Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

Катувольк обжег его взглядом, но Палка уже смотрел совсем в другую сторону.

— Вот это да! — захохотал он. — Смотри, Нестасен успел глаз на нее положить!

Он не ошибся. Когда девушка проходила мимо нубийца, чернокожий гигант сгреб ее могучей рукой и живо усадил к себе на колени. Она заверещала, больше для виду, и попыталась удрать, но тем лишь распалила его еще больше. Ладони Нестасена накрыли ее груди, после чего он стащил с девушки тунику. Шлюшка обольстительно хихикнула и заерзала у него на коленях. Нестасен притянул ее вплотную, его лиловатый язык уже разгуливал по шее этой особы, а пальцы стискивали и оттягивали соски.

Катувольк видел, как девушка, которой вряд ли минуло шестнадцать, вздрогнула от боли. Впрочем, его это никоим образом не касалось, и он снова уткнулся в свое питье. Нестасен явно был очень груб в любовных делах, но девчонка при всей своей юности была потаскушкой, значит, успела привыкнуть к самым странным прихотям тех, кто ей платил.

«Совсем как Лисандра! — сказал он себе. — Обе они так или иначе торгуют своим телом для мужского удовольствия».

Катувольк был опытным наставником. Он встречал женщин, которые, став гладиатрикс, в самом деле начинали любить арену и скоро уже жить не могли без кровавого состязания и побед. Сорина объяснила ему, что Лисандра была как раз из таких. Она толковала о каком-то нравственном начале, о цивилизации. Но поскреби ее, и вылезет сущая дикарка, да еще какая. Этой цивилизованной Лисандре нескрываемо нравилось убивать! Она стремилась не выжить на арене, а получить удовольствие. Девчонка совратила Эйрианвен, чтобы оскорбить предводительницу общины. Лисандра сбила с пути истинного именно ту женщину, которую Сорина прочила себе в преемницы. Небось, это немало радовало ее…

Девушка в лапах у Нестасена закричала в голос. Катувольк вскинул глаза и увидел, что огромный нубиец развернул ее к себе лицом и задрал свою тунику. Сотрапезники поддерживали его криком и улюлюканьем. Нестасен плюнул себе на ладонь, запустил руку ей между ног и весело показал приятелям влажно блестевшие пальцы. Смазав ее соками свое вздыбившиеся оружие, он с силой растопырил ноги девушки, чтобы присутствующие могли видеть все детали, устроился поудобнее на скамье и со всей животной силой вонзился туда.

Девушка отчаянно завизжала от боли, но это лишь привело его в неистовство. Подавшись вперед, он ухватил ее длинные волосы и стал тянуть, проникая все глубже.

Несчастная девчонка еще пыталась прикидываться, будто ее крики были вызваны не болью, а страстным желанием, однако Катувольк хорошо видел, как мучительно искажалось ее личико при каждом новом движении Нестасена. Нубиец что-то говорил ей. Катувольк ничего не слышал, но движение толстых губ позволяло ему угадать всевозможные гадости и непотребства. Он спрашивал бедняжку, нравилось ли ей, не хотелось ли, часом, еще?.. Маленькая потаскушка — а что ей оставалось! — сквозь слезы кивала ему, просила радеть изо всех сил.

Их у него имелось в избытке. Его бедра дергались вверх-вниз, ручищи сжимали, сминали, выкручивали, месили. Молодого галла замутило от отвращения, и все-таки он не мог оторвать глаз от нубийца, без устали загонявшего кол своей плоти в тело беспомощной жертвы. Вот он задвигался еще быстрей, так, что его собутыльники еле поспевали в такт хлопать ладонями. Глаза Нестасена сузились в щелочки, наконец он издал победный крик и излил свое семя. Судорога оргазма так сомкнула его челюсти у нее на плече, что показалась кровь.

На этом Катувольк решил, что с него достаточно.

— Ты куда?.. — не без труда ворочая языком, спросил Палка, но галл только отмахнулся.

Нестасен в это время вытащил вон свой слегка обмякший клинок и принялся понуждать девушку взять его в рот.

— Соси, — рычал он, к восторгу звероподобных приятелей. — Оближи его хорошенько. Он испачкался в тебе, грязная шлюха.

Когда девица подчинилась, Нестасен оглядел круг собутыльников и размягчено проговорил:

— Вам тоже не помешало бы отведать ее.

Девчонка жмурила глаза, кажется, боролась с приступами рвоты, но поделать ничего не могла. Нестасен пригибал ее голову все ниже.

— Ну, кто будет следующим? — смеясь, обратился он к своим друзьям. — Кому неймется?..

— Мне, пожалуй. — Катувольк заставил себя весело улыбнуться.

Приятели Нестасена изумленно смотрели на безрассудного наглеца, отважившегося встрять в их веселье.

— Ты?.. — Нестасен отшвырнул девку, смерил галла взглядом и вдруг расплылся в улыбке. — О да!.. Ты хочешь ее по той же причине, по которой и я. Это же все равно что раздвинуть ноги Лисандре, ведь так? Нам обоим очень этого хочется.

— Только так я могу хотя бы мысленно наказать самодовольную сучку по заслугам, — сказал Катувольк, изо всех сил надеясь, что это прозвучит достаточно правдоподобно.

Мог ли он представить себе, до какой степени велика и страшна была ненависть к Лисандре, снедавшая Нестасена!

— Я сделаю все, что хочу, а потом еще и помочусь на эту распутницу, — добавил Катувольк, снискав одобрительную ухмылку гиганта.

— Так забирай ее, мой утонченный друг, — заржал Нестасен. — Только не забудь потом вернуть.

— Вот уж сомневаюсь, — подмигнул Катувольк. — Я буду развлекать ее до-о-о-олго.

Никто не знал, какого усилия ему стоило удержаться и сей же миг не смять кулаком черную паскудную рожу.

— Пошли, — велел галл девчонке, и та кое-как скривилась в подобии игривой улыбки.

На юной, залитой слезами мордочке это выражение смотрелось попросту непристойно.

— Желаю славно повеселиться, — уже в спины им прокричал Нестасен.

Катувольк оглянулся через плечо и улыбнулся.

XXV

Войдя в триклиний, то есть пиршественную палату, Лисандра сразу ощутила взгляды гостей. Это было не то грубое простонародье, которое заполняло трибуны во время боев. Здесь собрались самые богатые и влиятельные жители Галикарнаса. В других обстоятельствах приглашение на подобную вечеринку было бы действительно великой честью, но сейчас девушка была здесь всего лишь еще одним блюдом, и это не радовало ее. Она знала, что обычная женщина уже умирала бы сейчас от ужаса, но была облачена в духовный доспех.

«Выдержка и внутренняя сила помогут мне невредимой пройти унизительное и тяжкое испытание. Я Ахиллия, не Лисандра», — напомнила она себе.

Триклиний был очень вместительным. Изрядная толпа гостей, приглашенных Фронтином, удобно расположилась в нем. Посередине покоя был устроен борцовский круг. Там как раз соперничали двое мужчин, но знатные персоны обращали на них очень мало внимания. Перед ними на столах красовались едва ли не все мыслимые лакомства, а в воздухе витал густой аромат благовоний, перебивавший даже запах гарума — любимой римлянами рыбной подливы. От Лисандры не укрылось, до чего искусно были расставлены обеденные ложа гостей. Они позволяли едокам беседовать между собой, не напрягая голоса, и в то же время давали достаточно места рабам, неслышно и незаметно подававшим еду и питье.