Город призраков - Сергей Болотников

На территории Нижнего города они то и дело натыкались на костры, с удивлением смотрели на сидящих вокруг, силились понять, что подвигло горожан их запалить. Обрывки песен долетали от сидящих вокруг жильцов — бессвязные, но душевные, искры громко трещали в летнем воздухе. Из одного двора неслись звуки баяна, баянист слегка фальшивил, но раскачивающейся в такт публике было без разницы. Хор женских голосов то и дело вплетался в мелодию.

— Да что же тут происходит? — спросил потрясенно Стрый. — Что случилось, пока мы сидели в погребе?

— Я не знаю, Стрый, — сказал Пиночет, — я думаю, это из-за того, что скоро Исход. — И он замолчал, потому что собственные его слова вдруг прозвучали странно и исполнены были какого-то скрытого зловещего смысла.

Так, в молчании, и добрались они до дома. В глубине двора тоже пылал костер — огромный, жаркий. А чуть в стороне еще один, на нем что-то жарилось, и ветер доносил аппетитные запахи. Тут же вертелось полдесятка бродячих псов — надеялись, видно, на подачку. Многие окна в доме были широко раскрыты. Поднявшись в квартиру, пыльную и пустую, напарники первым делом попытались отыскать заветные капсулы, что запрятали две недели назад, и не нашли.

— Это Знак, — сказал Николай.

Потом обнаружилось, что в квартире совсем нет воды, в холодильнике — еды, а в плите — газа. Так что делать тут было нечего, и остаток ночи напарники провели все у того же костра.

Это было даже неплохо. Во всяком случае, впервые за последние два года это можно было назвать жизнью, а не собачьим существованием.

10

Август, 5.

Меня все достало! Меня достал этот город, меня достал тупорылый народ вокруг. Меня от них тошнит, меня тошнит от нынешнего времяпрепровождения. Хочется выть и скрежетать зубами, ну да — как волк на луну. Какие-то отморозки так и делают – каждую ночь кто-нибудь да воет. Волчары... Полный город оборотней, эй, кто-нибудь, продайте мне чеснока и сто грамм серебра! Совсем помешались. Впрочем, людская порода — она никогда и не отличалась крепким рассудком. В чем-то мы как были обезьянами, так и остались. Живем на тупых, примитивных эмоциях! Чувства — закамуфлированные инстинкты. Облысевшие обезьяны с мозгом весом триста грамм — вот кто гуляет ночью под окнами. Песни поют, костры жгут. Идиоты! Вспомнили молодость, устроили посиделки! Хорошо хоть у нас в Верхнем такого нету, у нас электричество.

Как я устал мотаться за водой... Эти ряхи в очередях — скоро, наверное, я использую канистры не по назначению, подниму и обрушу кому-нибудь на голову.

А что? Это плохо? Да ему с такой внешностью только лучше будет, если он отойдет в мир иной! И всему городу, кстати, тоже. Город отражает своих жителей — грязный, захламленный, местная речка — просто помои! И меня угораздило здесь родиться. В этой дыре!

Я не говорил, что вполне мог родиться в Москве, нет? Ну да, не говорил. Это все родственники виноваты (ну как, как, скажите мне, у таких бездарностей мог появиться я, а?), захотелось им в глубинку, подальше от цивилизации. Ну и получили теперь — сидим без воды, без газа (хотя нам-то наплевать), созерцаем алкашню у подъезда.

Ты слышал, мой дневник, что случилось в одном баре на Верхнемоложской? Нет? Там кто-то вылил дизентерийный экстракт в бочонок с пивом. Дорогим, кстати. Откуда взяли экстракт? Да из местной же больницы.

Трое скончались на месте (химикат был ядреным), еще двадцать два устроили битву в дверях туалета, причем в процессе бойни пятерым сломали ребра. Те же, кто прорвался... Это было дурнопахнуще...

Хороший способ отказаться от спиртного, вы не находите? Ха!

Но самое главное — ты знаешь, чем это все закончилось? Этот замечательный сортир стал одной из достопримечательностей нашего не менее замечательного города! Весь следующий день у дверей бара толпился народ с бараньими лицами, заглядывающий в бар. Нашли, что смотреть. Впрочем, по людям и развлечение.

В нашем районе полно собак. Откуда они взялись, облезлые дворняги, ведь раньше их не было? Они ненавидят всех и каждого. На меня уже пробовали напасть, когда я вчера шел за водой.

Облезлая стая — голов в десять — обреталась неподалеку у помойки. Возились там над чем-то, дрались и лаяли визгливыми голосами, нехорошо косились на всех проходящих, благо их было предостаточно. Отстоял я у колонки почти два часа, устал кошмарно и с полными ведрами пошлепал домой.

На обратном пути они меня и заловили. Не знаю, чем я им приглянулся, может быть — потому, что смотрелся слабее большинства из прохожих, или они чувствовали, что я чем-то отличаюсь от остальных. Не знаю. Вожак этой стаи, здоровенный пес с рыжими подпалинами и кудлатой мордой, с одним, но явно ястребиным глазом (иначе как он меня приметил среди стольких людей?). Эта зверюга засекла меня с другой стороны улицы и рванулась наперерез, оглашая район срывающимся лаем. А за ним устремились его блохастые подданные. Гам поднялся — до небес. Народ шарахнулся в стороны с пути одичавших собак.

Нет, меня даже не покусали, что, в общем-то, странно, но и того, что они сделали, хватило, чтобы стать мотивом для моего сегодняшнего поступка.

Псы обступили меня со всех сторон, стали кидаться в ноги, клацать челюстями и брызгать слюной. Они пытались испугать меня, вывести из равновесия, и им это удалось. В очередной раз я отшатнулся и не удержался на ногах и упал, два моих ведра упали вместе со мной, расплескав воду, за которой я стоял битых два часа. А псы мигом прекратили лай и встали кружком, и их клыкастые морды сардонически ухмылялись. Как разумные. А пуще всех лыбился кудлатый вожак. В тот момент мне показалось... не скажу, что так и есть на самом деле, — но мне показалось, что этот пес хотел, чтобы я упал.

Хотел, чтобы я разлил воду.

Мелкая такая пакость. Трудно в это поверить. Но эта ухмылка... Потом животные повернулись и оставили меня в покое. А люди, собратья мои по виду, все это время обходили кружок собак, испуганно косясь на меня, как на чумного!

Вот так. Не знаю, кого я ненавидел больше — тупых животных или разумных людей. Хотя разумные люди уже месяц как ведут себя все более дико. Я вернулся назад и отстоял еще два часа, потом что сразу к колонке меня, естественно, не пустили.

Так вот что я сделал сегодня. Не знаю, стоит ли об этом писать, но я все же надеюсь, что эти записи никто не найдет, и потому обрисую ситуацию.

Всю ночь я думал об этой псине. Вспоминал глумливую ухмылку, острые белые клыки с капельками слюны, круглый издевательский глаз в обрамлении рыжих жестких завитков. Она надо мной издевалась. Ведь так?

Следующим утром я ее подловил. Подождал, пока рядом не окажется свиты. Собака рылась в помойке и, судя по всему, ничего не замечала. А я просто поднял с земли острый осколок кирпича и швырнул его в эту скотину. Со всей силы.