Нечаянный поцелуй - Сара Беннет

– Есть новости?

Последовал глубокий вздох с оттенком презрительного недовольства его дурными манерами.

– Леди Дженова ни за кого не выйдет замуж. Даже за лорда Генриха.

– Даже за лорда Генриха… – повторил Жан-Поль.

Он с наслаждением представил, как Генрих умоляет Дженову стать его женой и она ему отказывает. Рассказал ли он ей уже о своем прошлом? Поделился ли своей тайной? Хватило ли ему смелости? Жан-Поль надеялся, что это случится, чтобы лорд Генрих испытал всю полноту отчаяния.

– Каковы дальнейшие указания?

Повернувшись, Жан-Поль уставился на лицо, скрытое капюшоном, и некоторое время молча его разглядывал.

– От вас потребуется большая отвага. Если мы хотим, чтобы для леди Дженовы и лорда Алфрика все закончилось счастливо, как они того заслуживают, то должны принять меры, которые многим покажутся… крайними.

– Какие меры?

Голос прозвучал пронзительно и громко.

– Тише! – шикнул на нее Жан-Поль. – Или вы хотите, чтобы вас услышал караульный? Они крайние, потому что необычные, но необходимые. Крайне необходимые. Вы же мне доверяете, правда?

Он поправил на груди крест, блеснувший звездным светом, напомнив ей, кто он есть.

Голова под капюшоном уважительно кивнула.

– Конечно, доверяю, отец Жан-Поль. Я знаю, что вы, как и я, действуете из лучших побуждений. Другие порой бывают слепы к подобным вещам, и им нужно показать дорогу. Подтолкнуть в нужном направлении.

Его собственные слова вернулись к нему из чужих уст. Он улыбнулся:

– Это правда, дитя мое. Очень хорошо. Я скажу вам, что нужно делать. Слушайте внимательно и не теряйте присутствия духа. Скоро все закончится.

Он продолжал говорить вкрадчиво, но настойчиво. Сначала фигура в плаще с тихим вскриком помотала головой, но потом оба пришли к согласию. Они расстались перед рассветом, и сила его убеждения оказала воздействие.

Воля Жан-Поля будет исполнена.

Воздух с утра был холодным, но небо утратило свой зловещий вид. Генрих ехал впереди Рафа вверх по поросшему деревьями склону. Время от времени он оборачивался, чтобы улыбнуться мальчику. Его румяное, возбужденное личико пряталось под меховым капюшоном. Дженова и Агета потрудились на славу, укутывая его, так что он больше напоминал толстый колобок, чем маленького худенького ребенка.

– Осталось еще немного.

Раф улыбнулся в ответ и пришпорил своего пони. Животное неуклюже семенило за Агнцем. Склон давался ему с трудом. Дженова не пожелала составить им компанию, хотя Генрих и Раф просили ее об этом. Правда, из них двоих Раф был более искренним, чем Генрих. Их сопровождал отряд телохранителей из шести воинов гарнизона замка. Однако дорога была пустынна.

Было слишком рано и холодно.

Генриха не покидал приснившийся ночью сон, вызывая неприятное чувство, будто за спиной стоит кто-то незримый и сверлит его взглядом. Остаток ночи Генрих провел без сна, пытаясь отогнать кошмар. Но Жан-Поль, кем бы ни был в действительности, похоже, выпустил прошлое из-под замка, и теперь Генрих не мог его обуздать. Перед его мысленным взором чередой проходили обрывки воспоминаний, картины давнишних дней.

– Генри, поторопись! – окликнул его Раф, вырвавшись вперед.

Маленький толстый пони резво замельтешил копытцами. Они достигли вершины холма вместе и остановились, переводя дыхание. Лошади фыркали и отдувались. Охрана отстала, но Генрих не волновался. Здесь, наверху, они были одни в целом свете.

Внизу раскинулись просторы Ганлингорна. Таким увидел его Генрих в тот день, когда приехал сюда вместе с Дженовой. Тогда все у них началось. Река сонно несла еще частично скованные льдом воды, лес стоял черный и голый, но очень скоро он зазеленеет и покроется буйной растительностью. Ганлингорн вот-вот пробудится к жизни.

– Это в самом деле все мое, Генри? – спросил Раф чуть слышно, словно у него захватило дух от сознания столь невероятного богатства.

Генрих серьезно кивнул:

– Все, Раф.

Обозревая холмы и долину, Раф медленно поворачивал маленькое бледное личико.

– Какое оно большое!

– Ты тоже станешь большим, Раф. Из тебя получится хороший хозяин, такой же, как твоя матушка. Народ Ганлингорна тебя любит. Но за любовь нужно платить, не забывай об этом. Заботиться о своем народе, защищать его. Управлять им разумно и справедливо.

Раф торжественно кивнул, но бросил на Генриха встревоженный взгляд:

– Но ведь вы с матушкой мне поможете, правда?

В груди у Генриха возникла уже знакомая боль, но он не придал ей значения.

– Матушка всегда будет тебе помогать, Раф. И я тоже. Когда смогу. Я ведь не всегда буду здесь находиться. Я могу снова понадобиться нашему королю. Мне и ему нужно помогать.

Раф минуту раздумывал над его словами.

– Ты, должно быть, очень важный, раз королю требуется твоя подмога, – заметил он наконец.

Генрих не сдержал улыбки.

– Я тут недавно обнаружил, что не такой уж я важный, каким себя вообразил. Король всегда может призвать на помощь других людей, если меня нет рядом. – «Но где найти второй Ганлингорн? Как обелить себя в глазах Дженовы?» – Ну что, возвращаемся назад?

Но, поглощенный собственными мыслями, Раф пропустил его вопрос мимо ушей, и Генрих знал по опыту, что мальчик не успокоится, пока не добьется желаемого.

– Матушка будет грустить, если ты уедешь. Пока ты здесь, она все время улыбается. С тобой ей радостно, Генри. Ты не… – Он замялся.

– Спрашивай, Раф. Я отвечу, если смогу.

Раф кивнул и набрал в грудь воздуха.

– Ты не хочешь взять нас собой, Генри, когда поедешь?

Его зеленые глаза, так похожие на глаза Дженовы, были устремлены на него. Генрих готов был пообещать ему все, что угодно, лишь бы он улыбнулся. Но за последние недели, проводя время в обществе Рафа, он понял, что нечестно обещать то, чего не можешь выполнить. Как ни хотелось ему сказать «да», Генрих знал, что Дженова скажет «нет».

– Твоя матушка не захочет поехать со мной, Раф. А ты слишком мал, чтобы отпустить тебя одного. Когда подрастешь, я буду рад принимать тебя у себя в любое удобное для тебя время.

Раф задумчиво нахмурился, потом покачал головой.

– Я не могу поехать без мамы, – промолвил он наконец. – Но я благодарен тебе, Генри, за любезное приглашение.

Генрих расплылся в улыбке:

– К твоим услугам, Раф.

Он не стал говорить ребенку, что наступит время, когда он будет более чем счастлив оставить мать здесь, в Ганлингорне, и расправить крылья. Любовь и преданность мальчика делали ему честь. Но Генрих не сомневался, что заслуга в этом целиком и полностью принадлежала Дженове. Интересно, каким человеком вырос бы Генри, если бы жил под опекой любящей матери, если бы она не бросила его на милость чужих людей…