Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы - Владимир Свинцов

Я очень удивился: как так, не слышал об этом раньше? И озорная мысль пришла в голову — посмотреть, как Топ будет реагировать на медведей. Я читал, что в Альпах на медведя охотятся только с курцхаарами и очень успешно. Поделился с другом, он тоже загорелся:

— Давай, пока обед и никого нет у клеток!

Я бегом к машине. Пристегнул к ошейнику Топа поводок. Сначала он шел спокойно. Потом весь напрягся и вдруг рванулся, ужом проскользнул между прутьев клетки и вцепился в гачи ничего не подозревавшего Миши. Закормленный, неповоротливый медведь взревел испуганно и всунул голову в искусственную нору, выставляя и без того беззащитный зад.

Я дергал Топа за поводок, выворачивая морду на сторону, тянул из всех сил — ничего не помогало. Тогда просунул руки сквозь решетку, схватил за задние лапы и с огромным трудом вытащил.

На рев испуганного медведя спешили люди, и мы поторопились ретироваться. А вслед нам неслись возмущенные возгласы.

После этого случая Топ еще часа два не мог успокоиться. Ни с того ни с сего вдруг вскакивал на сиденье и так свирепо рычал у меня над ухом, что я невольно втягивал голову в плечи.

А на следующий день в газету пришло письмо от одного отдыхающего с жалобой, что некоторые охотники притравливают своих собак прямо на территории санатория. Хорошо хоть фамилия моя не указывалась.

Правду говорят: озорство до добра не доводит.

В августе я повез Топа на выставку. Он был не только красив, но и силен, что и продемонстрировал немедленно. Когда у ворот выставки я чуть замешкался, запирая машину, Топ схватился с двумя лайками. Одну сразу сбил с ног, вторая позорно отступила за своего хозяина.

На территорию выставки он входил хотя и наказанным, но довольным и взволнованным. Никогда ему не приходилось видеть сразу столько собак. «Вот где потешимся!» — было написано на его коричневой симпатичной морде.

На ежегодную эту выставку со всего края свозят чистопородных охотничьих собак. Здесь их внимательно осматривают судьи-эксперты, оценивают за внешний вид, схожесть с лучшими представителями породы.

И каких только пород здесь нет?! Длинноногие борзые с печальными человечьими глазами. Серьезные гончие, спокойно сидящие на своих местах. Беспокойные громогласные лайки. Лопоухие добродушные спаниели. Некрасивые, с торчащей во все стороны шерстью дратхаары. Длинные, как гусеницы, таксы. Женственно гибкие сеттеры… Зрелище любопытное.

И вся эта хвостатая и бесхвостая братия ходит, сидит, лежит, гавкает, воет, скулит, лезет друг к другу, нервничает, кусается, играет, дерется…

Много сил мне понадобилось, чтобы удержать Топа от нехороших поступков.

Рассердившись, я надел на него строгий ошейник и привязал к забору. Но едва успел оформить документы, как разноголосый лай, рычание, визг и крики: «Чей курцхаар?!» известили меня о том, что Топ опять что-то натворил. Как-то отвязавшись от забора, он носился между собак, и те, очевидно, из зависти, подняли невообразимый гвалт.

Наконец, я выловил Топа между гончаками, которые было начали ругаться и на меня. Удовлетворенный Топ сидел у моих ног и посматривал по сторонам, словно прикидывая, что бы такое еще вытворить.

— Ну, бес! — восхищенно произнес кто-то из зрителей.

— Лопоухий бес! — согласился другой.

Я молчал, запыхавшись и вытирая обильный пот. Наконец явились помощники. Первым неожиданно подошел старый хозяин Топа. Выглядел он посвежее, чем в последнюю нашу встречу. Но все равно вид у него был такой, словно он только что вместе со мной гонялся за собакой. Топ сразу узнал его и обрадовался несказанно. Он просунул свою голову меж колен старого хозяина и мелко-мелко дрожал.

Я ревновал. Надо же, сколько у меня живет, а старого хозяина помнит…

Потом подошли мои друзья, которым, конечно же, были небезразличны успехи нашего любимца на собачьей выставке. Вокруг толпились люди, с восхищением оглядывая единственного курцхаара. Некоторые просили адрес и телефон с надеждой когда-либо приобрести щенка. Но Топа зрители не интересовали. Он вновь переживал разлуку со старым хозяином. И когда тот уходил, поднял такой горестный лай, что я всерьез обиделся на них обоих.

На выставке Топ единогласным решением судей получил высшую для молодых собак оценку — «очень хорошо», заработал диплом, серебряный жетон и подарок.

Мои друзья тоже были довольны результатом выставки. А виновник торжества, оказавшись в центре внимания, вдруг совершенно перестал слушаться — совался к незнакомым людям, нервничал. Я сам устал и поэтому поторопился отвести его в машину.

Когда мы шли по двору, меня окликнул председатель общества охотников и рыболовов. Выставкой он был доволен. И на самом деле, собак много, как никогда.

— Поздравляю! Надеюсь, что с вашей легкой руки курцхаары на Алтае будут водиться.

Он говорил горячо и долго, а я, взглянув на Топа, сначала остолбенел, а потом изо всей силы дернул поводок. Потому что, верный исконной собачьей привычке, он метил все предметы, что считал своими. И по брючине председателя краевого общества охотников и рыболовов стекала прозрачная струйка. Какой конфуз! Хорошо хоть председатель оказался понимающим — усмехнулся криво:

— Теперь мы вообще чуть не родственники, — и поспешил прочь.

— Ну, Топ, с тобой нельзя появляться в порядочном обществе, — выговорил я ему под веселый смех друзей.

Первое испытание Топ выдержал с честью, теперь оставалось главное — охота, испытание делом.

Часть 2. ИСПЫТАНИЕ ДЕЛОМ

Первая суббота сентября на Алтае — открытие охоты на водоплавающую дичь. Это всегда долгожданно и волнующе. И именно перед этим днем очень не хватает времени. Вдруг оказывается, что патронов с дробью № 5 явно недостаточно. И ты мчишься в магазин, толкаешься в очереди таких же взволнованных и мечущихся страдальцев. Ни с того ни с сего начала пропускать воздух твоя незаменимая помощница — резиновая лодка…

В этом году забот стало больше, потому что еду не один, с Топом. Как он поведет себя на охоте?

В день отъезда я поднялся рано. Подогнал машину к дому, еще раз проверил все снаряжение и стал укладываться. Топ сначала молча наблюдал за моими хлопотами из вольера, потом заскулил. Его беспокойство достигло предела, когда я стал укладывать в багажник лодку. Эта вещь ему была хорошо знакома. Так, значит, хозяин собирается на рыбалку?! И без него?! Ну, уж нет! Коротко рявкнув, он одним махом перепрыгнул почти двухметровую сетку вольера и бросился к машине. Заскочил в открытую дверцу и уселся на своем обычном месте, на заднем сиденье. Уж теперь-то без него не уедут!

Я хотел положить палатку между сиденьями и нечаянно толкнул Топа. Он отодвинулся, недовольно ворча. Ах, так! Я толкнул сильнее. Топ зарычал на меня и перешел на переднее сиденье. Я положил палатку на него. Он лег и затих. Пусть хоть в духоте, лишь бы ехать… Я вместе с палаткой выпихнул его из машины. Он вновь вскочил на сиденье и всерьез оскалил зубы. Ого! Уж и пошутить нельзя.

Вообще-то мне было не до шуток — как бы чего не забыть. Лодка, ружье, патроны, палатка… Весла! Чуть не забыл. Чучела, продукты, котелки… Все? Топорик. Сапоги. Плащ. Как будто все.

Сажусь в машину. Завожу мотор. О! Лопату! Все? Теперь все. Топ неожиданно кладет морду мне на плечо и тяжело вздыхает. Ах, он тоже волновался…

Через несколько минут выруливаем из города и присоединяемся к друзьям, которые уже ожидают нас.

Друзья мои уехали по всяким разным делам в райцентр Хабары. А мы с Топом остались благоустраивать лагерь. Открытие охоты послезавтра, так что времени больше чем достаточно.

В ста метрах от лагеря озеро Травное. Озеро неглубокое и зимой промерзает до дна, так что с точки зрения рыбалки неинтересно. А вот с точки зрения охотника… Заливы и заливчики, бухты и бухточки, островки, кучки оторванных от общей массы камышовых зарослей — просто раздолье для уток разных пород: шилохвость, кряковая, чирок… Не облетают озеро и гуси. Коричневатую устоявшуюся его воду окружает — куда ни кинь взглядом — сплошная зеленая стена камыша. Егерь, привезший нас сюда по единственной малонаезженной дороге, с заметной гордостью сказал:

Больше ста гектаров непроходимых зарослей. Так что утке есть где гнездиться.

И на самом деле уток было много. Они крякали и справа и слева, и сзади и впереди… Проносились низко над нашими палатками, кружили над озером и с легким посвистом исчезали за камышом.

Вот несколько крякашей потянули вправо от озера и плюхнулись в зеленую чащу метрах в двухстах от лагеря. А вот еще пара прошла над моей головой и канула туда же. Интересно! Ведь, по словам егеря, в той стороне открытой воды нет.

Я залез на машину, но ничего не увидел. Сплошное зеленое море. Значит, зеркало воды небольшое, скорее всего узкая длинная ляга. Вот бы сесть там на открытие охоты! Напуганная выстрелами утка будет искать именно такие укромные места. И я, недолго раздумывая, прикинул направление и пошел, стараясь идти прямо. Топ шел впереди. Некоторое время мне удавалось выдержать направление, несмотря на то, что камыш был очень густой, и каждый шаг давался с трудом. Топ уверенно раздвигал стебли, прокладывая дорогу, идти за ним было легче. Но его постоянно отвлекали разные запахи, и поэтому двигаться мы стали зигзагами. Это меня не устраивало, и я стал ломиться напрямик. Ноги проваливались в каналы, прорытые ондатрами. Паутина липла к лицу, было душно, пахло прелью, застоялой водой. Когда я остановился, чтобы перевести дыхание, стало слышно чириканье камышовок, писк мышей, хруст срезаемой ондатрами зелени, какое-то шипенье, бульканье… Передохнув, я вновь устремился вперед. Но где-то недалеко от предполагаемой ляги, ноги мои почувствовали предательскую трясину и пришлось взять правее. Выбравшись на сухое, повернул влево, потом вправо и шел довольно долго, но никакого озера не было. Я понял, что потерял направление, и решил вернуться, но вдруг сообразил, что не знаю, в какой стороне лагерь. «Пустяки! Нужно идти по своему следу», — подумал я. Но следа не было и быть не могло. То, по чему я шел, было не землей, а многолетним слоем отмершего камыша. Он, пружинил под ногами и не оставлял следов. Можно было ориентироваться только по сломанным стеблям, но ломал их и Топ, и, главное, камыш был еще зеленым, гибким, так что сильно надеяться на это не приходилось. И точно, вскоре я окончательно убедился, что заблудился. Если бы я заметил, с какой стороны солнце, когда заходил в этот проклятый камыш…