Путь варга: Хищные пастыри. Книга 1 - Елена Владимировна Кисель

Глядит при этом на Грызи. Ждёт ещё каких-нибудь новостей. Помимо очевидных.

Найдите мне ещё одного в Кайетте — способного провернуть такое.

Грызи пялится так, будто тоже ждёт от нас. Удивления. Или возмущения. Или хоть чего-нибудь.

— Да не может же быть, — охает чуткий Пухлик и лезет хвататься за сердце. — Ой-ёй, да что же это творится, да мы и подумать вообще не могли, да как же так-то…

— Эвальд Хромец⁈

О Морковке и его способностях упускать очевидное я позабыла.

— Единый, это же просто… но он же… но как⁈

— Более того, господин Шеннетский проявил искренний интерес к нашему питомнику и намерен сделаться его тайным покровителем. И если кто-нибудь из вас беспокоится о Хартии Непримиримости…

— … меньшее, о чём стоит беспокоиться, когда мы говорим об этом… этом…

— … то в этом отношении всё улажено. Не могу сказать, как, однако…

— Единый, он же пытался убить свою жену! Натравил на неё веретенщиков…

И внезапно облажался. Не слишком похоже на Хромца. Ясно, что с тем выездом в поместье Виверрент не всё просто. Только мне-то плевать.

— … совершенно точно преследует какие-то свои цели, а его бесчестность уже стала легендарной, верить ему — безумие, ради всего святого — Гриз!

— Ну, я от многих слышала, что у меня с головой не всё в порядке.

Теперь у Морковки такой вид, будто он влез к грозовым угрям. Ногами в самую стаю. А Грызи уже спокойна, просто устала.

— Я не могу рассказать всё, что узнала об Эвальде Шеннетском. Или даже сказать, почему он выбрал именно нашу группу. Во всяком случае, пока что не могу. Простите. Но сейчас он… заинтересован в том, чтобы Кайетта не превратилась в сегодняшний Зеермах. Больше, чем прогрессисты, или Кровавые, или кто бы то ни было из сторон.

Угу. С явной надеждой хапнуть что-нибудь в предстоящей заварушке.

— Я понимаю, что соглашаться на сотрудничество с ним — не лучшее решение. Тем более, что Зеермах показал — Шеннет рассчитывает на нашу помощь в… определённых ситуациях. Так сказать, собирается стать постоянным заказчиком с привилегиями.

Морковка машет руками и издаёт отрывистое «пф… кх… дык» — очень похожее на самку грифона по весне. Эдак ещё самцов привлечёт.

— Привилегии, надеюсь, будут в обе стороны? — мечтательно спрашивает Конфетка. — Как насчёт прикрытия… впрочем, сегодня мы видели, что Первый Министр бережно относится к своим пешкам. Хм-м… тогда деньги? Информация? Если вдуматься — это немалые возможности!

Морковка всё силится разинуть рот. Чтобы обозначить свою позицию долгим и проникновенным ором. Всем уже малость интересно, что он может сказать. Даже Палач отвлёкся от блокнотика.

Но тут голос подаёт Крыша-Куку.

— То есть я правильно понимаю… У вас ещё и покровитель — Хромец⁈

— В общем, теперь уже да, — выдыхает Грызи. Она пытается взглядом успокоить Морковку и не особо преуспевает.

Крыша-Куку прижимает ручки к груди и шепчет:

— Вир побери. Это. Самая. Наишикарнейшая. Работа. В мире!! — и начинает тормошить Пухлика. — Есть ведро? Мне нужно куда-то поорать от восторга!

— В углу под лестницей — медный таз.

Пухлик явно познал новые вершины спокойствия.

Пока идёт семейная беседа, Грызи и Рыцарь Морковка играют в гляделки. По полыхающей физиономии Его Светлости читается длиннющая нотация, через слово в которой — «неразумно», «опрометчиво», «безнравственно» и прочая лабуда.

По виду Грызи читается, что если Морковка попытается прямо сейчас читать ей нотацию — Мясник обогатит свой блокнот.

— Каждый здесь решает за себя. С этого момента я буду предупреждать насчёт… особых вызовов. Как и при любом вызове — у каждого из «тела» есть право не брать выезд.

У каждого, кроме «сердца», надо думать. Хотя у Конфетки и Пухлика вид такой, будто вся эта катавасия их не особо расстраивает. Про Мясника и Балбеску не говорю.

— О, так ты говорила с Хромцом, да? Поэтому тебя не привели в тюрячку? Он приезжал в Зеермах? И что сказал? Кстати, а обо мне он знает?

В глазах у Грызи отображается нечто вроде зубной боли.

— Ах да, Кани… он остался под впечатлением от Похотливых Шнырков.

— А-а-а-а!! Где мой тазик на поорать⁈ А хотя не поможет. Жить дальше тоже бессмысленно — такого больше всё равно не будет.

— С Шеннетом в покровителях? — резонно осведомляется Пухлик, чем тут же дочурку возвращает к поискам тазика в тёмном углу.

Грызи глядит на эту идиллию, покачивая головой.

— Можете поверить — я далека от восторгов насчёт этого. Сотрудничество вынужденное, и сулит оно не только привилегии. С учётом всего — проблемы…

Проблемы Грызи не успевает обозначить. Одна заявляется на порог тут же и лично.

За дверью нарастает топоток, с улицы слышится возмущённый тенорок — и в дверь с размаху залетает сперва Мелкая с выпученными глазами:

— Там к вам… этот…

За Мелкой несётся «этот». Модная стрижка, плюс военная осанка, плюс серый плащ, минус интеллект.

— Язнаювыбылитам! — орёт Крысолов ещё до того, как протиснуться в дверь. — Девочка… да отойди ты с дороги! — огибает Мелкую, пролезает в дверь и пыхает гневом уже членораздельно: — Я знаю! Вы были! Там!

И впивается законническим взглядом. Думает найти следы преступления. Но дудки — платья и костюмы мы содрали сразу как приехали. Я вообще в «поплавке» переодевалась (Морковку чуть удар не хватил). Потом Балбеска всё заботливо спалила под комментарии Пухлика: «Лучше заплатить неустойку в прокате, чем оставлять улики».

Так что у нас тут чинное чаепитие, и нойя даже выгибает брови-полумесяцы:

— Были где, господин хороший? Может, чайку? И есть дивные…

— Не пытайтесь запудрить мне мозги! Вы были в Зеермахе, и я не сомневаюсь, что вы каким-то боком причастны к этой омерзительной истории. И, уж будьте уверены, что я смогу узнать, каким образом вы…

Морковка дождался погони, потому в панике. Смотрит на Грызи. Та откидывается на спинку кресла. Смотрит на Пухлика. Очень говорящий взгляд. «Твой законник — ты его и убалтывай». Пухлик закатывает глаза и начинает смотреть в угол. Палач в углу малюет.

Пухлик смотрит на Конфетку. Конфетка любовно посматривает на Крысолова. Явно выбирая снадобье.

Это целая симфония взглядов, и мы с Мелкой из неё выпадаем.

Крысолов в своих руладах добирается до намерений всех нас передопрашивать, и тут из тёмного угла раздаётся громкий бздыщ уроненного таза.

— Хвала Девятерым!

И на свет заявляется Балбеска. Вся огненно-взъерошенная,