Самолет для валькирии - Александр Богатырёв

Наконец паровоз выдал длинный свисток. Состав загремел сцепками и поезд медленно набирая скорость, двинулся к своей цели. Оставляя позади Париж, парижан, их Мировую Выставку и этих чопорных англичан, всё также монументально застывших на перроне.

Поезд разогнался лишь к пригородам. Замелькали чисто сельские пейзажи. Поезд, волоча за собой жирный шлейф дыма, бодро бежал по рельсам, отмеряя первые километры пути.

Василий же наконец чего-то решив, оторвался от пейзажей за окном и также таинственно поманил Александра.

И начал объяснять.

– Слушай внимательно, что мы решили сделать с тобой. Это очень важно… – всё также полушёпотом. – Пока будем говорить тихо, чтобы в случае чего нас не подслушали.

Богданов с готовностью закивал.

– Так вот… мы решили "повесить" на тебя одно очень важное открытие. И не важно, что мы об этом давно знали. Главное – оно поднимет тебя. А это важно.

Когда до Богданова дошло, что собираются сделать братья, он чуть не задохнулся от возмущения.

– Но ведь это же не моё открытие а ваше! – воскликнул он.

– Тише!!! – зашипел на него Василий. – И что, что "наше"? Мы об этой дряни знали хрен знает когда. Ведь всё равно придётся вводить эти знания. И какая разница, через кого?

Под суровым взглядом Василия Александр осёкся, чуть не начав снова возмущаться в полный голос.

– Но ведь это же не моё! – зашипел он. – Как я могу взять не своё? Это… Это не справедливо! Это унизительно!

– А справедливо то, что десятки тысяч людей становятся кретинами только потому, что никто не знает причин возникновения этого недуга?

– Так вы нашли лечение кретинизма?! – чуть снова не воскликнул Александр.

– Не мы и очень давно. Знали. Но сейчас речь о тебе. И прекрати комплексовать! Надо о деле думать!

Богданов открыл, было рот, и тут за окном что-то ярко полыхнуло и через секунду весь поезд ощутимо качнулся от мощной ударной волны. От ударной волны кое-где в вагонах полопались стёкла. И грохот от взрыва был такой, как будто не где-то далеко рвануло, а прямо под боком. Оба вздрогнули от неожиданности и посмотрели за окно, перечёркнутое свежей трещиной на стекле.

Там в облаке пылающих обломков к небу поднимался огненный шар, медленно вытягивая за собой толстый шлейф дыма и пыли. Василий посмотрел на часы. Было без четверти три пополудни.

– Вот это и имел в виду Румата, когда говорил, что для похитителей будет большой сюрприз. – Ухмыляясь пояснил он ошарашенному Богданову. – Он заминировал разобранный пепелац и поставил радиовзрыватель.

– То есть, оно так рвануло по сигналу…

– Посланному по радио. – закончил за него Василий.

Когда за Василием и Александром закрылась дверь, Григорий, зачем-то поскоблил ногтем подбородок и, снова изобразив хищный оскал направился вглубь помещения.

– Что это?! – нахмурившись спросила Натин, до этого с интересом наблюдавшая за действиями Григория. Он как раз, к этому моменту, вытащил из-за портьеры какой-то ящик с чемоданом. На ящике красовалась антенна.

– Простейший радиопеленгатор. Сделанный на местной элементной базе.

– Так… На ящике с дельтапланом есть радиомаячок?

– Не только! – загадочно подмигнув принцессе, отозвался Григорий, присоединяя пеленгатор, заплетённым в косичку проводом, к толстому аккумулятору. – Жаль, вот, пока в этом мире не доросли до компактных источников электропитания. Приходится возиться вот с этим…

Григорий озорно посмотрел на Натин.

– Ну что, поохотимся на похитителей? – спросил он.

Та тоже расплылась в хищной улыбке.

– Тогда вперёд!

В фиакре, прежде чем двинуться, развернули карту и проложили первый азимут.

– И где это ты такие карты достаёшь? – изумилась прогрессорша.

– Фе! К каждому чиновнику или ещё кому, есть подход. И в Париже он измеряется лишь толщиной пачки банкнот. А для нас эти деньги – крашеная бумага!

Покрутились по Парижу, и взяли ещё несколько азимутов.

По всему получалось, что ящик уже куда-то спрятали. И он никуда не передвигается. Что уже хорошо.

– А не могли ли с ящика просто маячок снять? – высказала предположение Натин.

– Если бы сняли, мы бы услышали. – снова хищно оскалился Григорий, прикидывая примерное расстояние по карте до ящика.

– Ящик там! – выпрямившись, указал Григорий, зажатым в руке карандашом, на хорошо приметный дом.

Натин обернулась туда, куда он указывал.

Они уже выехали за пределы Парижа, и находились в предместьях. Здесь пейзажи были больше пасторальные, нежели городские. И домик, что скрывал украденное, тоже напоминал больше усадьбу некоего местного богатея-помещика, нежели монументальное произведение наполеоновского зодчества. Такой, "скромный", двухэтажный, с подстриженными газонами и ухоженными кустиками вдоль мостовой, ведущей от ворот к парадному входу. Часть стен была живописно увита плющом, но сам дом не производил впечатления заброшенного. Наоборот, вполне себе ухоженный, с целыми окнами. К тому же ещё хорошо протёртыми, занавешенными какими-то портьерами. Да и у ворот, с той стороны, околачивался некий хрен с собакой на поводке.

Григорий легко спрыгнул на дорогу и с изрядным скепсисом оглядел дом, ворота, прилегающую местность.

– Собираешься нанести визит?

– Вооружения, защита с собой? – вместо ответа спросил Григорий, но получил ответ в его же стиле.

– Я, разве похожа на дуру? – фыркнула Натин.

– Тогда идём! – осклабился Григорий и изящным жестом подал руку даме, помогая ей сойти с фиакра.

Перед тем, как подойти к воротам заинтересовавшего его дома, он подошёл к кучеру и перебросился с ним парой слов. Кучер закивал и с некоторым подозрением стал коситься на Григория с Натин. Но постарался быстро сменить выражение лица на булыжное. Ведь господа выглядели богатыми, так что и плата могла быть соответствующей, щедрой.

Когда Григорий, под ручку с Натин подкатил к воротам, с той стороны, к узорной решётке подошёл тот самый мрачный тип с собакой и не менее мрачно посмотрел на незваных гостей.

– Сэр! Я знаю, что в этом доме находится кое-что чужое. – Нагло попёр на него Григорий, да ещё не на французском, а на английском.

К удивлению Натин, страж понял о чём речь. И ответил. На таком же чистом английском.

– Я не знаю о чём вы, сэр. – не дрогнув лицом ответил он.

– Ах не знаете? Ну тогда позовите хозяина. Я ему объясню, что воровать ценные вещи недостойно джентльмена. А также объясню, какую опасность представляет тот самый ящик, который он своровал.

Само предположение, что хозяин может что-то УКРАСТЬ, покрыло лицо стража багровыми пятнами, но сам вид пришельцев – явно не бродяги или не пейзане, – вынудил его поступить как положено. А именно доложить хозяину. Через другого слугу.

Хозяин особняка, всё-таки выкатился посмотреть, что за нахалы так в открытую заявляют о том, что у него сейчас хранится. Страж с собакой остался стоять у него за спиной, с явным неодобрением посматривая на пришельцев.

Важно прошествовав до ворот, но так и не удосужившись дать распоряжение их открыть и пропустить гостей, хозяин заложил большой палец за пазуху жилетки, вздёрнул нос и с презрением посмотрел на Григория.

На вид ему было уже за пятьдесят. На Григория он смотрел снизу вверх, так как был на целую голову ниже него. Лицо у него было грубоватое, обветренное, выдававшее человека, много помотавшегося по миру. Поседевшие бакенбарды делали очертания его лица квадратными и более грубыми. Однако тон, с которым он начал разговаривать наоборот был хоть и холодным, но мягким.

"Тон как снег – мягкий и холодный". – подумал Григорий.

Григорий в минуту определил, что никак – ни угрозами и упрашиваниями, ни полицией и штурмом, у него ящик не забрать. Явно сия "асьенда" была лишь перевалочной базой. И когда сюда, после оформления необходимых формальностей заявится полиция, ящика уже не будет. Или похитители попытаются его разобрать. С неизбежными фатальными последствиями для себя.

А поняв это, Григорий повёл себя грубо и нахраписто.

Вдрызг разругавшись с одним из похитителей (а Григорий был уверен, что их много – не только этот бакенбардистый), отвёл душу обругав последними словами всех похитителей и Англию в придачу.

– Скоты неблагодарные! – витийствовал Григорий, – Вам оказали всемерную поддержку знаниями и лекарствами, когда у вас случилась беда. И теперь вы платите нам вот такой монетой?!

Бакенбардистый джентльмен поднял бровь и также тупо, как и прежде, сквозь зубы процедил, что "не понимает, о чём речь".

Кстати сказать, говорил он с Григорием не на английском, а на очень даже чистом французском, что не мешало Григорию быть уверенным, что имеет дело именно с англичанами. Ведь страж таки выдал их с головой, так как заговорил по английски причём чисто, да ещё с оборотами, выдававшими в нём уроженца Лондона.