Иван-дурак: Очерк русской народной веры - Андрей Донатович Синявский

Предтечи. «А буде государь нас, холопеи своих далних, не пожалует, не велит у нас принять из рук наших Азова города, заплакав, нам ево (придется) покинута. Подымем мы, грешные, икону Предтечеву да и пойдем с ним, светом, где нам он велит. Атамана своего пострижем у ево образа, тот у нас над нами будет игуменом, а ясаула пострижем, тот у нас над нами будет строителем. А мы, бедные, хотя дряхлые все, а не отступим от ево Предтечева образа, помрем все тут до единого. Будет вовеки славна лавра Предтечева».

Итак, иконы от начала и до конца сопровождают казаков. И потому так прост и психологически легок переход этих бывших вояк, которых на Руси почитают разбойниками, — в монахи и отшельники. Ведь они и раньше — в положении вора — рядом с этими иконами, чувствовали себя отшельниками.

Но царь не принял дара и приказал вернуть Азов туркам. Повесть заканчивается кратким и очень сдержанным резюме, которое, после всех произведенных усилий и понесенных страданий, звучит поистине драматически: «в нынешнем (1642) году, по прошению и по присылки посольства, он, государь царь и великий князь Михайло Федорович, пожаловал турского Ибрагима салтана царя, велел донским атаманом и казаком Азов-град покинуть»[154].

«Повесть об Азовском осадном сидении» в научной литературе рассматривается обычно по классу и жанру воинских повестей. Но даже в эту, далекую от церковной жизни, среду проникают и становятся в ее центре — иконы. В результате повесть о военной осаде и боевых подвигах с неменьшей силой звучит как рассказ о народном на Руси иконопочитании.

Глава седьмая. «Голубиная книга»

Народная среда — многообразная, неоднородная по своему составу включала в себя круги, ближе стоявшие к церкви и к религиозным запросам, нежели основное население России. Эти круги и были создателями духовных стихов, как особого фольклорного жанра, стоявшего на границе между устной и письменной культурой, между безграмотной массой и церковной или псевдоцерковной, апокрифической книжностью. Из всех фольклорных жанров именно духовные стихи ближе всего расположены к книжным источникам, откуда они и черпают подчас свои сюжеты. Сочинители духовных стихов — это люди, подчас если не вполне книжные, то во всяком случае много знавшие, хотя бы понаслышке, о книгах на религиозные темы. Это была своего рода народная интеллигенция или полуинтеллигенция с глубокими духовными запросами, с интеллектуальной проблематикой и религиозными исканиями. Она хотела знать, как устроен мир, и откуда что началось на свете, и чем кончится, и что будет с человеком после смерти, и как спасти душу в этом грешном мире.

На первом месте по своей значительности и вместе с тем обособленно от других духовных стихов стоит очень большой по объему стих о «Голубиной книге». Он был весьма популярен и потому известен во многих вариантах.

Стих о Голубиной книге имеет очень древнее происхождение. В основе его апокрифы, построенные в данном случае в виде вопросов и ответов или загадок и отгадок на космогоническую тему. Не исключено, что какие-то мотивы Голубиной книги восходят к еще более далекой, дохристианской древности. Сам эпитет Голубиная означает глубину премудрости, которая содержится в этой книге. Иначе сказать, Голубиная книга — это глубочайшая книга, собравшая все тайны земли и неба, всю, так сказать, мировую науку, в народном представлении. Возможна также и другая аналогия этого названия — с голубем как символом и выражением Святого Духа. Ибо речь идет о книге чудесной, боговдохновенной, пророческой, которая упала прямо с неба и была написана либо самим Господом, либо, в других вариантах, пророком Исайей. Можно сказать, это всем книгам книга. Вот как описывается внешность этой книги (размеры даются в локтях):

Великая книга голубиная!

В долину книга сорока локот,

Поперек книга тридцати локот,

В толщину книга тридцати локот.

Не узнать нам, во книге что написано:

На руках держать нам книгу, не удержать будет,

Умом нам сей книги не сосметити

И очами нам книгу не обозрити,

Великая книга голубиная!

Писал эту книгу свят Исай пророк,

Читал эту книгу Иван Богослов.

Он читал эту книгу ровно три года,

Прочитал во книге только три листа[155].

Уже эти невероятные, гиперболические размеры Голубиной книги говорят нам, что такое истинная книга в народном представлении. Это книга единственная и универсальная, содержащая в себе все или, по крайней мере, все самое важное. Безусловно, на такое понимание книги повлиял образ Священного Писания, Библии, как книги книг, абсолютной и божественной. Да и другие книги в Древней Руси поражали народное воображение своими размерами, объемом, тяжелым весом и убранством. Ведь книгу в старину одевали в толстую кожу, причем кожу наклеивали для прочности на деревянные дощечки. Корки книги снабжались медными застежками. Порою книга заключалась в тяжелый кованый оклад, украшалась драгоценными каменьями и напоминала подчас сундук или богатый ларец. Она была монументальным сооружением, предполагавшим сохранность на века. В этом сказывалась не только трудность ее создания и распространения рукописным путем. Своим внешним видом, объемом и весом книга заявляла также о своем авторитете, и это отвечало ее содержанию, ее жанру и самому понятию — Книги. И вот в своем воображении народ, который за редким исключением этих книг не читал, а только видел их в церкви, создал образ еще более великой и таинственной Голубиной книги, которая содержит исчерпывающий ответ на все загадки мирового бытия.

К этой книге, упавшей с неба (иногда выпавшей из темной, грозной тучи), съезжаются сорок царей со царевичи, сорок князей со князевичи и обращаются с вопросами к самому среди них мудрому Давиду Евсеевичу. Этот Давид (или Давыд) Евсеевич возник, очевидно, по аналогии с библейским царем Давидом, автором Псалтири. Цари просят его прочесть Голубиную книгу и ответить на их вопросы. Но и Давид Евсеевич прочесть ее не в силах. А на вопросы отвечает:

— Государи, братцы, сорок царей,

Я вам так скажу, братцы, по памяти,

По памяти, как по грамоты,

Про эту книгу голубиную…

Можно заметить, — Давид Евсеевич действует фольклорным методом — изустно, по памяти, что много проще и надежнее, чем по грамоте, в которой он не силен так же, как эти сказители-певцы духовных стихов. Спрашивается, откуда же он знает, что написано в Голубиной книге, если он ее не читал, да и никто из людей прочесть ее не в состоянии? На этот счет в одном из вариантов существует такое