Сад лжи. Книга 2 - Эйлин Гудж

— Интересно, — задумчиво произнесла Роза, — а как бы все случилось с нами, если бы ты все-таки женился на мне? — И при этом подумала, что еще совсем недавно не решилась бы спросить его напрямую, потому что подобные слова причинили бы ей слишком большую боль.

Брайан улыбнулся — и лицо его сразу повеселело.

— Мы с тобой тоже делали бы ошибки. Как и все остальные. Ругались бы из-за того, кто оставил тюбик зубной пасты открытым, в какое кино пойти… В общем, наверняка жалели бы порой о том, что в свое время не связали свою судьбу с кем-нибудь другим.

— Но все равно были бы счастливы.

— Ну, может быть… и были бы. — Его рука еще сильнее сжала ей запястье, а холодные ясные глаза на миг встретились с ее взглядом. — Но, Роза, разве у нас с тобой монополия на счастье? Ты любила меня, наверное, потому, что была так одинока. И так чертовски горда. Ведь если бы только позволила другим заглянуть к себе в…

— Но мне не нужно было никого, кроме тебя.

— Пойми меня, Роза! Так трудно отвечать за чье-то счастье одному. Никогда нельзя ставить себя в такое положение.

При этих словах слезы выступили у нее на глазах, но, сдержавшись, Роза попыталась изобразить на лице улыбку и произнесла как можно более беззаботно:

— Когда-то у тебя это получалось совсем неплохо.

Брайан покачал головой, но чувствовалось, что ему было приятно услышать ее слова:

— Вот уж не думал, что дождусь от тебя подобного комплимента.

— Это я только теперь такая храбрая. Еще совсем недавно я бы ни за что тебе не призналась. Мне было бы слишком больно это сделать. После того как мы с тобой были когда-то так счастливы вместе. Память о тех днях жила в моей душе. Но сейчас, наверно, я стала другой. И ты тоже изменился. А в памяти сохраняется одно только хорошее, все плохое отбрасываешь, — склонив голову набок, Роза как будто старалась что-то припомнить. — Да, — наконец произнесла она, — у тебя все еще есть та медаль, которую я тебе когда-то подарила? Святого Христофора?

— Нет, но она спасла мне жизнь. В Наме, как мы его называли.

И тут Брайан, постепенно оживляясь, стал рассказывать о том, как ему удалось спастись.

— Хорошо, что ты мне это рассказал. — Она высвободила руку, которую Брайан продолжал держать, и смахнула с ресниц предательские слезинки. — Все эти последние месяцы я чувствовала себя такой потерянной оттого, что не могла с тобой поговорить. Теперь я вижу, что мы квиты.

— Кто «мы»?

— Я и Рэйчел. Годами я ревновала тебя к ней. Дьявольски ревновала, потому что это она, а не я спасла тебе жизнь. Сколько раз, сколько сотен раз представляла себе, как поступила бы я… Но мне так и не представилось случая сделать это.

«Что ж, такой случай у тебя теперь имеется!» — сказала она себе.

— Послушай, Роза… может, это и не имеет теперь значения. Но я… — запинаясь, продолжал Брайан, — любил тебя. И до сих пор люблю… по-своему.

— Знаю, — ответила она.

Они обменялись долгими нежными взглядами. Роза понимала, что именно имеет в виду Брайан. Поняла, потому что и сама чувствовала то же. Они оба продолжали любить друг друга — прежних. Или тех, кем могли бы стать. Но не тех, кем стали в действительности.

— Ты любишь свою Рэйчел? — наконец прервала Роза затянувшееся молчание.

— Да. До самого последнего времени я даже не подозревал, насколько сильно.

Брайан снова взглянул на нее, и по ясному взгляду его серых глаз Роза поняла, что он говорит правду. В этих глазах отражалось его сердце. Он всегда был таким, и она это знала.

«Я могу рассказать ему сейчас, как Рэйчел все эти годы лгала. Могу поставить его на колени. Но разве этого я хочу? Может быть, и хотела, но только раньше?» — спросила она себя.

Откинувшись назад, Роза с удивлением поняла, насколько мало все это ее в сущности волнует. Внутренне она смирилась с тем, что ее роману с ним пришел конец — боль уступила место сладкой ностальгии, в которой почти не оставалось горечи.

— Отправляйся к ней, — с неожиданной настойчивостью в голосе произнесла она. — Если твои чувства действительно таковы, тогда не теряй времени. Приди к ней и скажи, что любишь ее, невзирая ни на то, что между вами было, ни на то, что будет.

— Все так просто?

— Нет. Так просто никогда не бывает. Я этого не утверждаю, — ответила Роза.

Перед ее глазами неожиданно всплыл образ Макса — на сей раз на нем не было тени Брайана, и он казался ей прекрасным подарком, который она сама взяла и отдала, не поняв, какая это ценность.

«О, Макс, почему я тебя не разглядела?» — неслышно простонала Роза.

— Во всяком случае попытайся, — заключила она уже без всякого энтузиазма, не в состоянии передать всего, что чувствовала.

— Роза… я хотел еще сказать… что очень долго ненавидел себя за то, что с нами произошло.

— Не говори так, — ответила она вполне искренне и, сжав его руку, тут же отпустила ее. — Ты был прав, когда сказал: «Если бы мы поженились…» в общем, тогда я, наверное, не была бы согласна ни на что другое, кроме своего идеала. Все или ничего. Только наш «форт» на крыше. Для нас — и ни для кого больше. Наш мир — и ничей другой. Но мир этот не был реальностью, ты согласен? Мы его просто выдумали. Как те рассказы, которые ты тогда писал.

— Но, Роза… то, что я испытывал по отношению к тебе, — это была реальность!

— Знаю. Сейчас я это знаю. — Она незаметно подвинулась на стуле и встала. — Мне пора, Брайан. Осталось еще много важных дел.

«Господи, — подумала она, — только бы не было слишком поздно».

Неуклюже поднявшись, Брайан протянул ей руку.

— До свидания, Роза.

Как бы не замечая протянутой руки, она чмокнула его в щеку, чувствуя, что к горлу подступил комок:

— До свидания, Брайан. Желаю тебе удачи. Надеюсь, у тебя все образуется. Знаешь, как ни странно, но я еще, несмотря ни на что, верю в счастливый конец.

Повернувшись, она стала пробираться к выходу из бара, провожаемая жалобным кваканьем саксофона. Все это время Роза беззвучно молилась, чтобы Макс был дома, когда она позвонит.

35

Судья привычно стукнул своим молоточком по столу — и звук этот заставил Рэйчел вздрогнуть. Она чувствовала себя напряженной, как тетива лука. Каждый мускул спины и плеч был натянут до предела, так что казалось, от малейшего движения она разломится на две половинки, как сухая ветка.

«Господи, скорей бы уже все кончилось», — стучало у нее висках.

В свое время во Вьетнаме ей приходилось видеть вещи и пострашнее. Много страшнее того, что она испытывала сейчас. Искалеченные, истекающие кровью люди. Умирающие на твоих глазах младенцы. Но тогда у нее было больше сил, она знала, что надо делать, и делала это. Сейчас она ощущала свою беспомощность и не могла помочь даже самой себе. Будущее ее зависело не от нее самой — оно было целиком в руках других.