Новый Мир ( № 1 2012) - Новый Мир Новый Мир

В августе и сентябре торговали арбузами. Из Астрахани шли пыльные фуры, а в порту разгружались баржи с полосатым счастьем. Прямо на земле у стены магазина ящиками огораживалась площадка, и на нее начинали выгружать арбузы. Два человека забирались в кузов и кидали арбузы стоящим внизу. Работа тяжелая, но спорая. А попробуй помедли, когда рядом волнуется очередь, провожающая взглядом каждый летящий арбуз.

Володька разгружал арбузы наравне с грузчиками, причем стоял внизу. Ловить арбуз сложнее, чем кидать. На каждой машине пять-шесть арбузов бывало расколото из-за того, что грузчик не сумел поймать летящий шар. Володька по этому поводу не возбухал, на его долю все равно оставалось много.

Битые арбузы уносились на эстакаду и шли в пользу грузчиков.

Несколько лет спустя, давно уже расставшись с карьерой грузчика, я проходил мимо родного универсама и увидел волнующуюся очередь, отгороженную площадку и летящие арбузы. Работало всего три человека, а это очень неудобно и медленно. Я отставил в сторону портфель (а работал я в ту пору в мэрии Петербурга, в комитете по образованию), шагнул в круг и крикнул: “Давай!” Машину мы раскидали за десять минут. Лучший арбуз я отложил в сторонку, для себя, и купил его без очереди. Какая-то дама пыталась качать права, говоря, что она стоит первой, но Володька глянул мимо и спросил, ни к кому особенно не обращаясь:

— А машину вы разгружали?

Меня Володя не узнал, а я-то его запомнил хорошо.

Но в полной мере Володя разворачивался, когда начиналась лоточная торговля курами. В Ленинграде куры шли трех сортов: импортные по три рубля сорок копеек, отечественные по два семьдесят пять и бройлеры по рубль семьдесят пять. Последние были прозваны в народе “синей птицей”, и о них ходил замечательный анекдот.

Венгерская курица говорит нашей: “Ты взгляни на себя — тощая, синяя, ноги торчат… То ли дело я — упитанная, желтенькая, сердце и печеночка в отдельном мешочке сложены… посмотреть приятно”. — “Подумаешь, — отвечает наша, — зато я своей смертью померла”.

Теперь тех синих птиц в продаже не найдешь, а четверть века назад их расхватывали, что горячие пирожки. Оно и понятно, цена на рубль меньше, чем у куры стандартной. Бройлеры шли исключительно на лоток, чтобы в магазине не было давки и не случалось пересортицы с той курой, что на рубль дороже. А уж как на этой торговле поднимался лоточник — это особь статья.

Володька выходил на ступени, слюнявил палец, оглядывал окрестности и лишь потом указывал, как ставить стол и весы на него. Получив указание, что стол должен быть не вдоль и не поперек ступеней, а наискось, я спросил, для чего нужны такие хитрости.

— Ветер сильный, а у куры парусность большая. Ветер дуть должен так, чтобы чашку с товаром прижимать. Мне сегодня и обсчитывать никого не надо, я на одном ветре четвертной заработаю.

Так мыслить может только истинный профессионал!

За два года лишь однажды дешевые куры продавались в зале. Привезли их в субботу, когда начинать торговлю было уже поздно, поэтому деревянные лотки были сложены в один из холодильников и заперты там. А в понедельник работников встретила жуткая вонь. То ли холодильник изначально был не включен, то ли его кто-то выключил, но два дня куры пролежали на летней жаре и, конечно же, стухли.

Володька глянул на испорченный товар, сказал, что этим торговать не будет, и ушел домой. Тем не менее списывать тухлятину никто не собирался. Полторы тонны бройлеров — это ж такие деньжищи! Тухлая птица была привезена в рыбный отдел; ванну, где обычно оттаивала рыба, вымыли, сначала с порошком, потом с уксусом, чтобы отбить рыбный запах. В чистую ванну налили воды, вбухали туда пару флаконов марганцовки, и фасовщицы, зажимая носы, принялись мыть в фиолетовом растворе злосчастных кур. Затем их скатывали новой порцией воды, взвешивали и выбрасывали на мясной прилавок.

И надо было видеть, как покупатели, обрадованные, что очереди нет, расхватывали дешевую отраву! За час все куры были перемыты и проданы.

А уж как их готовили и съедали и что было потом, возможно, знает санитарно-эпидемическая служба. Мне эта тайна неведома.

Висят бананы высоко

Людям молодым следующая история может показаться фантастикой. В самом деле, нашли из-за чего волну гнать — бананы! Уж этого фрукта в любом ларьке завались по самым демократическим ценам. А четверть века назад “вселенский плод ананаба” упоминался с придыханием и дрожью в голосе.

Фургон въехал во двор и остановился, перекрывая подъезд всем остальным машинам. Из кабины вышли шофер и доверенный сотрудник ОБХСС. Проверили целостность печатей и встали возле фургона на страже. Появился из своего кабинета директор, из недр гастронома вынырнул Сергей Саныч. Нилка посуровела и подтянулась.

Дело небывалое — привезли бананы.

Проверили печати еще раз, уже в присутствии магазинного начальства. Только после этого печати были сняты и двери фургона распахнулись. У самого выхода из машины лежала жалкая горочка картонных коробок. Всего-то двести килограммов, тут и разгружать нечего.

Коробки были пересчитаны, шофер влез в кабину, машина с распахнутыми дверцами дала задний ход и гулко припечаталась к эстакаде. Не пожалел шофер ни эстакады, ни собственного фургона. Зато между машиной и стеной не осталось ни малейшего зазора.

Лишь после этого директор и обэхаэсник поднялись на эстакаду, со скрипом раздвинули стальные шторы и увидели, что одна восьмикилограммовая коробка бесследно исчезла.

Нилка и Сергей Саныч остались караулить машину, Федоров и обэхаэсник ринулись во двор. Первым делом сунулись под эстакаду — но в узкой нише не было ничего, кроме мусора. Оглядели двор — нет ничего. Только что приезжал таровоз, двор стал обширен и чист. Обшарили невывезенную тару, заглянули в бочку для сжигания стружки и ломаных ящиков. Ничего… Видно было, что Федорову очень хочется обыскать грузчиков, стоящих во дворе, хотя спрятать под фартуком восьмикилограммовую коробку с бананами дело непростое. На всякий случай Федоров гневно спросил:

— Что вы тут делаете?

— Разгружать ждем, — меланхолично ответил Саня Трамвайщик.

Начальство вернулось на эстакаду, вновь принялось пересчитывать коробки, тыкать пальцами в накладную, снова пересчитывать коробки, как будто от пересчитывания они умножатся. Пересчитать грузчиков никто не догадался, грузчики в большом магазине невидимы, одна Нилка присматривает, чтобы нигде и ничего у них не оттопыривалось. А будь директор повнимательней, мог бы заметить, что когда машину только открывали, разгрузки ждали два человека: Трамвайщик и Хромой Глаз, а когда он выскочил во двор, грузчиков почему-то стало трое. Но не годился Федоров в шерлоки холмсы и не догадался спросить, а где пятый из нашей бригады, тот самый, неприметный, не то Леха, не то Андрей. Так и пришлось начальству смириться с пропажей коробки бананов. Бананы украли прямо на глазах представителя Отдела борьбы с хищениями социалистической собственности.

Что касается меня, то я все время был на эстакаде. Сидел на ящике, прислонившись к стене, и через узкую щель между кирпичной кладкой и железной шторой мне была видна изнанка происходящего. Вот директор и милиционер распахнули дверцы фургона, перекрыв тем самым себе обзор. Отошли в сторону, чтобы не попасть под машину, дающую задний ход. На несколько секунд бананы оказались в мертвой зоне, где их не видел никто, кроме меня.

И тут из-под эстакады выскочил Витек. Схватил коробку с бананами и… А куда деваться? Назад под эстакаду? Там смотрели в первую очередь. В сторону? Немедленно окажешься в зоне видимости.

Витек швырнул коробку в небо, а сам нырнул под эстакаду за мгновение до того, как автомобиль с грохотом припечатался к стене. Представляю, что было бы, задержись Витек хоть на секунду. А на крыше эстакады уже ожидал Леха-Андрей. Надо полагать, стоял на карачках, иначе его заметили бы со двора. Но в любом случае коробку он сумел поймать и быстренько унес ее, пройдя по крышам и спустившись по пожарной лестнице прямиком на улицу. А Витек, едва директор ушел со двора, вылез из-под эстакады и с невинным видом присоединился к двум Саням, которые и впрямь “ждали разгружать”.

Операция по изъятию бананов была проведена безукоризненно. Как именно бананы были конвертированы в свободную валюту, я не знаю, но вернулся Леха-Андрей довольно быстро; добежать до “Сосновского” за это время было бы невозможно.