадцать локтей. О том, сколько все это будет стоить, разговора у них не было.

Отпив глоток, Валерий отодвинул кубок и сказал:

— Это, конечно, не наша забота, но не идет ли император на слишком большой риск, заказывая такие большие суда? Известно ведь, что лишь три из четырех грузовых суден, уходящих в Египет, благополучно возвращаются назад.

— Не думаю, — ответил Педаний. — Большой корабль гораздо менее подвержен опасности, чем скорлупка, которая легко становится игрушкой волн. Помимо того, большому кораблю придется делать меньше рейсов, чем куче маленьких суденышек, перевозящих то же самое количество груза. В год наш город потребляет примерно двадцать миллионов талантов продовольствия, причем семнадцать миллионов доставляются сюда из заморских провинций. Это означает, что восьмидесяти таким большим судам, какие планируется построить, придется выполнять только по пять рейсов в год. Риск при этом намного меньше, чем если маленькие парусники будут непрерывно кружить по морю.

Собеседники согласились с ним. Метилий пообещал добыть список продажных чиновников, к чему его сотоварищи отнеслись довольно скептически. В конечном счете все договорились встретиться через неделю на этом же месте и тогда уже обсудить все подробности.

— Эй, шлюха, — крикнул Педаний, — вот теперь давай сюда и показывай, что ты умеешь!

До чего же она изменилась! Тогда, в кабинете, Вителлий видел перед собой чуть застенчивую жену римского претора, теперь же перед ним была чувственная женщина, и не думавшая скрывать владеющую ею страсть. Одета Антония была в тонкое, цвета лаванды платье, стянутое в талии золотой цепочкой. При малейшем движении в глубоком вырезе платья видна была ее обнаженная грудь.

— Я едва узнал тебя, — сказал Вителлий, который, как и положено состоятельному человеку, подъехал к месту встречи на колеснице.

Антония засмеялась.

— Я умею обвораживать мужчин, хотя с собственным мужем это у меня как-то не получается. — Она подала рабам, стоявшим чуть в стороне с ее паланкином, знак удалиться. — Прилично ли будет, — спросила она затем, — если я займу место на твоей колеснице?

Вителлий кивнул и в свою очередь спросил:

— Ты часто бываешь здесь?

— Нет, клянусь в этом своей правой рукой, — ответила Антония. — Но для людей, ищущих приключений, место как раз подходящее.

— Ты, стало быть, ищешь приключений, — повторил Вителлий, окинув взглядом пеструю толпу.

Больше двадцати лет назад на этом самом мосту он впервые ступил на землю Рима. Бурная жизнь, кипевшая здесь, потрясла тогда юного лудильщика из Бононии. Здесь все началось для него. На мосту и сейчас, как тогда, по-прежнему стоял Цезоний, уже совершенно облысевший, но все еще похотливо поглядывавший на молоденьких мальчиков.

— Смотря что называть приключением, — сказала Антония, садясь рядом с Вителлием и не упустив случая вновь продемонстрировать ему свою обнаженную грудь. — Этим приключением я пока что вполне удовлетворена.

Если бы Антония не сидела уже рядом с ним, Вителлий, скорее всего, хлестнул бы лошадь и поскорее убрался восвояси. Теперь же оставалось только ждать дальнейшего развития событий. Чем-то эта женщина напоминала Вителлию Мессалину, с которой он впервые встретился на этом же месте. И каким же роковым оказался конец того приключения! Вителлий, однако, отогнал от себя эти мысли. Антония не Мессалина, жена претора отнюдь не то же самое, что супруга императора. Мессалина хотела позабавиться с ним, а он намерен использовать Антонию в своих целях. Любовная связь с женой претора, в обязанности которого входит надзор за государственной казной, открывает перед банкиром неоценимые возможности. Пусть все идет своим чередом, решил Вителлий.

Провоцирующее поведение аристократических шлюх — то, как они задирали подолы и недвусмысленно выставляли напоказ грудь, — явно смущало Антонию. Да и мальчики, перебегавшие от одного мужчины к другому и расхваливавшие свои достоинства, вряд ли были подходящим зрелищем для жены претора.

— Давай отправимся в сады Лукулла, — предложил Вителлий. — Там хоть можно побыть немного в тишине.

Он развернул колесницу.

Последний отрезок они прошли пешком. Пруды с диковинными рыбами сменялись рощицами плодовых деревьев и клетками с дикими зверями, а между ними располагались уютные павильоны — фантастический искусственный уголок природы на самом краю каменных дебрей Рима.

— Удивительным человеком был Лукулл, — заметил Вителлий. — Обычно крупным полководцам и политикам не хватает романтики. Лукулл был исключением и умер, помрачившись разумом.

Антония молчала. Она прижалась к своему спутнику так, что он ощущал тепло ее тела.

— Не так-то легко быть женой претора, — проговорил он в надежде получить какой-нибудь ответ, но Антония промолчала. — Его самого охраняют два ликтора, жене же не положено даже одного.

Антония остановилась и, обвив руками шею Вителлия, прошептала:

— Я бы отдала десять пурпуроносцев за одного такого, как ты, гладиатора!

Кончик ее языка отыскал губы Вителлия. Опасаясь, что их могут увидеть, мужчина провел Антонию в один из многочисленных, похожих на морские раковины павильонов. Едва оказавшись в прохладе напоминавшего грот уголка, Антония опустилась на белую мраморную скамью и начала раздеваться. Она не спеша освободилась от своих одежд, и глазам Вителлия предстало то, что до сих пор он мог только воображать. Персиковая грудь волновалась при каждом движении розового тела, а там, где сходились длинные ноги, виднелись под нежным пушком уже чуть приоткрывшиеся розовые складки.

— Возьми меня, — умоляющим голосом проговорила Антония. Видя, что гладиатор колеблется, она тихонько простонала: — Уже годы ни один мужчина не входил в меня, уже годы мой муж не проявляет ко мне интереса. Возьми меня!

Ее дрожащая рука скользнула под тунику Вителлия, и длинные тонкие пальцы начали ласкать его. Вителлий закрыл глаза, наслаждаясь чувственностью этой женщины. Через несколько мгновений он, забыв обо всем, дал ей то, чего она так жаждала…

— Какой ты замечательный мужчина! — прошептала Антония, когда они вышли наконец из экстаза.

— Какая ты великолепная женщина, Антония!

Несколько мгновений они продолжали лежать в объятиях друг друга.

— Ты ненавидишь своего мужа? — спросил внезапно Вителлий.

— У меня нет к нему ненависти, — ответила Антония, — но и любви тоже нет. Мне кажется, что императорская казна ему намного ближе и дороже, чем собственная жена. У меня нет доказательств, но думаю, что потребности свои он удовлетворяет с какой-то другой женщиной. Во всяком случае, ничего иного я представить не могу.

— Вряд ли это так! — сказал Вителлий. — Моя жена Тертулла так уж создана, что ее совершенно не интересуют радости, которые дает нам Венера. Она просто не в состоянии увлечься мужчиной. Для меня это, правда, слабое утешение.

— Для тебя, мужчины, все намного проще. Мужчина отправляется в лупанарий, заводит себе тайную любовницу, купив для нее где-нибудь уютное гнездышко, или, если ему совсем уж невмочь, разводится с женой. Женщина же должна ждать, пока муж решит расстаться с ней, и если она вступила в брак, не имея собственного состояния, то ей не остается ничего иного, кроме как броситься в объятия какого-нибудь другого мужчины.