Полторы имперских марки - Виола Редж

могла бы оказаться и на

его стороне. Сегодня же накуплю им самых вкусных мозговых

костей и пирожков с мясом! Умницы как будто читали мысли,

отошли от лежащего терцийца и сели по обе стороны от меня,

умильно заглядывая в глаза.

– Не балуйте собак, - машинально буркнул Эггер.

Пока что пoбаловать их мне было нечем, но я присела и

обняла собачьи шеи. Они ткнулись мокрыми носами в мои

щеки, и я почувствовала себя почти счастливой.

Аккуратно постучавшись, сестра Зденек занесла одежду

Петера, сгрузив ее на постель рядом с тем, что было

приготовлено для Ференция.

Петер уселся рядом, начиная надевать брюки,и сказал:

– Ну что, приятель, второй раз тебе жизнь спасли. И ради

чего, спрашивается?

В это время Эггер обратился к стрелку-«переводчику».

– Говорить будешь или сразу сдать тебя родне высокородного

эссанди Ференция?

Что у соседей до сих пор в ходу кровная месть, я, конечно,

слышала. Но слов Эггера не поняла.

Целитель что-то сделал с правым запястьем терцийца, после

чего тот картинно обмяк. Я отцепилась от собак, сняла с пояса

наручники и, без стеснения приподняв широкие штанины,

надела браслėты ему на лодыжки, изъяв попутно пару стилетов

и маленький пистолет из ножных ножен и кобуры. Хорошо

носить широкие штаны. Под мои, к примеру, кроме ножа,

ничего не засунешь.

– Родня oт него отказалась, – оглянувшись на неподвижного

Ференция, шёпотом сказал целитель-ученик. – Мстить не

будут, сам слышал.

– Так-с, и что тут у нас? - герр Клаушвиц появился, как

всегда, внезапно.

– Судя по всему, мёртвый шпион нужнее терцийцам, чем

җивой, - пожал плечами его внук.

Вслед за с а м и м в комнату вошел ещё один пожилой

господин в удобном тёмном костюме шенийского кроя,

обычных ботинках и с волосами на голове. Лишь по лёгкому

акценту в его речи можно было заподозрить иностранца.

– Эссанди Омвелий, - представил его Клаушвиц.

– Эстамоно, что ты тут делаешь? – спросил Омвелий ученика.

– Учитель, я… – начал тот и перешёл на терцийский,

эмоционально взмахивая руками.

– Всё ясно, – остановил его терцийский целитель. - Герр

Клаушвиц, мой ученик привел в вашу клинику убийцу. Мне нет

прощения. Я не могу взять на себя ответственность за жизнь

высокородного эссанди Ференция, если уж собственный

ученик… – он pазвел руками.

Да уж… Если даже родня отказалась, видно, совсем

никудышный человек этот Ференций.

Герр Клаушвиц подумал секунду, пожал плечами и заявил,

что справится с пациентом самостоятельно. Пока мы

обсуждали, как быть,терцийский целитель отошёл чуть в

сторону и поднес к лицу запястье с широким браслетом.

Быстро заговорил на своем языке. А через миг рядом открылся

портал, из которого буквально выпала сказочная красавица.

Настоящая Деянира из «Полутора тысяч сказок Востока»,

только постаревшая лет на двадцать. На ней было несколько

прозрачных шелковых платьев разного оттенка бирюзы, шарф,

небрежно наброшенный на сложную прическу из иссиня-

черных кос и сверкающих заколок, при каждом шаге браслеты,

серьги, ожерелья на ней звенели и переливались, как

колокольчики на разукрашенной сбруе лошадей на празднике

Весны. Увидев Ференция, она бросилась к нему, упала на

колени и обняла за ноги, беспрестанно лопоча что-то по

терцийски.

– Это и есть ваша эм… клиентка? - тактично спросил с а м,

пока мы трое пялились на красавицу, с возрастом не

утратившую ни гибкости, ни привлекательности.

– Да. Это сестра эссанди, высокородная Лильяс.

Услышав свое имя, женщина живо поднялась на ноги и

встала рядом с братом, положив руку ему на плечо.

Безошибочно вычленив среди присутствующих с а м о г о

Клаушвица, она сказала с акцентом, но впoлне разборчиво:

– Эссанди лекарь, мне больше не к кому обратиться. Мой

муж обязан брату всем, что имеет. Даже жизнью, ведь он,

слабак, не вытерпел бы тех пыток, которым подвергали

пленных.

– Минутку-с, – становил её Клаушвиц. - О каком плене и о

каких пытках вы говорите?

– Мой муж был военным советником в Энции и после

поражения попал в плен, - без эмоций сказала женщина, - я в

это время ждала четвертого ребёнка. И тогда мой брат, – она с

нежностью погладила Ференция по изуродованной щеке, – он

был намного старше чином, предложил обменять себя на отца

моих детей. Добровольно пошёл к тем изуверам, что сделали из

него то, что… сделали.

Пресветлые Небеса! Ференций был врагом, но такого врага

иметь не стыдно.

– И теперь её муж отказался от мести, открыв сезон охоты на

эссанди, который сейчас безвреднее тыквы и отпор даст с

эффективностью овоща, – пояснил целитель.

– Умоляю, – сестра Φеренция прижала руки к груди, глядя

только на Клаушвица. – Не отдавайте им брата! Я оплачу вам

все расходы! Вот, - она начала снимать с себя кольца, перстни,

браслеты, ожерелья, – это всё моё, не мужа, возьмите!

Тут забеспокоился Эггер. Я могла его понять: если в первый

же день Ференция нашли в «Белой тишине», то что останется

от клиники потом – убийцы будут гулять по коридорам под

видом больных, пока не доведут дело до конца?

– Простите, я не понимаю, – удержаться от вопроса было

сложно. – Почему ваш муж отказался от мести?

– Он знает, кто приказал убить брата. Он его боится, – с

презрением сказала высокородная Лильяс.

Если сестра знает, кто приказал убить брата, почему бы не

обратиться к тому, кто хочет вернуть Ференция на родину.

Враг моегo врага – мой друг, так? Кто-то ведь приказал послу

разыскать его? Я говорила негромко, но меня услышали.

– У меня пациент с наполовину выжженным мозгом, - заявил

герр Клаушвиц. – Пусть терцийцы разбираются между собой

сами.

– А у нас покушение на ищейку Главного управления

криминальной полиции, - веско добавил Петер.

– Вот теперь мы с ними поторгуемся, - с нехорошим блеском

в глазах сказал Эггер. – Этот, - он кивнул на лежащего стрелка,

– пойдёт в военную тюрьму.

– До суда, - добавила я.

– А что делать с этим? - проигнорировав меня, спросил он

про ученика эссанди Омвелия.

– Пусть решает его учитель, - ответил ему дед.

Дальше в кoмнате начался форменный бардак, поскольку

ученик бросил почти долеченного стрелка и на коленях пополз

к Омвелию, причитая по-теpцийски, ударяя себя в грудь и

орошая ковер слезами. Сам стрелок под это дело попытался

слинять порталом, но Эггер бдил, да и мои наручники на ногах