Варяжский сокол - Сергей Шведов

Предложение Бегича было разумным. Каган не ронял своей чести, принося жертву Перуну, а что касается недовольства рахдонитов, то, в конце концов, это ведь они поставили Тургана в весьма неловкое положение своей неуместной воинственностью, приведшей к позорному результату. А поражение всегда влечет за собой как моральные, так и материальные издержки.

– А атаманы согласятся на отсрочку?

– Конечно, – кивнул Бегич. – Если каган скажет о своем желании принародно, то никому и в голову не придет усомниться в его слове.

– Хорошо, – согласился Турган. – Я дам им слово. Но непременным, хотя и тайным, условием договора будет налет на Амастриду. Мы не можем далее терпеть наглость ромеев, беспрепятственно заглатывающих наши земли. И наконец последнее: десять крепостей – это слишком много. Самое большее, на что я могу согласиться, – это пять, но они должны быть построены на правом берегу Дона и только в его верховьях. Надо признать, что каган не много терял в результате этого договора. В Русалании всегда верховодили атаманы, а власть кагана там была чисто номинальной. По сути дела, речь шла лишь о подтверждении на куске пергамента ситуации, складывавшейся веками. Конечно, в Русалании усиливалось влияние Новгорода и Киева, но и это влияние с течением времени можно было устранить, играя на самолюбии атаманов и ротариев, не терпевших никакой иной власти, кроме власти бога Перуна. Зато взамен каган получал лояльность атаманов и возможность использовать ротариев в качестве ударной силы в противостоянии с Византией. Ромейская империя, потерпев ряд чувствительных поражений от арабов, задумала поправить свои дела за счет земель, ранее подвластных каганату. Ромеи, воспользовавшись вспыхнувшей в каганате распрей, уже прибрали к рукам изрядный кусок Крыма. На словах Византия устами своих императоров клянется в любви и дружбе, а на деле косит жадным глазом на чужие земли. Налет на Амастриду отрезвит ромеев и заставит их соблюдать ранее заключенные договоренности, а заодно покажет, что Азовское и Черное моря по-прежнему подвластны кагану, и спокойствие людей, живущих на его берегах, зависит от его воли.

Весть о грядущем подписании договора между каганом и атаманами во дворец Обадии принес всезнающий и вездесущий ган Карочей. В гостях у каган-бека в это время находились Ицхак и Вениамин. Скифа они выслушали в гробовом молчании. И без того жесткое лицо старшего сына кагана стало почти деревянным. Для Обадии этот договор был в сущности приговором, оставалось лишь привести его в действие. Но эту высокую миссию Турган возложил на Большой ганский круг. И то, что каган, заключая этот договор, клялся именем Яхве, ничего не меняло в незавидном положении рахдонитов. Ибо принесение жертвы Перуну, на которое согласился Турган, по сути уравнивало в правах ганов-иудеев и ганов-язычников. А следовательно, и об изгнании языческих жрецов с земель, подвластных каганату, можно было забыть. Более того, договор резко усиливал их позиции даже в стольном граде Хазарии, в окрестностях которого им теперь дозволялось ставить свои богомерзкие храмы. Чернь вновь уравнивалась в правах со знатью, это подрывало позиции ганского сословия и вновь ставило его в зависимость от племенных и родовых вече. Увы, далеко не все ганы это понимали. Власть перетекала из их рук в руки волхвов, а все эти красимиры, мамаи и бурундаи только пялили буркалы да пили за здоровье кагана Тургана, совершившего чудовищную ошибку. Результатом этой ошибки будет оскудение каганской казны, а следовательно, и ослабление центральной власти, что неизбежно приведет к вспышке межплеменных распрей.

– Неужели это так трудно понять? – вопросительно глянул Ицхак Жучин на скифа, словно это ган Карочей демонстрировал собой образец непроходимой тупости.

– Сами виноваты, – не остался в долгу Карочей. – Зачем было ущемлять того же гана Красимира или гана Мамая. Конечно, они ближники Тургана, но ведь они еще и иудеи. Мамай, тот и вовсе женил одного из своих сыновей на рахдонитке. Оба давно уже порвали связи со своими родами и племенами. А что они получили взамен от уважаемых беков – презрение и пренебрежение. Сколько им выделили денег из казны на время похода? Слезы. Тот же Красимир получил денег даже меньше, чем закоренелый язычник ган Аслан. Так за что им тебя любить, уважаемый Обадия, коли ты не видишь разницы между иудеем и язычником?

– Наша ошибка, – согласился со скифом Обадия.

– А почему бы ее не исправить, уважаемый каган-бек, – подсказал Карочей. – Ведь далеко не каждый сломя голову бросится спасать нелюбимого сына кагана во время битвы. Красимир и Мамай заслужили твою благодарность, каган-бек, и вправе рассчитывать на твое внимание. Да и иным ганам-иудеям не худо было бы приплатить за участие в походе. Конечно, мы потерпели поражение, но ведь не по их вине.

– Тогда, выходит, по моей? – сверкнул глазами Обадия.

– Да, – выдержал его взгляд Карочей. – По твоей, каган-бек. И признание этого не только не уронит тебя в глазах ганов, но даже скорее возвысит. Ибо умение признавать свои ошибки – это первый признак истинного величия души.

– А ты, ган Карочей, умеешь признавать свои ошибки? – с кривой усмешкой на пухлых губах спросил Жучин.

– Нет, уважаемый Ицхак, не умею. И не жди от меня того, что под силу лишь каган-бекам, да и то не всем.

Обадия засмеялся, что с ним случалось крайне редко и обычно не предвещало окружающим ничего хорошего. Но в данном случае смех означал одобрение. Похоже, Обадии понравились и советы Карочея, и та смелость, с которой они были высказаны.

– Ты тоже заслуживаешь благодарности, ган Карочей? – спросил, отсмеявшись, Обадия.

– И не только благодарности, но и денежного возмещения понесенных убытков, – вежливо улыбнулся Карочей. – Но мое отличие от Красимира, каган-бек, в том, что я лучше понимаю, в чем моя выгода.

– И в чем же она?

– Мне выгодно, чтобы каганом был не Турган, а Обадия, ибо последний хорошо знает, в чем разница между ганом и простолюдином.

Каган-бек вопросительно глянул на Ицхака, словно ждал от него либо осуждения, либо одобрения слов скифа.

– Он прав, – спокойно сказал Жучин. – Либо мы все, и ганы, и беки, станем вервью, объединенной верой и преимущественными правами, либо погибнем в междоусобной борьбе. Вера должна стать определяющей в отношении к ганам, а вовсе не принадлежностью к тому или иному племени.

– Не все рахдониты нас поддержат, – с сомнением покачал головой Вениамин.

– Тем хуже для них, – жестко сказал Обадия. – Отныне я не буду делить беков на славян, скифов, тюрков и асов, а только на иудеев и язычников. У тебя ведь есть сын, Ицхак, почему бы тебе не сосватать для него дочь гана Мамая? А тебе, Вениамин, следует отдать свою дочь за сына гана Бурундая.