Любовь против (не)любви - Салма Кальк

Следующая пара дней показала, что — не враг. Отец Томас залез в каждую дырку — сурово поговорил с Робом, что следует больше внимания уделять людям и земле, вправил мозги Дороти, которая снова рыдала на кладбище, то есть — попытался, подумала Катерина, но — вдруг его слово дойдёт лучше? Поприсутствовал на уроке местной грамоты и очень хвалил Катерину после урока, и принёс книжек — расписной букварь и деяния великих королей. Катерина два вечера читала сама, вызывая недовольство Роба, чтоб заинтересовать его — читала вслух, но он только нос наморщил — сдались, мол, тебе, Кэт, эти давно помершие люди и их жизнь, ну кому это вообще надо, лучше бы бок мне погрела.

Погреть бок было тоже актуально — самой Катерине. Вначале она мучилась угрызениями совести, что беззастенчиво его использует. Но — потом решила внутри себя, что раз ему нравится, то и ей нечего думать лишнее. Задула свечу и забралась к нему под тот бок.

А наутро прискакал гонец — сообщить, что заявились скотты.

27. Издержки военного положения

Гонец сообщил, что отряд, пришедший через границу, невелик. Десятка три. Он называл прямо имена и фамилии, или прозвища — мол, старые знакомые, все давно известны, но Катерине они не говорили ничего. Эх, придётся разбираться, раз ей теперь тут жить.

Роб уже надевал кожаную безрукавку, усиленную металлическими пластинами, и радостно улыбался — мол, наваляем всем, Кэт, даже и не сомневайся. Это мы тут дома, а они — пришлые.

Так-то оно так, но бывает же случайный выстрел или что там ещё?

— Не лезь на рожон, береги себя, — вздохнула она.

— Да ничего со мной не случится! — отмахнулся он.

Поцеловал её на прощание, обещал слать гонцов с донесениями — по возможности, и отбыл вместе почти со всем своим отрядом. Оставил пяток молодцов — защищать в случае чего, а командовать назначил Черного Пальца — тот уже неплохо ходил, но небыстро, и верхом ему было сложновато.

— Эх, в следующий раз я заберусь на коня, чего бы мне это ни стоило, — вздохнул парень.

— Выздоровеешь полностью — и заберёшься, — строго сказала Катерина. — А здесь тоже нужны опытные люди — потому как мало ли что? Тьфу-тьфу-тьфу, как говорится, и постучать, но — я ни разу в жизни ни с кем не воевала.

— И не надо вам, миледи, — согласился Черный Палец. — Для того мы есть.

Катерина пошла осмотреть владения — кто, где и что делает. Работы понемногу продвигались. Мастер Дженкинс вызвал откуда-то десяток молодцов, которые оказались специалистами по строительству. И теперь бодро лазали, стучали молотками и что-то ещё делали, Катерине неизвестное. А мастер заверил, что эти люди — нарасхват, ему удалось их заполучить только потому, что не везде пока ещё можно беспрепятственно очутиться, не измазавшись в грязи и не промокнув насквозь, а Торнхиллу повезло. Петронилла ворчала, что они едят каждый за двоих, но и работали тоже неплохо. А местные остались на подхвате — и это тоже было хорошо, потому что они начали копать огороды и пахать поля.

Женское население привычно занималось кухней, стиркой и штопкой. На толпу мужиков всего этого хватало с избытком, они вечно были голодными, драными и грязными — как только умудрялись. Впрочем, этот момент присутствовал и в родном мире Катерины, только вот там всё же такими были дети, а к взрослому возрасту большинство мужчин либо выучивались за собой следить, либо обзаводились жёнами, которые это делали, либо жили с матерями, которые тоже это делали. А тут — не у всех была чистая рубаха на смену, и Катерина далеко не сразу это поняла. А когда поняла — долго изумлялась.

Впрочем, она всё время твердила себе, что её устав — не для этого монастыря. Совсем. Потому что хоть Джон и говорил, будто дела здешних земель не так уж и плохи, но — по меркам Катерины всё это называлось словом «нищета». Крохотные домишки без окон или с окном, закрытым ставнями, посередине которых горел очаг, а вокруг него на сундуках и лавках жило семейство в десяток человек. Вокруг огородик. Овцы, корова, лошадь — очень хорошо, ибо имущество и доход. И какие-то доли в обрабатываемой земле, на которой вот как раз готовились сеять рожь, ячмень и овёс. Пшеничную муку закупали где-то на юге, на осенней ярмарке — так объяснил Хью Айви.

Катерина пока ещё не вполне представила себе, какое количество припасов нужно для того, чтобы подотчётные люди прожили без потерь от старого урожая до нового. В этом плане помощь Айви была бесценна, а ещё она жалела о том, что уехал Джон — уж он-то точно был в курсе и рассказал бы, как это работает. В принципе, идея жизни на том корму, что вырастили и собрали, была ей хорошо знакома — потому что в девяностых питались преимущественно той картошкой, которую вырастили на поле, с теми овощными заготовками, на которые всё нужное вырастили на даче. Но всё равно, магазины никто не отменял — хлеб, молоко, макароны, крупы, изредка мясо, фрукты и конфеты. Тут же никаких магазинов, что потопаешь — то и полопаешь. Ничего, люди живут и здесь — значит, будем жить и мы.

Мысли о хозяйстве занимали голову в достаточной степени, чтобы не думать постоянно о том, куда отправился Роб. И ведь не скажешь — не ходить, потому что тогда придут эти самые скотты, а видеть войну вблизи Катерина не желала совершенно. Но подозревала, что, возможно, увидеть придётся. Эта мысль не радовала совсем, но — куда деваться, если они здесь не знают другой жизни?

До вечера как-то удалось себя занять, а незадолго до заката примчался гонец от Роба — все живы, подлые враги изрядно прорежены и бежали, отряд вернётся завтра. Спасибо тебе, господи, подумала Катерина. И следом — вот, теперь я уже совсем как местная.

Недалеко от дома Айви, на закатном солнышке, сидели на бревне у назначенного тюрьмой сарайчика отец Томас и скоттский пленник. Или кто он там вообще, потому что если по-честному, то мог бы сбежать давно, а в то, что бежать вот прямо некуда, Катерина не верила. Где родился — там и пригодился, и нечего тут мозги добрым людям пудрить. И ждала — может, расколется? И расскажет, что он тут высиживает?

Потому что это такая зараза, которая умеет забраться куда угодно, и не то, чтобы без