Долгая зима - Владимир Иванович Петров

ягодками на колючих ветках. Из-за своей колючести и приметных, с разной окраской яйцевидных листьев частенько живой декоративной изгородью служит.

– Неважно, репис это или барбарис, – не стала разбираться в схожести и различиях этих двух видов смородины Вера Петровна. – Главное, принесите мне её. К вишне добавлю, варенье сварю. Такое вкусное получится, пальчики оближете!

На пруд быстренько собрались. По дороге Мила немало интересного узнала от деда Володи о деревенской старине, о его бабушке и дедушке по материнской линии, Аграфене Филипповне и Сергее Егоровиче, о бабы-Вериной бабушке по отцу Евдокии Захаровне и дедушке по матери Фёдоре Тимофеевиче, о других людях, живших в избах, мимо которых проходили, о речке с редким, так и нерасшифрованным поныне названием Ильмень, в пойме которой раньше родители бабы Веры и деда Володи картошку сажали…

На удивление, пруд был пуст, даже рыбаков не видно. «Не случайно такое», – подумал Владимир Иванович. И не ошибся. Вода у берега, где обычно кучковались купальщики, была подёрнута тонкой масляной плёнкой. «Опять у нефтяников авария случилась», – догадался он, вспомнив о прошлогоднем прорыве нефтепроводной трубы, пересекающей речку выше пруда, невесело пошутил:

– Вот и покупались, с одним делом быстро справились. Осталось лишь репис-ягоду собрать.

Реписные кусты тянулись рядками вдоль дороги, пробегающей мимо пруда. Стихийно размножившись своими ростками, они образовали густой смородинник на пологом спуске к воде.

Смородинки как раз начинали созревать, при отсутствии купающихся даже на крайних к дороге кустах нетронуто висели на прогнувшихся ветках, отливая на солнце спелой синевой.

– Налетай, пока не подорожало! – скомандовал Владимир Иванович. – Начинайте сбор, а я вглубь загляну, разведаю, какие там ягоды.

За смородинной посадкой с откоса хорошо просматривалась водная гладь пруда на месте былого колхозного яблоневого сада.

– Такую радость затопили! – во второй раз за какие-то полчаса недобрым словом помянул он нефтяников. – Не могли чуть дальше запруду для проезда своей грузной техники поднять!

Возвращаясь к дороге, наткнулся на усыпанный крупными смородинками куст. Попробовал на вкус, рвать начал. Хорошо собиралась репис-ягода, быстро донышко ведра укрылось. Увлечённый непривычной для себя работой, не сразу воспринял он крик внучки:

– Дедушка… дедушка!

– Что случилось? – поспешил он к ней навстречу.

– Папа упал! – подбежавшая Мила безудержно рыдала. – Хрипит…

…Дмитрий лежал на спине возле опрокинутого, почти наполненного ягодами бидончика. Глаза на побледневшем лице были полузакрыты, на губах выступила пена…

– Сумку, Мила, неси… Скорее! – Владимир Иванович склонился над сыном, осторожно приподняв ему голову, полотенцем вытер лицо, приоткрыл рот, влил водичку из пластиковой полторашки. Через минуту ещё булькнул.

Дмитрий застонал, открыл глаза:

– Что со мной?

Отец помог ему сесть, выдохнул в сердцах:

– Пить меньше надо!

Но тотчас смягчился:

– Что, что… Сознание потерял, наземь грохнулся. – Помедлив чуть, добавил: – Посиди спокойно. Сейчас я.

Он вышел на дорогу, постоял в напрасном ожидании увидеть какой-либо транспорт. Решил отправить Милу домой:

– Беги к бабуле. Пусть машину найдёт.

– Не надо никакой машины, – поднялся Дмитрий, пошатываясь, несколько шажков сделал. – Сам дойду.

Отец поддерживал пытающегося идти сына, но в опрометчивом его намерении не поддержал:

– Опасно. Вдруг новый приступ вдарит по мозгам. Недолго до инфаркта или до инсульта. Давай не будем рисковать, побережёмся.

– Да ничего страшного! – стоял на своём Дмитрий. – Подумаешь, упал. Просто-напросто солнечный удар случился. В спешке бейсболку забыл прихватить, вот и напекло. Вишь, как палит!

Солнце, повисшее над ними в безоблачном июльском небе, в самом деле градусов до сорока прожарило степной воздух.

– Ну что ж, коли ты такой отчаянный, не будем время терять. Попробуем потихоньку двинуться, – согласился Владимир Иванович, высыпал из бидончика собранную ягоду в ведро. – Только вот речной водички в него наберу. Не будем оставшуюся питьевую на компресс тратить.

Он быстренько сходил к пруду. Ладонями отплескал от берега загустевшую масляную плёнку, зачерпнул бидончиком прогревшуюся на солнцепёке воду, полотенце намочил. Слегка отжав, голову сына укрыл:

– Ну, с богом!

Медленно шли. Дважды останавливались увлажнить полотенце и водички попить. Так и не дождавшись ни попутного, ни встречного транспорта, дошли до крайней избы с заколоченными оконцами, на скамейке у калитки передохнуть присели.

– Как настроение? – поинтересовался Владимир Иванович у сына.

– Бодрое, – ответил Дмитрий. – В глазах просветлело, головной шум пропал.

Он тщательно утёрся ещё раз окроплённым водой полотенцем, кинул его в ведро, на две трети наполненное репис-ягодой, первым поднялся:

– Идём. Больше перекура не потребуется.

– Раненько вы, – встретила их Вера Петровна. – И ягод мало набрали. Случилось что?

– Всё хорошо. Вернее, всё хорошо, что хорошо кончается, – скаламбурил Владимир Иванович.

Он уже успокоился от пережитого, потому его рассказ о происшедшем в реписном смородиннике получился лёгким, даже с оттенком весёлой иронии.

– Что ж тут весёлого? – не на шутку встревожилась Вера Петровна. – Нужно немедленно фельдшерицу вызвать, в районную больницу направление взять…

– Никого не надо беспокоить! – остановил её Дмитрий. – И ехать никуда не надо. Подумаешь, упал, сознание потерял…

– Как хочешь! – махнула рукой Вера Петровна, с внучкой ушла накрывать на стол.

– Любой при моём похмельном состоянии от подобного не был бы застрахован, – продолжил Дмитрий, обращаясь к отцу. – Уверен, без приключений всё обошлось бы, кабы ты мне утром налил, бейсболку напомнил взять…

Восприняв молчание отца за согласие со сказанным, вовсе обнаглел он:

– Может, исправишь утреннюю ошибку, хоть сейчас, перед обедом нальёшь?

С трудом стерпел Владимир Иванович, не взорвался:

– С больной головы на здоровую валишь, сынок. Не ребёнок же ты, чтобы похмельную соску тебе в рот совать и за твоим головным убором следить. Надо уметь пить. В нужное время, в нужном месте и по нужному поводу. Справимся вот с делами, в баньке попаримся и бутылочку откроем – по генералиссимусу Суворову: «Портки последние продай, но после бани выпей». Сейчас же, обижайся – не обижайся, не налью. В таком состоянии к тому же.

– В нормальном я состоянии, батя.

– Хорошо. Давай съездим в район на проверку. При отсутствии отклонений в здоровье до бани тебе компанию в питии составлю. По рукам?

– Ловлю на слове. Только не сейчас по рукам вдарим, а как в город приедем. Два-три дня потерплю уж. Тем более завтрашний налив после бани, как я понял, обеспечен.

Владимир Иванович покачал головой:

– Эх, сынок, сынок… Без водки, смотрю, жизнь свою не мыслишь. «Зеленоглазая» отрава самой желанной и родной для тебя стала…

– Не совсем так, – обиженно перебил его Дмитрий. – Дочка дороже! Ради неё постараюсь исправиться.

– Дай-то бог!

Вовремя объяснились отец с сыном. Мила звала их на обед.

Глава пятая. «Отъездной» торт

Отъезд Милы с родными пришлось перенести на день раньше. Владельцу «жигулей», обещавшему