Встречная-поперечная - Антонина Циль

— Значит, не он видел, а далекие предки его, — задумчиво протянула Мария Петровна. — Родовая память. Ванечка, и все-таки я жалею, что так мало внимания этой теме посвятила в монографии! До последнего думала, во вторую часть внести или повременить, глубже исследовать. Надо было внести. А рукопись в типографии уже!

— Ничего страшного, — успокоил жену Левецкий. — Это тебе задел на третью часть. Ты же хотела о Полозах отдельную книгу выпустить.

— Хотела, — согласилась Маша.

— Материалу побольше наберешь и выпустишь с заметками о памяти поколений.

— Да, Ванечка, ты прав, так и сделаю, — поразмыслив, заулыбалась Мария Петровна. — А потом и четвертую напишу. И, может, пятую.

— .Пятую? Это о чем же она будет? — удивился Иван Леонидович.

О планах жены продолжить научный цикл пятой книгой он слышал впервые, хотя не сомневался, что Машенька найдет материалу на целую многотомную энциклопедию. Особенно после того, как профессор Московского университета Курницкий, специалист по поперечному миру, выделил ее из своих учениц и предложил совместные исследования.

— О вдольских княгинях, — хитро прищурилась Маша.

— Их не бывает. Вдольский титул с браком не передается.

— Знаю, знаю, — шутливо замахала руками Маша. — Уж мне-то и не знать. Однако в столице в день защиты работы я познакомилась с княгиней Огненской... Помнишь, я тебе рассказывала про свою ученицу, Нюточку, дочь графа Опренского, который мне протекцию составил. Нюточке еще младой князь Николай, сын князя Огненского, нравился.

— Что-то припоминаю. А что касается Огненских, то они огневики, у них саламандры в роду, — кивнул Иван.

— Княгиня Огненская... она мое выступление в научной коллегии слышала. Сама подошла. Хочет, чтобы я одну историю записала, с ее слов.

— Интересная хоть история? — спросил князь.

— Интересная, но рассказать пока не могу, — ответила Маша виновато. — Мне пока самой многое непонятно. Еще бы раз с княгиней повидаться. И, знаешь, они с господином Фальком знакомы. Он ее у мобиля с цветами встречал после моего выступления. Поедем осенью в Москву?

— Как скажешь, родная.

Маша обхватила руку мужа и прижалась головой к его плечу, глядя, как на лугу резвятся их двухлетний сын и расхрабрившийся пигси.

Из крошечного взъерошенного детеныша, спасенного Иваном и Машей в ту страшную ночь, пигси вырос в лохматого подростка. Перед рождением Алеши он повадился появляться в «Удолье». Сначала Маша, будучи в положении, боялась визитов нечисти, но Арим поперечного не гнал, и водяной его вроде как привечал.

Однажды ночью, застав пигси качающим колыбельку Алешеньки (Прасковья Лазаревна придремала в кресле-качалке в тепле от камина), Маша страшно перепугалась, заговорила окна и двери от вторжения и пожаловалась домовому.

— Не бойся, хозяйка, — успокоил ее тот. — Малой вреда Алексею Ивановичу не причинит. Он его в хозяева выбрал. Такое нынче редкость, а раньше при каждом вдольском княжиче поперечный помощник имелся, как посредник между Вдольем и Поперечьем и как учитель. Увидишь, пригодится Алексею Ивановичу мелочь древесная.

Домовой оказался прав.

Маша наблюдала, как пигси настойчиво, но терпеливо учит малыша заглядывать в Навь: исчезает и появляется в другом месте, заставляя княжича угадывать точку выхода с тропы.

— Пора, — вздохнул Иван, оторвавшись от созерцания идиллической картины. — Сегодня у меня разговор с водяницами.

— Опять шалили? — Маша принялась укладывать остатки от пикника в корзину.

Пигси умиленным видом тут же возник рядом. Пришлось дать ему кусочек мягкого сыра, который древесный звереныш обожал всей душой.

— Нет, не шалили, — ответил князь. — Аксаша на разговор позвала. Никак решилась.

Они пошли назад старой дорогой, знакомой им по ностальгическим воспоминаниям. Прошли и мимо места, где когда-то встретили паутинницу.

— Она больше не появлялась? — уточнил у жены Ивана.

— С тех пор не видели, — ответила Маша и, помолчав, добавила: — Третьего дня к храму Лада подкинули младенца, девочку, самое большее недельную от роду. Жрец провел обряд представления богам... тяжелый, долгий, потом сутки отсыпался. Нарекли девочку Анной. У нее на руке... родимое пятно в форме паутины.

— Анна, — понимающая кивнул князь, придерживая уснувшего на плече сына. — Ту девушку, которую Змей, будучи оккультом Ижинским, украл и обратил в паутиницу тоже, кажется, Анной звали?

— Да. Вот я и думаю...

— … переродилась? Нелегкая у девочки судьба будет – столько грехов отработать.

— Но раз родилась снова человеком, часть вины искупила. Многое она не сама делала, а по принуждению. Я за ней присматривать стану, — решительно выдохнула Маша. — Сестры монастырские ее не взяли, настоятельница была против. Из-за пятна. Я с храмом Дива договорилась. Они всех принимают. Кормилицу нашли. Не пропадет божья раба Анна.

Иван кивнул. Он никогда не сомневался в жене, верил, что она всегда поступает так, как надобно.

Освежившись и переодевшись в свой самый простой наряд, князь отправился к реке.

Аксаша ждала его там, прощалась с подругами.

— Решилась? — еще раз уточнил князь, когда заплаканные русалки уплыли.

Аксаша вздохнула, глядя на солнце. Уже сейчас водяница казалась прозрачной, бесплотной.

— К Диву меня отнеси, — попросила она. — Пусть кости сожгут по обряду, потом прах мой над водой развеют. А после... там, — она указала на низко склонившуюся над водой иву, — под корнями посмотрите. Уже можно, зла от того не будет.

Иван согласно склонил голову, зная, кого они найдут под корнями дерева. Нет, благодарен Аксаше он не был, но понимал, от скольких проблем она их избавила.

Как только мужики вытащили на берег немногие сохранившиеся за сто лет останки, Аксаша осыпалась в воду тонкими струями. Удостоверившись, что прах девицы Аксении Лютовой, тысяча восемьсот шестнадцатого года рождения, отправился в храм Дива, Левецкий снова переоделся и отправился за женой в школу.

По дороге Иван Леонидович размышлял о бренности жизни и надеялся, что через пару лет в округе родится еще одна девочка с родимым пятном… например, в форме листа плакучей ивы.

Бывший особняк Осининых был перестроен в учебное заведение для девочек сирот два года назад. Всего в пансионе проживали двадцать семь воспитанниц от семи до четырнадцати лет, разделенных на классы в зависимости от возраста и склонностей.

Из-за столика в яблоневым саду навстречу зятю вышла Ольга Матвеевна, улыбнулась. Иван Леонидович тещу немного побаивался. Зная ее историю, он помнил, на