Окраина - Бентли Литтл

Но времена изменились, и люди тоже, а самое главное – Грегори не был своим отцом. Он не был религиозен, не был добродетелен и не верил в то, что подобное нельзя лечить подобным. В нынешние времена мужчина должен уметь выйти вперед и заставить себя уважать. Он, например, никогда не позволил бы тем лузерам в баре оскорблять и издеваться над собою в присутствии семьи. Он бы что-то обязательно сделал – ответил бы им. Может быть, потом они задавили бы его своей численностью, но все равно он попытался бы ответить. И не позволил бы жене и детям увидеть свою слабость.

Слабость?

Грегори знал, что его отец счел бы слабостью то, что он дает волю своим желаниям осудить и отомстить. Это была привилегия Господа, и человек, который с этим соглашался, демонстрировал тем самым свой высокий духовный потенциал. Таким образом он поднимался над уровнем животного и подчинялся божественным законам и желаниям.

Все это Грегори хорошо знал и понимал, что со своей точки зрения его отец в той стычке продемонстрировал именно свою силу, постаравшись дать Грегори пример для подражания.

Правда, Грегори хотел, чтобы отец совершил нечто другое…

Пройдя в дом, он немедленно вызвал полицию. Через десять минут прибыли два офицера, и остаток утра прошел в ответах на вопросы и в наблюдениях за тем, как делались фотографии «места преступления» и как выискивались улики на подъездной аллее.

После того как полиция уехала, Грегори сделал собственные фотографии на всякий случай, а потом переоделся в свои самые грязные лохмотья и вернулся на улицу. Краска и кисти были в сарае, и пока у него не было возможности перекрасить весь дом, он закрасил слова, выровняв выкрашенный сегмент как раз по верхнему косяку двери, чтобы это выглядело хоть как-то симметрично. Завтра он возьмет лестницу и краскопульт у Одда и постарается завершить начатое. Если начнет на рассвете и проработает до сумерек, то сможет успеть положить один слой краски.

Если очень повезет, то Одд предложит ему свою помощь.

Грегори принял душ и мыльными ногтями отскреб пятна краски с лица, после чего переоделся во все чистое.

– Нам нужны молоко и сахар! – крикнула Джулия, когда он открыл дверь ванной, чтобы выпустить пар. – Съездишь в магазин?

В магазин ехать не хотелось, но Грегори провел расческой по волосам и крикнул в ответ:

– Конечно, съезжу!

Выйдя из ванной, он взял со столика свой бумажник и ключи. В холле наткнулся на Тео.

– А можно мне с тобой? – спросила дочь.

– Нет, – ответил Грегори и погладил девочку по макушке. – Оставайся дома и веди себя хорошо.

Он почувствовал, насколько покровительственно прозвучали эти слова, насколько они были снисходительны, но ему хотелось побыть одному, хотелось все обдумать, хотя, выходя из кухни, он почувствовал мгновенный укол совести. Проверив еще раз, что нужно покупать, Грегори вышел из дома.

В гастрономе он узнал в лицо несколько человек, но не сделал ничего для того, чтобы продемонстрировать свое дружелюбие, а просто занялся поисками продуктов. В любом случае эти люди тоже его проигнорировали, холодно посмотрев на него, поэтому он притворился, что не заметил их и ему все равно.

Люди много говорят.

Но у кассы его настроение изменилось.

Сегодня были открыты обе кассы, и Грегори выбрал левую, потому что девушка за кассой была привлекательна и дружелюбна. Она уже несколько раз улыбалась ему, когда он на нее смотрел. Грегори видел ее и раньше, в кафе, и ему смутно вспомнилось, что уже тогда она прилагала некоторые усилия, чтобы с ним встретиться. Он был абсолютно уверен, что она говорила ему, как ее зовут, но за последнее время он встречался со столькими новыми людьми, что напрочь позабыл ее имя.

«Кэт» – подсказал ему ее именной значок, когда он подошел достаточно близко.

Грегори поставил пластмассовый контейнер с молоком и коробку с сахаром на ленту кассы. Теперь он заметил, что девушка была ученицей. Наверное, именно поэтому раньше он ее здесь не видел.

Кассирша застенчиво улыбнулась ему:

– Здравствуйте, мистер Томасов.

– Грегори, – поправил он ее.

Девушка подвинула его покупки ближе к кассе.

– Я в восторге от того, что вы сделали с кофейней. До того как появились вы, это место было совсем мертвым. Вы здорово его изменили.

Именно этого он и добивался. Изменить. И Грегори улыбнулся ей в ответ:

– Спасибо.

– Нет, я серьезно. Раньше в этом городе совсем нечего было делать, кроме как смотреть по вечерам прокатные видео или телевизор. А теперь у нас наконец-то появилось настоящее развлечение.

– Рад, что вам нравится, – кивнул Грегори.

– С вас четыре доллара двенадцать центов.

Выходя из магазина, он повернулся и еще раз посмотрел на нее. Кэт поймала его взгляд и улыбнулась в ответ, и он, сильно покраснев, быстрыми шагами вышел из здания. Интересно, сколько ей лет? Как Саше? Наверное. Или, может быть, чуть больше… Ему нельзя даже смотреть на нее, не говоря уже о тех фантазиях, которые стали появляться у него в голове.

Припарковался он немного дальше по улице и, когда возвращался к машине, заметил, что один из магазинов у него на пути был оружейным.

Грегори остановился перед витриной. На ней лежали всевозможные пистолеты, винтовки и даже штука, похожая на арбалет, – и все это находилось за зарешеченным стеклом. Неплохо бы зайти, подумал Грегори, и поинтересоваться ценами.

МОЛОКАНСКИЕ УБИЙЦЫ.

Когда он вошел в магазин, его сердце учащенно забилось. Грегори почувствовал себя ребенком, совершающим проступок, который его родители не одобрят, и при этом чувствует от этого приятное возбуждение. Поэтому, когда из задней, темной, комнаты навстречу ему вышел жирный мужчина в военном камуфляже, Грегори улыбнулся ему навстречу.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – подозрительно посмотрел на него мужчина.

Грегори хотелось бы задержаться, у него была масса вопросов, но молоко нагревалось, и ему надо было ехать.

– А дробовики у вас есть? – спросил он.

– Мы продаем оружие, – продавец сделал широкий жест рукой. – И у нас есть все.

– А как вы работаете?

– Как там написано – с восьми до шести. – Продавец указал на табличку, стоявшую в окне. – Кроме воскресений.

– Спасибо, – улыбнувшись, кивнул ему Грегори и вышел из магазина, заметив, что подозрительное выражение так и не исчезло с лица продавца.

Он что, знает, кто я такой? А может быть, замешан во всем этом вандализме или что-то об этом знает? «Это был именно тот тип туповатых горожан, которые обычно и занимаются подобными вещами. Грегори уже не чувствовал, что совершает какой-то неприглядный поступок. Вместо этого у него было ощущение, что он, сам того не желая, пересек невидимую границу и теперь пытается перейти в мир, в котором он абсолютный чужак и в котором люди, населяющие этот мир, ненавидят его, Грегори, и жаждут его крови.