Рота, подъем! - Александр Ханин

Мы забрались в машину.

– Только подведи, – ткнул меня кулаком в бок Швыдко.

– Если ты мне сейчас ребра не сломаешь. Не ссы, прорвемся, – парировал я, и мы покатились по пыльной дороге в сторону начавшего садиться солнца.

Когда мы приехали, солнце уже село, и только фонари, прожекторы и луна освещали поле и будку операторов.

– Стрельба ночью отличается от дневной стрельбы тем, что ты стреляешь по направлению, – пояснял сам комбат. – Если лампочка мигает – то значит пулемет, если горит ровным желтым светом – то значит тяжелая техника, стреляешь выстрелом. Усек.

– Усек.

– И не ищи "много маленьких бээмпешек".

– Это как?

– Назад посмотри.

Я обернулся. Окна пробегавшей мимо электрички светили тусклым желтым огнем.

– У меня во взводе, чурка башню повернул. Видит электричку в триплекс и спрашивает в микрофон: "Товарищ командир, вижу много маленьких бээмпешек. Разрешите огонь", – влез Швыдко.

– Не у тебя это было, а у меня, – загорланил Басюк.

– Рты закройте, – спокойным, но очень уставшим голосом остановил их комбат. – В общем, понял? Башня все время смотрит "в поле".

Флажки справа и слева – ограничение поля. Сейчас оператор красные лампы зажжет – за них башню не поворачивать, а то нас с вышки снесешь. Готов?

– Как Гагарин и Титов.

– Дошутишься ты, Ханин. Если он две мишени из десяти положит, то… Ладно, там видно будет.

– Давай, Санек, отпусти домой дедушек, – закатил глаза Швыдко.

– Отходить нельзя! За тобой Москва! – начал ржать Басюк.

– Все на вышку! – дал команду майор. – Ты в машину! Пристегнуться не забудь,- и он протянул мне шлем.

Я надел мягкий с большими наушниками танковый шлем с висящим хвостом проводов. Подошел к рычащей бронированной машине. Чувствуя себя героем фильма, спасающим весь мир, я вскочил на броню и прыгнул в открытый люк. "Первый, второй, третий, пятый тумблеры, – вспоминал я. – Пристегнуться, значит, присоединить шлемофон. Есть. Закрепить микрофоны. Готово".

– Вышка, вышка, я первый.

Голос комбата отдавался эхом в наушниках.

– Первый, я вышка. Готовность?

– Готов.

– Вперед! – голос комбата в наушниках был услышан и водителем, машина дернулась и пошла по песчаному брустверу.

Ветра почти не было. Я не стал брать упреждения, когда увидел мигающий огонек вдали. Большим пальцем левой руки я легко нажал на пуск. Пулемет дернулся, отдаваясь в руке тяжелыми рывками. Лампочка погасла, и тут же зажглась другая, но уже ровным, желтым цветом.

"Тяжелая техника", – вспомнил я, нажимая на ручку управления башней.

"Сетка" в прицеле начала подниматься, и лампочка замигала в перекрестье. Нажатие правой кнопки тряхнуло БМП. В кабине запахло газом.

– Право десять, ближе двадцать – раздалось в наушниках.

Механик-водитель, смотря за полетом выстрела, давал поправку.

Дернув ручку, я выбросил пустую гильзу и вставил заряд. Следующий выстрел погасил лампочку.

Выстрелы раздавались, лампочки гасли, запах гари и дыма не давал дышать и щипал глаза, но я не отрывал голову от прицела. Наконец машина замерла. Я дернул ручку, закрывающую вход выстрела в орудие вниз. Щелкнул замком пулемета, ленты в пулемете не было. Передернув затвор, я нажал на спусковой крючок и прохрипел в микрофоны, прижимавшиеся к горлу:

– Вышка, я первый, стрельбу закончил.

– Оружие? – последовал вопрос.

– Вышка, я первый. Оружие разряжено.

– Разрешаю возвращаться. Не забудь башню в поле повернуть.

Машина бежала назад. Я не помнил, сколько лампочек погасло, но, даже зная, что лампочки гаснут после определенного временного периода, был уверен, что хотя бы пару раза я попал. Дембелей я не боялся, но мне очень не хотелось подводить людей, уже приготовившихся к гражданской жизни.

– Товарищ гвардии майор, – приложил я руку к шлему. – Гвардии сержант Ханин стрельбу закончил.

– Ханин, твой отец военный? – комбат смотрел на меня с удивлением.

– Никак нет. Инженер на заводе. А что?

– Ты раньше с БМП стрелял?

– Так точно. Сегодня днем три раза.

– Я тебя не про сегодня спрашиваю.

– Никак нет.

– Ты уничтожил все мишени и две из вновь поднятых. Ты сам стрелял?

– Сам. Это, наверное, случайно, товарищ майор.

– А мы сейчас проверим.

– Швыдко, шлем мне. Я еду в параллельной машине. Ты руководишь стрельбами. Стрельба на ходу. Вперед.

На ходу стрелять было тяжелее. Машину трясло. Я не успевал настроить орудие, когда машина трогалась. Палил в белый свет, как в копеечку, но, как оказалось, три или четыре мишени сбить все-таки успел.

– Силен, – подытожил комбат.

– Это мы. Мы его так научили, – гордо, подойдя переваливающейся походкой, сказал улыбающийся Швыдко. – Теперь и на дембель пора.

– Так за день не научишь! – ответил майор.

– Экзамен сдан, товарищ майор, – понимая, что их снова надувают, обратился Басюк. – Вы же обещали, товарищ майор.

– Утром разберемся. В УАЗик.

– Но, товарищ майор…

– Утром, утром, – и повернувшись ко мне добавил. – Завтра начнешь принимать новобранцев. Замок. Пока взводного нет, ты исполняющий обязанности командира третьего взвода.

И УАЗик покатил нас обратно в часть. Мои руки пахли порохом, гимнастерка пропахла гарью и потом, но я был доволен. Теперь было не стыдно возвращаться домой, мне было, что рассказать. Хоть раз за всю службу, но я участвовал в стрельбе из БМП. И не просто так, а ночью.

Да еще и сбил несколько мишеней. И вместе со мной стрелял комбат. И не только стрелял, но и хвалил. А это вам не "хухры-мухры".

"Духи"

Новобранцев, которых доставляли из разнообразных городов и сел нашей необъятной Родины в ковровскую дивизию, сначала, не разбираясь, размещали в спортзал. Политработники всевозможных уровней и командиры взводов направлялись туда, отбирая солдат в части, батальоны или напрямую в роты и батареи. Тех из них, что поступали к нам в подразделение, мы со старшиной встречали, сверяли документы, не всегда совпадающие с личностью, переписывали данные каждого солдата. Новоиспеченному бойцу, выдавалось максимально подходящее по размеру обмундирование, после чего солдат насильственно сажался в ленинской комнате для написания первого письма родителям о начале службы.

Дня через три-четыре дневальный позвал меня к ротному.

– Товарищ капитан, – приложил я руку к пилотке, – сержант…

– Вольно. Старшина в отпуск уходит, а казарма без старшины, как клетка без обезьяны. Ты назначаешься исполняющим обязанности старшины роты официально.

– Но ведь…

– Если ты хочешь что-то сказать, то лучше молчи. Свободен.

Солдаты поступали не ежедневно и не всегда большими партиями.