В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

Был еще ряд указаний, которые свидетельствовали о полной уверенности Гитлера в исходе Русской кампании; вот их характерные пункты: Восточный фронт должен обходиться теми танковыми силами, которые у него уже есть, и, не считая двух танковых дивизий, остающихся еще в Германии, в дальнейшем любое пополнение танковых войск на Востоке должно быть санкционировано Гитлером. Производство нового оружия, снаряжения и боевой техники для сухопутных войск необходимо «немедленно» привести в соответствие с будущим сокращением вооруженных сил; любые заказы промышленности, превышающие потребности, должны быть аннулированы. Это не касалось производства танков, противотанковых орудий и боевой техники для тропических условий (это для 4-й танковой дивизии). Одновременно производство «взрывчатых веществ» следует сосредоточить на нуждах люфтваффе (бомбы и боеприпасы для зенитных орудий) за счет сокращения потребностей сухопутных сил.

Слишком скоро нам судьбой было предначертано понять, что с точки зрения стратегии эти приказы далеко опередили ход событий; более того, они оказали серьезное и пагубное воздействие на последующий ход Восточной кампании[157].

Второй этап

Гитлеровские указания по поводу потребностей в боевой технике для продолжения войны с Британским Содружеством отдел «Л» привел в окончательный вид после всяческих обменов мнениями, как устно, так и письменно, с соответствующими управлениями главнокомандований трех видов вооруженных сил. Между тем на ежедневных инструктивных совещаниях в зоне 1 людей уже занимал второй этап Восточной кампании. Дискуссия велась в основном между Гитлером и Йодлем; главной проблемой, вокруг которой она вертелась, была та же, что осталась нерешенной в декабре прошлого года: Гитлер по-прежнему хотел «развернуть значительные подвижные силы на север», чтобы захватить Ленинград и Кронштадт и таким образом полностью очистить Балтику от противника; однако армейский план состоял в том, чтобы сосредоточить все силы вермахта для захвата Москвы, которая являлась фокальной точкой сопротивления русских. Директива по плану «Барбаросса» предусматривала возможность «одновременного выполнения обеих задач», но в ней говорилось, что «сделать это можно только в случае неожиданно быстрого провала сопротивления со стороны русских»; довольно удивительно, что об этом плане никогда не упоминалось, несмотря на общую чрезвычайно благоприятную оценку обстановки. Наоборот, ввиду того что южнее Припятских болот фронт отпрянул далеко назад, возродилась идея, которая обсуждалась раньше только в самом узком кругу: развернуть войска из центра на юг.

По своему обыкновению, генерал Йодль не просил совета или поддержки своего штаба, несмотря на то что 4 июля заявил: «Предстоящее решение, возможно, будет самым трудным во всей войне»; более того, некоторые признаки говорили о том, что он колебался. Однако он понимал, что взгляды армии полностью расходятся со взглядами Гитлера, и на этот раз явно не готов был взять на себя ответственность оставаться единственным его советником. Поэтому, вопреки своим правилам, теперь он действовал абсолютно правильно, постаравшись вовремя вернуть к обсуждению этого вопроса ОКХ. 5 июля Гальдер записал: «Приближается момент, когда должно быть принято решение по поводу будущего ведения войны, в частности по поводу дальнейшего использования бронетанковых сил. Поскольку это решение может оказаться определяющим для всей войны – возможно самым главным для этой войны, – генерал Йодль счел необходимым, чтобы главнокомандующий сухопутными войсками обсудил свои взгляды и намерения с фюрером, прежде чем определиться с дальнейшими целями»[158].

В ОКХ явно не видели причин снова поднимать этот вопрос в данный момент: они даже еще больше, чем в декабре 1940 года, надеялись, что он решится автоматически самим ходом дальнейших событий. Гальдер, например, когда Гитлер позвонил ему в день рождения 30 июня, заметил, что, отведя танковые соединения из группы армий «Центр», может быть, удастся прояснить ситуацию в целом на севере до того, как основная часть пехотных дивизий сосредоточится в районе Смоленска для решающего удара на Москву. После разговора с Гитлером 8 июля Гальдер не исключал временного отвлекающего удара на юг; несколькими днями позже он объяснял Браухичу:

«Я не такой уж сторонник того, чтобы две танковые группы из группы армий «Центр» продолжали двигаться на восток. Прекрасно могу себе представить необходимость направить значительную часть сил Гота (3-ю танковую группу) на север, а Гудериана (2-ю танковую группу) – на юг, может быть, даже до самого Киева. В обоих случаях, однако, необходимо выполнить предварительное условие: Гот и Гудериан сначала должны совершить прорыв в восточном направлении и тем самым получить свободу для маневра»[159].

Какое-то время поэтому казалось, что существует возможность достичь компромисса между противоположными взглядами, не вынуждая ОКХ отказываться от своей истинной цели – Москвы; но по мере постепенного усиления сопротивления со стороны противника полное расхождение двух точек зрения становилось еще более явным. Параллельно с этим наблюдался просто-таки классический пример элементарной ошибки гитлеровского руководства войсками, его желания командовать в мелочах, не обдумав должным образом обстановку. Мы находим запись Гальдера от 14 июля: «Постоянное вмешательство фюрера в дела, деталей которых он не понимает, становится сущим наказанием и в конце концов будет невыносимым». Начиная со второй декады июля ситуация все ухудшалась и ухудшалась, пока не достигла масштаба скандала, все больше охватывавшего всю ставку в целом; он утих только в конце августа, когда вышли приказы Гитлера, и то лишь за пределами самой ставки.

Первая директива ОКВ по Восточной кампании (№ 33) появилась 19 июля и, казалось, более-менее совпадала с теми предложениями, которые командование сухопутных войск устно изложило Гитлеру несколькими днями раньше. Однако до того как началась указанная в ней переброска войск, Верховный главнокомандующий без дальнейших консультаций с ОКХ издал «дополнение к директиве № 33», датированное 23 июля, которое должно было гарантировать выполнение его приказов. Объектами наступления на юге теперь должны были стать не только Киев, но и Харьков и Нижний Дон, Кавказ и Крым; как только группа армий «Север» достигнет своих целей, что, как предполагалось, она сделает быстро, ОКХ должно отдать ей приказ отправить «значительные силы, включая 3-ю танковую группу, обратно в Германию»! Точно так же после завершения сражения под Смоленском люфтваффе приказано было послать несколько авиационных групп пикирующих бомбардировщиков в Финляндию на помощь корпусу Дитля в район Нордкапа. Полет стратегической фантазии продолжался: «Благодаря этому у Англии будет меньше соблазна вмешиваться в схватку на Арктическом побережье». Эта директива включала также приказ о воздушных налетах на Москву, не имевших ничего общего с целями операции, а рассматривавшихся как акт возмездия за бомбардировки русскими Бухареста и Хельсинки. Ни тогда, ни позднее люфтваффе не достигло своими налетами на Москву и Ленинград никаких стратегически важных результатов, хотя согласно директиве ОКВ № 35 от 6 сентября это должна была быть «крупномасштабная атака».