NFT: Невероятно Фальшивый Тип - Эдуард Сероусов

– Спасибо, – я кивнул, чувствуя лёгкое облегчение. – Я опасался, что в последних главах слишком увлёкся теоретическими размышлениями о природе подлинности в цифровую эпоху.

– Нет, в самый раз, – она покачала головой. – Эти размышления придают всей истории глубину, выводят её за рамки простого повествования о мошенничестве. Они показывают эволюцию вашего мышления, вашего отношения к проекту. Это важная часть книги.

Официант принёс её капучино, и Наталья Сергеевна сделала глоток, прежде чем продолжить:

– Единственное, что меня смущает, это отсутствие развёрнутого комментария от Глеба Рогозина. Вы уверены, что не хотите включить его точку зрения?

– Абсолютно уверен, – я покачал головой. – Глеб выбрал свой путь – отрицать, что знал о фиктивной природе Фантома. Это его право, и я уважаю его выбор. Но я не могу включать в книгу его версию событий, которая противоречит правде. Это было бы нечестно по отношению к читателям.

– Понимаю, – она кивнула. – Хорошо, оставим как есть. Что касается дальнейших планов – мы готовим масштабную кампанию по продвижению. Презентации в Москве и Петербурге, интервью в ключевых изданиях, участие в нескольких международных книжных ярмарках. Книга выйдет одновременно на русском и английском языках, переговоры о переводах на другие языки уже ведутся.

– Звучит внушительно, – я не мог не удивиться масштабу планов. – Вы действительно считаете, что история Фантома будет интересна такой широкой аудитории?

Наталья Сергеевна посмотрела на меня поверх очков с лёгким удивлением:

– Марк Андреевич, вы создали самую громкую мистификацию в истории современного искусства. Вы обманули весь арт-рынок, заработали миллионы на продаже работ несуществующего художника, а затем превратили скандал с разоблачением в часть концептуального проекта. Ваша история – это готовый бестселлер, сочетающий элементы триллера, искусствоведческого исследования и философского эссе. Конечно, она будет интересна широкой аудитории.

Она была права, хотя мне всё ещё было странно думать о себе в таких терминах – как о создателе «самой громкой мистификации в истории современного искусства». Всё это казалось слишком грандиозным, слишком значительным для того, что начиналось как циничная схема заработка.

– Кстати, о международном интересе, – продолжала Наталья Сергеевна. – Вы уже решили насчёт приглашения прочитать курс лекций в Школе визуальных искусств в Нью-Йорке?

– Ещё нет, – я покачал головой. – Мне нужно убедиться, что с юридической точки зрения это безопасно. Всё-таки, несмотря на переосмысление проекта как концептуального искусства, некоторые коллекционеры в США могут считать себя обманутыми и подать в суд.

– Разумно, – она кивнула. – Но не затягивайте с решением. Такие предложения не поступают каждый день.

Мы ещё некоторое время обсуждали детали подготовки книги к изданию, затем подписали последние документы. Наталья Сергеевна ушла, а я остался на террасе, заказав ещё один эспрессо.

Я достал телефон и просмотрел несколько сообщений. Вероника писала, что всё готово для завтрашней встречи с куратором музея современного искусства – они хотели обсудить концепцию моей новой инсталляции, которая должна была стать частью постоянной экспозиции. Софья сообщала, что наш юрист получил официальное уведомление о прекращении уголовного дела «в связи с отсутствием состава преступления» – формулировка, которая ещё несколько месяцев назад казалась недостижимой мечтой.

И ещё одно сообщение, от неизвестного номера: «Марк, нам нужно поговорить. Олег Савицкий».

Я усмехнулся и удалил сообщение, не отвечая. Савицкий уже третий раз за последний месяц пытался связаться со мной через различных посредников. Видимо, смирившись с тем, что его план по захвату контроля над проектом Фантом провалился, он теперь хотел предложить какое-то новое сотрудничество. Но у меня не было ни малейшего желания иметь с ним дело – человек, который пытался шантажировать меня, угрожал моей сестре и, возможно, был причастен к взлому компьютера Димы, не заслуживал второго шанса.

Я расплатился за кофе и спустился на лифте на первый этаж. День был в самом разгаре, и у меня ещё была запланирована встреча с Димой, который на прошлой неделе впервые после долгого отсутствия приехал в Москву.

Мы договорились встретиться в «Диарт» – небольшой галерее на Винзаводе, специализирующейся на цифровом искусстве. Дима хотел показать мне свой новый проект – что-то связанное с искусственным интеллектом и генеративными алгоритмами, развитие некоторых идей, которые мы впервые опробовали в работах Фантома.

Галерея встретила меня прохладой кондиционеров и приглушенным светом – идеальные условия для демонстрации цифрового искусства на больших экранах. Дима уже был там, разговаривая с куратором – молодой женщиной с яркими фиолетовыми волосами и множеством пирсинга.

– Марк! – он помахал мне, заметив моё появление.

Мы обнялись – по-мужски сдержанно, но искренне. Несмотря на все трудности, через которые мы прошли, несмотря на то, что он фактически бросил меня в самый критический момент, убежав за границу, я не мог сердиться на Диму. В конце концов, мы вместе создали Фантома, вместе пережили его взлёт и падение, вместе переосмыслили его как концептуальный проект.

– Как жизнь в России? – спросил я, когда мы остались одни. – Не боишься?

– Немного, – признался он. – Но после закрытия уголовного дела риск минимальный. К тому же, я не мог вечно сидеть в Таллине – скучно, дорого, и работы нормальной нет.

– А что теперь? – я кивнул на экраны, где демонстрировались его новые работы – сложные, постоянно меняющиеся цифровые композиции, реагирующие на движение зрителей.

– Пытаюсь начать с чистого листа, – он пожал плечами. – Больше не прятаться за псевдонимами, не создавать мистификаций. Просто делать то, что умею лучше всего – писать код, создающий красоту.

Я кивнул, понимая его желание. Мы все хотели начать заново, оставив в прошлом историю Фантома – не забыв её, не отрицая, но и не позволяя ей определять всю нашу дальнейшую жизнь.

– А это что? – я указал на небольшой экран в углу, где демонстрировалась работа, отличающаяся от остальных. Что-то в ней напоминало ранние эксперименты Фантома, но с новым уровнем сложности и глубины.

– Это дань уважения, – тихо сказал Дима. – Фантому. Или, точнее, тому, чем он мог бы стать, если бы существовал и продолжал развиваться.

Я молча смотрел на экран, где цифровые формы трансформировались, взаимодействовали, создавали новые узоры и структуры. В этой работе была странная меланхолия, ощущение потери и одновременно продолжения, как будто что-то умерло, но его эхо, его влияние всё ещё резонировало в мире.

– Красиво, – наконец сказал я. – И грустно.

– Да, – согласился Дима. – Но в этой грусти есть и своя красота, своя истина. Как и во всей истории Фантома.

Мы ещё некоторое время обсуждали его новые работы, планы на будущее, возможные проекты. Дима упомянул, что получил предложение от крупной технологической компании разработать алгоритмы для создания «искусства под заказ» – системы, которая