Догнать любовь - Наталия Миронина

в ее машине, и только его обычное высокомерие не дает ему задать ей множество вопросов. Тогда спросила она:

– У тебя квартира здесь?

– Да, мы все тут живем. Почти все. Предприятие, которому клуб принадлежит, находится чуть северней, а члены команды живут здесь. Кто с семьей, кто один.

– Ты – один, – улыбнулась Алина.

– Один.

– Ясно. Но как ты не посмотрел всю нашу округу?! Здесь же такая красота!

– Нашу округу? – с иронией спросил Быстров.

Новгородцева ее даже не уловила. Она искренне считала эти места своими. Она не собиралась никуда отсюда уезжать, она привыкла к этим горам и лесам, к здешнему воздуху и к местным дорогам. Все это стало ее.

– Не скучаешь по дому? – вдруг спросил Быстров.

– По дому? – растерялась Алина. Он застал ее врасплох. Когда-то она считала домом маленький заснеженный поселок. Потом – интернат. Долгое время он был ее убежищем. Потом они перебрались в Петербург, но приведи случай Алину на Черную речку, она бы не сразу нашла их дом. Во всяком случае, чуть бы поплутала. За эти семь лет она была там от силы раза четыре.

– Ну да, – удивился Быстров, – по дому скучаешь?

– Нет, – твердо сказала Новгородцева, – не скучаю. Мой дом здесь. Жаль, что мама не хочет сюда переехать.

– Она вроде в Петербурге? Так там и живет?

– Да. И у нее пять котов. Из-за них она ко мне приезжает не чаще раза в полтора года, и не больше чем на пять дней.

– Тоже жизнь. Надо понимать, – как-то уважительно сказал Быстров.

– Не знаю. Мне кажется, с дочерью было бы лучше жить.

– Это тебе кажется. – В голосе Саши прозвучал привычный сарказм.

В ресторане их уже ждали. Метрдотель улыбнулся Алине, словно всю жизнь ждал встречи с ней. При этом Новгородцева даже ни на йоту не заподозрила его в неискренности.

– Он тебя знает? Ты здесь бывала? – спросил тихо Быстров.

– Бывала, но его не видела.

– А впечатление, что вы закадычные друзья!

– Здесь так работают. Искренне, – ответила Алина. Она вспомнила, что о своих покупателях знает все – от дня рождения до любимых конфет. И эти знания ей не раз помогали.

– Кто-то сказал, что в основе бизнеса лежит одна-единственная идея. Вернее, вопрос.

– Это какой же?

– Состоится ли следующая встреча.

Быстров посмотрел на Новгородцеву с удивлением. «Ага, опять я поставила тебя в тупик!» – порадовалась та.

Им повезло – их усадили в комнатке-келье с небольшим балкончиком. Правда, он выходил на склон, поросший еловым лесом, но зато посреди ужина можно было выйти и посидеть на деревянной скамье.

– Что ты будешь есть? – спросила Алина на правах хозяйки. Она листала меню.

– Мясо. На углях. Если есть.

– Принято, а гарнир?

– Салат.

– Да, режим, – вздохнула Алина.

– А ты?

– Что – я?

– Ты режим соблюдаешь?

– Нет. Мне это не нужно делать. Я человек вольный и свободный. Штатский, я бы сказала.

– Понятно. – Быстров огляделся.

Алина почувствовала, что он смущается. Совсем немного, и в его случае смущение правильнее было бы назвать растерянностью. Быстров не знал, как надо реагировать на Алину. Перед ним была очень симпатичная, энергичная, хорошо одетая женщина. Здесь, за тридевять земель от родины, она, по всей видимости, устроилась прекрасно. Быстров про себя так и произнес: «устроилась». Не «добилась определенного успеха», не «завоевала положение», а именно «устроилась». Цинизм Быстрова, по-видимому, не имел возраста.

Тем временем Алина взяла в руки карту вин.

– Думаю, за встречу можно выпить? – Она посмотрела на Быстрова.

– Вполне. У нас три дня выходных. Никаких тренировок. А вот уже с понедельника…

– Ну, значит, в понедельник и будем соблюдать сухой закон. А сегодня мы выпьем хорошего вина!

Алина вдруг спохватилась – она вела себя так, как с Эриком – по-хозяйски принимая решения, советуясь со спутником чисто формально. Эрика это очень устраивало. Но Быстров нервничал. Алина спохватилась:

– Правда, я в винах ничего не смыслю. Может, выберешь.

Быстров лениво потянулся к карте вин.

– Я вообще не пью. Не люблю. Смысла не вижу.

– Ну а если вкусное что-нибудь? Например, шампанское? Или ликер?

– Шутишь? Я лучше мороженое съем.

– Ты любишь мороженое? А я сама его обожаю! – воскликнула Новгородцева, тронутая такой детской чертой.

«Господи, такой красивый, сильный, мужественный. Он почти не изменился, только стал старше. Мужик. Нет, мужчина. Независимый, сильный мужчина. И вдруг – мороженое!» – Алина расчувствовалась. В конце концов они оба сошлись на том, что надо взять сухое красное вино.

Заказ принесли быстро. Пока его ждали, обсудили местные дороги и климат. Пришли к выводу, что и то и другое выше всяких похвал.

Когда официант поставил перед ними тарелки с огромными порциями, Алина сказала:

– Я семь лет здесь уже живу.

Ей хотелось добавить: «C тех пор, как ты женился на Ежовой. Твой ребенок, наверное, уже пошел в школу?»

Но она этого не сказала.

– Семь лет – это много. Можно и привыкнуть.

– А я и привыкла. Мне хорошо здесь. Но ты? Расскажи, как ты оказался в этих местах?

Быстров помолчал, отпил вино и сказал:

– Как-то не сложилось.

– Ты о чем?

– О сборной. Об Олимпиаде. Обо всем серьезном.

– Странно. Ты так уверенно шел. И так все у тебя получалось. Гладко. Споро. Ловко.

– Но в какой-то момент все дало сбой.

– Может, просто устал? – спросила Алина.

Она вспомнила тот год, когда приехала в Граубах на сборы. И грубияна Ульянкина, и отношения в команде, и ту усталость, которая тогда была уже в ней. Она вспомнила, что привычное состояние состязания не вызывало прежнего азарта. «Тяжело мне тогда было. Если бы кто-нибудь мне дал совет отдохнуть. Сделать перерыв. Может, и сложилось бы все иначе».

– А ты думал уйти? На время? Просто на год?

– Смеешься? Это же невозможно. Потом не наверстаешь.

– Я тоже так думала. Но иногда это получается.

– Ну, я не жалуюсь. Здесь отличная команда. У меня очень приличный контракт. Знаешь, я не хотел бы ничего менять.

– Это самое главное, – заметила Алина, – если ничего не хочешь менять – значит, все хорошо. А вот если хочешь поменять, но лень, – это бить тревогу надо.

– Ты стала философом. Никогда этим не отличалась. А сейчас просто фонтанируешь! – рассмеялся Быстров.

– Это я от радости, что встретила тебя, – рассмеялась Алина и добавила: – Что может быть лучше старых знакомых.

– Я тоже удивился. Даже не узнал.

– Неужели я так изменилась?

– Изменилась. Выросла.

– Постарела?

– Господи, да сколько нам лет, чтобы слово «стареть» употреблять? – Быстров рассмеялся.

– Тогда – за нас! – Алина подняла свой бокал.

– За нас, – согласился Саша.

– Я сейчас