Нежный плут - Джоанна Линдсей

Джорджина не разговаривала с Джеймсом Мэлори и не сказала ему и пары слов с того самого вечера, неделю назад, когда капитан затащил ее на свой корабль в точно такой же манере, в какой однажды вывел из английской таверны. Грубое обращение было тогда не самым худшим. Увидев ее братьев, Джеймс приказал выбросить их за борт. И еще он имел невероятную наглость заявить, что Джорджина решила уплыть с ним, как будто братья не видели во рту у нее кляп или того, как капитан держал ее, словно багажную сумку.

Конечно, никто не удосужился сказать Джеймсу, зачем Дрю и Бойд пришли на корабль. Любой член экипажа мог сообщить, что если бы не братья Джорджины, подчиненные капитана Мэлори до сих пор сидели бы под замком, а по палубе «Принцессы Анны» разгуливали бы люди с «Нереуса». Но никто, очевидно, не решился перебить своего бешеного капитана и успокоить его этим фактом. Без ущерба для себя братьев мог бы выручить Конни, но одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, какое удовольствие доставляет ему наблюдение за окончанием длительного приключения. Он и не думал пускаться в объяснения.

Возможно, теперь Джеймс понял всю мерзость своего тогдашнего поведения. А если не понял, то от Джорджины ему ничего не услышать, поскольку она и не собиралась разговаривать с ним. Однако ее молчание, похоже, не очень волновало негодяя.

– Все дуемся, да? – заметил он, войдя в каюту. – Великолепно! Если уж мужчина должен нести бремя семейной жизни, слава Господу за эту благосклонность.

Слова по-настоящему ранили, тем более, Джорджина ни на секунду не сомневалась в их настоящем значении в устах Джеймса. А он имел в виду именно это, поскольку ни разу не попытался втянуть ее в беседу, спровоцировать скандал или что-нибудь еще.

Они устроились в той же каюте. Джорджина в подвесной койке, а Джеймс на большой кровати. Оба делали все возможное, чтобы не обращать друг на друга внимания. У капитана получалось восхитительно, но Джорджина из осторожности всегда старалась знать, где он находился. По крайней мере, чувствовала, сходя понемногу с ума всякий раз, когда Джеймс оказывался рядом. Вид, запах, воспоминания о прикосновениях…

Даже сейчас, сама этого не желая, она замечала, что краем глаза наблюдает за Джеймсом, сидевшим за столом. Он выглядел спокойным, словно был в каюте один, а Джорджина чувствовала себя неуютно в его присутствии. Капитан не посмотрел бы на свою супругу, даже если бы она повернулась к нему. Женщина словно бы и не существовала для него. На самом деле Джорджина никак не могла понять, почему находится здесь, когда, судя по поведению Джеймса в тот вечер, ему было гораздо проще вышвырнуть ее за борт вместе с братьями.

Она не спрашивала, почему плывет вместе с капитаном Мэлори. Чтобы задать вопрос, требовалось заговорить с ним, но женщина скорее вырвала бы себе язык, чем нарушила молчание. И если она выглядела сейчас упрямым ребенком, что из этого? Разве лучше быть сумасшедшим с пиратскими замашками похитителя?

– Слышишь, Джорджи? Постоянное подглядывание действует мне на нервы.

Скучающий взгляд Джорджины вернулся к окну. Проклятье! Как ему удалось заметить, что она следила за ним?

– Знаешь, это уже становится утомительным, – заметил Джеймс.

Она ничего не ответила.

– Твоя мрачность.

Джорджина молчала.

– Конечно, что можно ждать от девушки, выросшей среди варваров.

Ах, вот как!

– Если ты имеешь в виду моих братьев…

– Я имею в виду всю вашу проклятую страну.

– Ты великолепный экземпляр, приплывший из страны снобов.

– Лучше быть снобом, чем деревенщиной с горячей головой.

– Деревенщиной? – воскликнула она, ослепленная вспышкой гнева, вскочила с кресла и бросилась к столу Джеймса. – Когда ты не мог даже поблагодарить за свою спасенную жизнь?!

Капитан резко поднялся. Джорджину оттолкнул назад не страх перед ним, а инстинктивное нежелание подходить к нему близко.

– Кого же я должен был благодарить? Тех мещан, которых ты называешь своими родственниками? Тех, кто запер меня на замок, чтобы я посидел взаперти перед тем, как идти на виселицу?

– Ты постоянно напоминаешь об этом обстоятельстве! Оно доставляет тебе удовольствие! – крикнула Джорджина. – Но несмотря на то, заслужил ты виселицу или нет, все сделал Уоррен. Не Бойд и не Дрю. Они пошли против собственного брата, чтобы помочь тебе, отлично сознавая, что он предаст дело огласке, если узнает.

– Я не испытываю нужды в интеллигентности, негодяйка. Никому не стоило говорить мне, зачем они пришли. Как ты думаешь, почему я не сломал им их мерзкие шеи?

– О, великолепно. А я удивлялась, почему ты взял меня с собой. Нужно было сразу понять, что это не больше чем еще один способ нанести удар моим братьям, поскольку ты не мог остаться в том районе и устроить какую-нибудь более худшую гадость. Не так ли? Ты захватил меня из мести, зная, что братья сойдут с ума от тревоги за мою судьбу.

– Совершенно верно!

Джорджина не заметила, как покраснели лицо и шея Джеймса. А ведь это было доказательством тому, что ее вывод усилил чуть ли не вдвое его ярость и послужил главной побудительной причиной ответа. Она услышала только ответ, смертный приговор ее последней надежде, за которую, не признаваясь даже себе, она тайно держалась.

Горечь заставила ее разразиться бранью.

– Большего я и не могла ожидать от английского лорда, от карибского пирата!

– Не люблю обращать на подобные вещи внимание, маленькая ведьма, но твои эпитеты на годятся.

– Они такие, какими должны быть, по моему личному мнению! Боже, подумать только, я жду от тебя ребенка.

– Ты дьяволица! Я больше не прикасаюсь к тебе!

Джорджина отпрянула от Джеймса.

– И не нужно, глупец!

Капитан почувствовал, будто его ударил в грудь бык или он получил удар топором.

Но Джорджину нисколько не заинтересовала реакция супруга. Огромная обида вытолкнула ее за порог каюты, хлопнула за ней дверью и не дала услышать смешок, вскоре перешедший в веселый хохот.

Полчаса спустя Джеймс нашел Джорджину на камбузе распалившейся от ярости, а своих подчиненных слушающими злобную тираду по поводу мужчин в целом и в адрес капитана Мэлори в частности. Учитывая, что слова неслись из уст их Джорджи, снова одетой в мужские брюки, которая теперь являлась женой их капитана, члены экипажа, похоже, не собирались возражать против ее резких заявлений.

Джеймс несколько секунд послушал супругу и, наконец, заговорил, чувствуя себя похожим на осла, безмозглого быка и кирпичную стену одновременно. Кирпичная стена? Американские сравнения, по его мнению, в расчет не брались.

– Если не возражаешь, Джорджи, я хотел бы поговорить с тобой.