Рука в перчатке - Рекс Тодхантер Стаут

Там тебя уже ждал Циммерман. Вы с ним удалились в твою комнату, и он подтвердил твои опасения. Он действительно все рассказал Сторрсу. Ты понял, что потерял Сильвию и вдобавок ее состояние. Я иногда задавала себе вопрос, что ты любишь больше: Сильвию или ее деньги? Думаю, ты сам не знаешь. Итак, единственным выходом было убить Сторрса. Что ты и сделал. Ты не сомневался, что Циммерман, узнав об убийстве, догадается, кто виноват. Однако ты свято верил, что твой старинный друг не станет тебя разоблачать. Не захочет, чтобы тебя приговорили за убийство. Не удивлюсь, если Циммерман в тот вечер обещал молчать, потребовав взамен отказаться от Сильвии. Это было бы логичным. Согласен? Интересно, ты отказался? Я не знаю. Так или иначе, вчера днем Циммерман попросил Сильвию выйти за него замуж, и той же ночью ты его убил.

Итак, вчера я собрала воедино все кусочки головоломки и наконец в два часа ночи решила пойти к Циммерману и, предъявив ему факты, добиться правды. Я надеялась припереть его к стенке. Но, когда я вошла в его комнату, он был уже мертв. Все, естественно, вписывалось в общую картину. Я оказалась права. Однако моя готовность действовать созрела слишком поздно, чтобы спасти Циммермана. А кроме того, существовала еще слабая возможность, что убийство совершил страстно преданный тебе де Руд. Однако я отбросила эту версию, услышав сегодня утром его показания Шервуду, из которых стало понятно, что он не знал об убийстве Циммермана, причем не потому, что он так утверждал, а потому, что он сказал, будто слышал, как Циммерман запер изнутри дверь. Если бы он убил Циммермана, то наверняка знал бы, что дверь была незапертой, да и вообще ему не имело никакого смысла кормить нас сказками. А значит, де Руд сказал правду. Он действительно слышал, как Циммерман запер дверь. В таком случае ты наверняка прятался в комнате Стива, когда туда приходил де Руд. Ты слышал их разговор и понял, что де Руд был в твоей комнате, но тебя там не нашел. И чтобы объяснить свое отсутствие, состряпал историю о походе на кухню за содой. Возможно, ты действительно ходил на кухню, но только в другое время. Ведь тогда ты прятался в комнате Циммермана. Ждал, когда он уснет, чтобы накинуть ему на шею шнур от лампы. Полагаю, ты рассчитывал, убив Циммермана, решить все свои проблемы. Не так ли? Ты рассчитывал, что, если он обретет вечный покой, никто не обнаружит мотив для убийства Сторрса. А нет мотива, нет и подозрений, не говоря уже о доказательствах. Все верно? Ты ведь думал именно так?

Фольц перестал раскачиваться, хотя по-прежнему сидел с опущенной головой, не глядя на Дол. Тем не менее он явно не сник от отчаяния. Судя по тому, как вздымалась его грудь, он к чему-то готовился, к чему-то такому, что требовало воздуха – воздуха и все больше кислорода для бурлящей крови. Нет, он, конечно, не сник, но при этом не пошевелился и ни слова не произнес.

Дол слегка пододвинулась. Незаметно для Фольца она схватилась левой рукой, скрытой складками юбки, за край скамейки, причем так крепко, что ногти впились в дерево, после чего отрывисто и резко заявила:

– Мартин, не надейся, что сможешь отмолчаться! Прежде чем мы уйдем, тебе придется кое-что мне рассказать. А точнее, что такого страшного Циммерман рассказал о тебе Сторрсу в субботу утром. Мне необходимо знать. Именно это я и имела в виду, когда говорила о признании. Но тебе не нужно признаваться в других грехах, они мне уже известны. Так что это было? – (Никакой реакции.) – Да брось! Я все равно узнаю. – (Тишина.) – Тогда посмотри сюда. Впрочем, не хочешь, не смотри. У меня ствол, в нем шесть патронов. Мне тебя нисколечко не жаль – и не потому, что ты убийца, а исключительно из-за Сильвии. Мне нет нужды это объяснять. Ты отлично знаешь, как я отношусь к Сильвии. Вот потому-то у меня нет к тебе ни капли жалости. Когда я тебя сюда привела, то была морально готова пойти даже на крайние меры. И можешь не сомневаться, моя рука не дрогнет. Ты в любом случае расскажешь мне, что Циммерман сообщил Сторрсу. В противном случае я в тебя выстрелю. Я хороший стрелок. И не стану тебя убивать. Но легко продырявлю тебе голень или лодыжку, не сходя с этого места. Естественно, сразу сбегутся люди. Я сообщу Шервуду все, что знаю. Скажу, ты напал на меня и мне пришлось стрелять для самозащиты. Тогда они займутся тобой. Шервуд, Бриссенден и остальные. Уж они-то наверняка выбьют из тебя правду…

Мартин наконец пошевелился, конвульсивно отпрянув от Дол. Но он смотрел не на нее, а на направленный на него ствол, затем поднял глаза на Дол:

– Будь ты проклята! – Это была ярость, вызванная постоянным страхом, бессильным отчаянием, глубоко проникшим в плоть и кровь. – Ты не посмеешь!

– Еще как посмею! Так что сиди смирно и не рыпайся. – Теперь Дол не сомневалась, хотя до этого момента и колебалась, что сможет выстрелить. Она была холодна как лед и непоколебима. – Я знаю, ты не переносишь физической боли. А я собираюсь тебе ее причинить. Если пуля заденет кость, будет ужасно больно. Я всего в шести футах от тебя. Итак, считаю до двадцати. Предупреждаю: дернешься – и я стреляю. – Дол подняла пистолет. – Раз… два… три… четыре…

На счете «двенадцать» Мартин в ужасе закричал:

– Остановись! Не надо!

– Тогда говори! Живо!

– Но позволь мне… Боже правый, позволь мне…

– Говори!

– Я… Я… Опусти пистолет!

Дол положила руку с пистолетом на скамью:

– Говори!

– Я… – (Дол было труднее встретить его взгляд, нежели нажать на курок, тем не менее она не отвела глаз.) – Много лет назад… была убита девочка. С ней ничего такого не сделали… только… только убили. – Мартин перевел дух. – Стив знал об этом. Меня никто не заподозрил. С какой стати? Я тогда был маленьким мальчиком. Девочку задушили проволокой. Стив знал, что я убивал мелких животных… Я ничего не мог с собой поделать, это было сильнее меня, поверь! Я должен был видеть, как они… – Мартин содрогнулся и замолчал.

Дол безжалостно потребовала:

– Продолжай! Не о том, что было когда-то. О том, что произошло здесь.

– Не о чем рассказывать… разве что о Стиве. Когда были задушены фазаны, он догадался, что это моих рук дело. Он обсудил со мной ситуацию. Мы с ним часто обсуждали… психологические проблемы. А потом он познакомился