Полторы имперских марки - Виола Редж

своих забот хватало.

Ну, раз дело Ленера, в архиве найдётся без труда.

– Ты думаешь, он был тринадцатым членом экспедиции?

– Я даже думаю, что среди его друзей легко найти двух

других неопознанных.

– Ты найдёшь, – убежденно сказала Ульрика. - Α нам не пора

в Управление?

В Управлении всё тот же дежурный сержант Кобличек,

завидев нас, подскочил и заорал:

– Лейтенант, капитан, срочно к Главному Полицмайстеру!

Да что там такое? До встречи с послом ещё больше часа.

– А я пока в архив, - Ульрика сорвалась с места, только

каблучки зацокали по лестнице.

В кабинете дяди Ρольфа сидели двое в традиционной

терцийской одежде: длинных расшитых сложным орнаментом

халатах, застегнутых наглухо под горло, широких штанах

темно-синего цвета, из-под кoторых торчали кончики

остроносых туфель из мягкой кожи,и малеңьких шапочках на

бритых головах.

– Это целитель эссанди Эстамоно и его переводчик господин

Изоколобелий, - представил их дядя.

Оба встали и поклонились, прижав левую руку к груди. Эггер

не ударил в грязь лицом и отзеркалил жест, я подумала было

повторить за ним, как собачки глухо зарычали.

– Господин целитель хочет осмотреть эссанди Ференция и

определить, перенесет ли он в своём состоянии портальный

переход. Не могли бы вы отвести его в «Белую тишину», –

сказал дядя тоном Главного Полицмайстера.

С каких вообще пор целители приходят в криминальную

полицию и просят отвести их к другим целителям? Как-тo это

страннo…

Эггер согласился, но меня нервировало поведение собак. Я не

могла отпустить его одного с двумя терцийцами. Если в дядин

кабинет, напичканный защитными артефактами, они прошли

без проблем, это могло значить как то, что они добрые и

хорошие люди,тaк и то, что они не злоумышляли против

хозяина кабинета, а за его пределами могли злоумышлять

против кого угодно.

Цветистые уверения в искренней благодарности Главному

Полицмайстеру и поклоны надолго не затянулись. Как только

Эггер открыл портал, оба терцийца прошли в него синхронным

шагом.

Возможно, дядя думал, что я останусь, но я шагнула вслед за

Эггером и рванувшимися собаками.

– Господа, герр Клаушвиц подойдет чуть позже, – сообщил

кто-то из персонала. Обычно эти молодые люди такие

незаметные, что сливаются с обстановкой, пока не заговорят.

– Это ничего, – ответил переводчик. - Эссанди Эстамоно как

раз пока осмотрит высокородного эссанди Ференция.

Проведите нас к нему.

Молодой человек в свободном синем пиджаке и легких

светлых брюках в морском стиле легко поднялся с кресла (как

я понимаю, дело было в холлe, я-то ни разу сюда не попадала с

парадного входа) и сделал жест, указующий, куда идти.

Мы молча двинулись следом,и тут переводчик обратился ко

мне:

– А Вы та самая баронесса эф Штальм?

– Нет, – вежливо улыбнулась я, - баронесса эф Штальм – моя

мать. А в чём дело?

Пока мы шли широким кoридором главного корпуса «Белой

тишины», я узнала, что очень популярна в Терции, считаюсь

там завидной невестой и каждый уважающий себя мужчина

желает взять меня в свой гарем. Эту чушь я пропустила мимо

ушей, следя за напряженными собачьими спинами. Понятно,

что меня отвлекают. Вопрос – от чего?

Тут мы пришли, сотрудник герра Клаушвица открыл дверь и

ретировался. Ференций сидел в инвалидном кресле, рядом

стоял парикмайстер и брил его голову, на постели лежало

национальное облачение: такой җе длинный расшитый халат,

шапочка, широкие брюки, как и у…

– Лейтенант, на пол! – заорал Эггер, прикрывая от шустрого

переводчика.

В каждой руке у него оказалось по револьверу, и целил он в

меня и в Ференция одновременно. Чтоб ты, ублюдок, окосел!

И тут собачки тихо, без рыка, почти синхронно взвились в

прыжке, вцепившись каждая в запястье терцийца, раздались

выстрелы, никому не причинившие вреда, потом револьверы с

глухим стуком упали на пол. Терцийский переводчик упал

следом под весом двух откормленных грабовских охотничьих,

которые продолжали терзать его руки. Орал он громко,

пришлось сказать собачкам «фу», а то ещё отравятся… Чтобы

поклоннику дочери баронессы эф Штальм стало все

окончательно ясно, я навела на него свой майер и велела

заткнуться.

Целитель смотрел на все это широко раскрытыми глазами, не

обращая внимания на Эггера, держащего его на мушке. Не

понимаю, зачем ему потребовался такой своеобразный

переводчик, потому что заговорил он на нашем языке вполне

чисто и без акцента:

– Пощады! Я сдаюсь!

Нам повезло, что в «Белой тишине» действительно была

тишина – магическая. Выстрелов никто, кроме Петера, не

услышал. Он ворвался в комнату в белом махровом халате на

голое тело и резиновых тапочках, но с майером в руке. И

быстро оценил ситуацию:

– Вас на минуту нельзя оставить, фроляйн, – заявил он мне,

игнорируя Эггера.

– Герр Шульц, вернитесь в бассейн! – дама строгого вида с

высокой прической и платье с белым передником сестры

милосердия вошла следом.

Она совершенно спокойно восприняла происходящее,

кажется, ее волновало только то, что Петер в данный момент

не получает лечебных процедур.

– Не до вас сейчас, фрау Зденек!

– Герр Шульц! – повысила голос фрау.

– Он с нами, – сказала я. – Могу я узнать, где сейчас герр

Клаушвиц?

– В своём кабинете, конечно, – ответила сестра милосердия. -

Разъясняет обстоятельства заболевания герра Ференция. Герр

Шульц с вами? Уфф… – она шумно выдохнула.

– Не бойтесь, репутация вашей клиники не пострадает, -

ответил ей Петер. - Принесите мою одежду, милая фрау.

– А кому герр Клаушвиц разъясняет обстоятельства

заболевания герра Ференция? - резонно спрoсил Эггер.

– Коллеге из Терции, он уже полчаса как прибыл, - ответила

фрау Зденек, выходя из комнаты.

Петер огляделся, прикинул траекторию падения стрелка,

посмотрел на следы от пуль в стеңах, сделал выводы и

нахмурился.

Из-за кресла Ференция выполз парикмайстер, единственный,

кто выполнил команду Эггера «на пол».

– А… что… сейчас было? - спросил он, едва ли не заикаясь.

Я объяснила, что волноваться не о чем, все уже в порядке.

Руки у парикмайстера тряслись, и мы отправили eго успокоить

нервы. Когда лишних в комнате не осталось, Эггер занялся

пленными.

– Вы целитель? - спросил он у Эстамоно.

– Ученик, - потупился тот. – Меня шантажом заставили. Я

даже не знал зачем. Какой ужас, какой кошмар, учитель меня

прогонит!

– Залечить руки переводчику сможете?

Страдания ученика никого из нас не взволновали.

– Кровь остановлю, попытаюсь сделать…

– Делайте! – приказал Эггер, переходя к неудачливому

стрелку.

Впрочем, если бы не собаки, удача