След «Семи Звезд» - Лещенко Владимир

Бритоголовый лежал навзничь, и вся нижняя часть лица его была кровавым месивом. На месте глаз – две сочащиеся красной слизью дыры. Самое жуткое, что сектант был еще жив – грудь судорожно поднималась, и пульс на шее бился (хотя это явно ненадолго).

Варвара отвернулась. Может, ее бы вырвало, но со вчерашнего утра у нее маковой росинки во рту не было.

Брезгливо Вадим отпихнул ногой обрез с развороченными стволами.

– Говорил же тебе – дрянь твое ружье, – бросил он со злой иронией.

И, повернувшись к Озерской, сказал уже совсем иным тоном:

– Так, Варя, уходим. Места тут хотя и глухие, но уж такую канонаду определенно кто-то услышал. А мобильные телефоны сюда наверняка добрались, так что кто-нибудь милицию вызовет, чего доброго. Сама понимаешь, объясняться с коллегами неохота. Да и недосуг. Давай, быстрее в машину.

Старые «жигули» завелись быстро и без проблем с помощью ключа из кармана хромого «жреца».

– А если бы обрез не взорвался? – справилась Варя.

– Пришлось бы брать грех на душу, – обронил Вадим, поглаживая автомат, но потом констатировал: – Он бы все равно не попал. Я же видел, куда он целился. На такой дистанции даже отклонение на два сантиметра – и пуля уходит в молоко с гарантией.

Варвара, кажется, успокоившись, устроилась на заднем сиденье.

Савельев подумал – не дать ли ей ТТ? Но потом решил: не стоит. Точно так же, как не стоит ей знать, что он специально связал лысого убийцу так, чтобы тот мог выпутаться без проблем. А перед этим – забил стволы обрезанной «тулки» горстью песка…

Глава одиннадцатая. Во всяком есть чину всегда особа должность

Вологда, зима 1758 г.

Иван очнулся от холода.

Первое, на чем сосредоточилось его прояснившееся сознание, было то, что он отчего-то совершенно раздет. Что называется, гол, как сокол. А еще и крепко связан по рукам и ногам. И при этом как-то умудряется находиться в вертикальном положении, лопатками ощущая сырой холод камня.

Скосив глаза, увидел напротив себя барона. Тоже обнаженного и связанного. И прислоненного к стене.

Стало понятно, отчего они не падают. Оказывается, их с приставом прикрутили к бронзовым кольцам, вделанным в камень на уровне голеней и шеи пленников.

Немец, по-видимому, еще не очнулся. Его голова безвольно свисала на грудь. Наверное, больше досталось во время давешней потасовки.

Ее господин копиист почти не запомнил. Слишком стремительной и мощной была атака псов-оборотней. Вроде как он успел кому-то заехать в зубы? Или оторвать клок шерсти? Но одно врезалось в память наверняка. Короткая команда, произнесенная властным женским голосом: «Ату!»

– Никак очнулся, соколик? – Голос был тот же самый.

Его глазам предстала фигура, одетая в длинную мантию черного цвета с капюшоном, скрывающим лицо. По ней нельзя сказать, сколько ей лет. В руках она держала черную свечу и жезл. За поясом у нее были заткнуты нож и шпага.

– Тебе было говорено, чтоб не совал нос, куда не следует? – бесцветным голосом поинтересовалась дама и сама же ответила. – Было. Однако ты не послушался. Что ж, пеняй на себя…

Отступила в сторону, предоставив поэту возможность лучше разглядеть помещение, в котором они находились.

Оно являло собой большой подвал с высокими сводами, освещаемый факелами и, как у зловещей фурии, черными свечами. Посередине возвышался алтарь, едва взглянув на который Иван вспомнил подземную часовню Никона: точно такой же мраморный жертвенник, формой своей напоминавший букву «мыслете». И то же слово начертано на его передней части: «Gorgo».

По логике вещей необходимы еще и фаллические столбы. Однако таковых не видать. Разве что… Ну, да. Все верно. Это же они с бароном послужат таковыми. И причинные места будут даже весьма натуральные, а не просто вырезанные из камня.

Ох, девичьи игрушки!

– Не срамно, мать, таким-то образом на старости лет развлекаться? – с издевкой выплюнул Ваня. – Да еще в святом месте?

– Молчи! – прикрикнули на него.

Рядом с первой фигурой появилась и вторая. И снова женская. На сей раз одетая в охотничий костюм для верховой езды. Голову ее покрывала шапочка без вуали, так что вполне можно было разглядеть черты прекрасного юного лица. В руках у девушки был зажат лук, а из-за пояса торчал такой же, как и у первой, охотничий нож.

– И ты здесь? – горько молвил молодой человек. – Тоже решила составить компанию сестрам Христовым? Или лучше сказать сукам Гекаты?

– Молчи-и! – вновь взвизгнула Брюнетта.

На ее плечо легла рука третьей дамы, выступившей из полумрака. Облаченная в темно-синее платье, женщина напоминала матушку из далекого детства: ее любит ребятня, к ней за советом обращаются подростки, а старшие любят поговорить о разных премудростях. Волосы подвязаны в пучок, верно, чтобы не мешали вести хозяйство. В свободной руке зажат кнут, на поясе – связка ключей.

– Успокойся, сестра. Пусть себе поговорит напоследок.

– Напоследок? – дернулась Охотница. – Вы же мне обещали…

– Только сохранить ему жизнь, – проскрипела Колдунья. – Но отнюдь не речь и не разум.

– Scheiвe!

– О! – обрадовалась Опекающая. – И этот очнулся. А я уж думала, что ребятишки переусердствовали. Как же жертву-то сотворять из неразумного?

– Это еще что за маскарад? – возопил барон, пытаясь освободиться от пут. – Немедленно возвратите нам одежду и свободу! Я требую ответа…

– Тебя самого скоро к ответу призовут, еретик, – зловеще пообещала старшая. – Готовься предстать перед Госпожой!

– Да это же форменный заговор! – не унимался немец. – Слово и дело государевы!

– Вопи, вопи, милый, – с хохотком ответила Колдунья. – Тут это не пройдет. У нас своя Государыня.

Не обращая внимания на проклятия пристава, все три дамы начали приготовления к каким-то неведомым ритуалам.

Для начала они особым образом обставили алтарь, установив на нем черные свечи треугольником. В правый угол старшая положила толстую книгу в кожаном переплете с металлическими застежками. В верхней части треугольника была поставлена бронзовая статуэтка богини и кадильница. (Барков вспомнил старую книгу, где пояснялось – что именно символизировал треугольник в древние времена.)

Одновременно с этим некто, одетый в уже знакомую Ивану собачью шкуру, развел костер.

Поэт не удержался от соблазна процитировать кое-что подходящее из собственного творчества:

Во всяком есть чину всегда особа должность. Победа или смерть – то воинам прилично, Молитва, пост и труд, и долгая спокойность — Духовным то отцам здесь стало быть обычно, На спинке ж полежать, проворно под…ть — Монахине одной то должно приписать.

– Уйми его! – прикрикнула на Хранителя огня Черная накидка.

Оборотень метнулся к господину копиисту и дал ему ощутимую зуботычину. Ваня в ответ смачно харкнул обидчику в рожу смешанной с кровью слюной. Одноухий арап с располосованной свежим шрамом правой щекой дико ощерился, обнажив зубы, и зарычал по-собачьи, примериваясь к Ивановой шее.

– Тихо! – одернула его Колдунья.

Слуга вернулся к огню, а жрицы принялись обходить алтарь против солнца, распевая призывной гимн.

Начала старшая:

– О, Великая Богиня мрака! Ночных видений и чародейства! Властвующая над судьбой земли и моря!

Затем вступила Опекающая:

– Одаренная Великой Силой! Помогающая людям в их повседневных трудах! Покровительница охоты, пастушества, разведения коней. Ты, присутствующая на судебных процессах, Народных собраниях, состязаниях в спорте. Наблюдающая за войнами.