Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

пристроить к делу. Нельзя, чтобы все опять повторилось. Таланты не находят себе применения, спиваются и исчезают. Бездари и подлецы, как рыба в воде, отлично приспосабливаются… Черт, по нужде нужно…

Приспичило так, что терпеть совсем мочи не было. Чертыхнувшись, Александр выскочил из каюты и рванул на корму, и как на грех, в темноте снова столкнулся с тем же самым матросом.

— Олух Царя Небесного, что ты все под ноги бросаешься!– рявкнул поэт, который уже был на грани. — Высечь бы тебы, как следует, то времени нет…

Махнул на него рукой, и побежал дальше. Матрос же, как стоял, так и сполз по стенке на палубу. Спьяну смуглого Пушкина, в добавок еще и измазанного чернилами, приняла за настоящего черта.

— Спаси и сохрани, спаси и сохрани, спаси и сохрани, — непрерывно шептал он. — Черт на корабле… Розгами высечь грозится… Божечки, страшно-то как…

Встал на четвереньки и быстро поковылял в сторону рубки, при этом еле слышно подвывая от страха.

* * *

Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.

Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных.

Дядька, густая борода с проседью, армяк нараспашку, бежал навстречу Пушкин, едва не плача от радости. Ведь, с самого рождения с поэтом возился — мыл, кормил, одевал и обувал, в ссылку с ним поехал, после ранения на дуэли на своих руках нес.

— Александр Сергееич, батюшка, вернулся! Радость-то какая! — восторженно бормотал слуга, не сводя глаз с Пушкина. — Я мигом хозяйку разбужу! И кухарку с постели подниму, пусть завтрак готовит! Устал, поди, с дороги?

Пушкин тут же поднес палец ко рту, призывая к молчанию.

— Тимофеич, молчи! Пусть все спят, пока мы с делами не разберемся.

Поэт махнул рукой в сторону трех с лишним десятков повозок, занявших почти весь двор дома. На примыкавшей к дому улице еще столько же было. Рядом с повозками суетились его товарищи, шустро сгружавшие деревянные ящики на брусчатку. Другая часть подхватывала их и тащила в дом, сгибаясь под тяжестью груза.

— Лучше иди и проследи, чтобы никто нам не помешал. Если кто к моему кабинету полезет, сразу же разворачивай обратно. Скажешь, что я так приказал. Понял, Тимофеич?

Тот кивнул и сразу же пошел в дом.

— Господа, поспешим! Помните, что у стен есть не только глаза, но и уши! — с этим словами поэт схватил ящик поменьше и с кряхтением потащил его к крыльцу. Но уже через пару шагов понял, что погорячился. Взятый им ящик, несмотря на свои небольшие размеры, оказался чертовский тяжелым. — Черт, окно же есть! Господа, тащите ящики к окну, откроем и через него подавать будем!

Так пошло гораздо веселее, не пришлось через весь дом таскать тяжеленный груз. Одни таскали ящики к окну, другие поднимали их к окну, а третьи уже принимали в кабинете.

— … Ну вот и хорошо, — с облегчением выдохнул Пушкин, когда последний ящик оказался в его кабинете и вся их команда собралась вместе. — Располагайтесь господа, садитесь прямо на ящики. Сейчас выпьем по бокалу вина и поговорим.

Когда у всех в руках оказалось по бокалу, поэт встал.

— Прежде помянем нашего товарища, — лица у мужчин окаменели. Погибший был известный балагур, душа компании, никогда труса не праздновал. Поэтому и погиб, когда первым вызвался идти. — Светлая память Пусть земля ему будет пухом. Миша, — Пушкин посмотрел на Дорохова. — Проследи, чтобы его семья не осталась без помощи. Сходи к ним, разузнай, в чем есть потребность. Может быть долги есть, или с жильем плохо. Если нужно, то детей в университет устроим, дом купим, назначим ежегодный пенсион для супруги. Не оставим в горе.

Выпив, вновь наполнили бокалы.

— Друзья, вы даже не понимаете, что сделали за эту поездку. Это «не поход за зипунами» в стиле казацкого атамана Стеньки Разина, и не обычный разбойный набег. Мы не грабители, и не воры. Мы свое возвратили — то, что орден и его приспешники десятилетиями, если не столетиями, грабили здесь. Вот смотрите…

Пушкин подошел к ближайшему ящику, и, поднатужившись, оторвал от его верхушки доску. Погрузил внутрь свою пятерню и вытащил оттуда пригоршню тусклых золотых монет с профилем какого-то правителя.

— Эта златник, первая древнерусская монеты, которая одними считалась утерянной, а другими никогда не существовавшей. Чеканилась в Киеве в конце десятого — начале одиннадцатого века вскоре после Крещения Руси князем Владимиром Красной Солнышко. Это доказательство того, что Киевская Руст того времени была серьезным внешнеполитическим игроком. Ведь не каждый мог печатать собственные золотые монеты…

Он подошел к следующему ящику, который был существенно больше первого. В нем смело можно было двух крупных мужчин уложить.

— А здесь части знаменитых Золотых ворот Владимира, которые, по словам современников, красотой, величием превосходили такие же ворота в Киеве, Иерусалиме и Константинополе. Изумительное золотое литье.

В его руках оказалась рельефная накладная золотая пластина с искусным изображением львиной морды, любимейшая тема.

— Понимаете, что все это означает?

Никто ничего не ответил, все с интересом слушали, явно ожидая продолжения. И Пушкин в лучших традициях каналов РЕН-ТВ и ТВ-3 продолжил:

— Орден — это огромный спрут, который своими щупальцами опутал десятки стран, подчинил их своей воле и веками сосет с них невиданные богатства. Думаете, мы привезли все⁈ Нет, тысячу раз нет! Мы даже сотой доли орденской казны не нашли. Ведь, у него по всей Европе раскиданы точно такие же замки, и в каждом из них есть подвал с награбленным. Будь моя воля, я бы в каждый из этих замков заглянул… А теперь давайте, братья, за всех вас выпьем. Выпьем за настоящих боевых товарищей, которые всегда прикроют твою спину, и никогда не бросят, даже, если придется умереть. За нас!

Вместе со всеми Пушкин осушил бокал и почувствовал, как зашумело в голове. На пустой желудок вино оказалось крепковато. Поэта немного повело, но он, сделав над собой усилие, удержался на ногах. Сейчас ему никак нельзя было отключаться, предстояло сделать еще кое-что.

— Братья, как я и обещал, каждый из вас получит свою долю. Оплатим ваши долги и долги ваших семей. Дома, поместья, поля, леса, купив все, что скажете. Если у кого есть проблемы с жандармами или полицией, то сам лично буду по поводу вас ходатайствовать перед императором. Еще раз за вас!

* * *

Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.

Квартира в доходном доме княгини