Двое из будущего. 1904-... (СИ) - Казакевич Максим Валерьевич

Спустя пару часов он снова заявился ко мне, постучав. Зашел в номер уже в чистой и отутюженной форме и в полной боевой готовности. И опять принес с собою дух прошедшей пьянки. И опять, в его словах, в его движениях не угадывалось ни капли похмелья. И лишь бутылка дорогой не китайской сельтерской воды, выдавала его жажду.

— Я смотрю вы в полном порядке.

— Да, в полном, — согласился он, присаживаясь рядом со мною на гостевое кресло. Я же сидел на другом, что находилось рядом с окном и из которого было прекрасно видна улица, ведущая в гостиницу и часть портовых построек. — Заплатил-таки желтомордым, ничего не попишешь.

— И девке этой?

— И ей тоже. Вот ведь бестия чумазая. Я же прекрасно понимаю, что не мог ею попользоваться, однако ж доказать не могу. Такие дела, — и он сделал неопределенный жест рукой, словно отмахиваясь.

— Что ж, ей все равно следовало бы заплатить хотя бы за заботу о вашем внешнем виде. Она постаралась.

Он поморщился.

— Хватит об этом, Василий Иванович. Вчерашний вечер и сегодняшнее утро не делают мне чести и потому у меня никакого желания об этом говорить.

— Что ж, как скажете. Однако же стоит заметить, что вы после двух бутылок водки чувствуете себя просто превосходно. Поделитесь секретом, как вам это удалось?

Он хмыкнул.

— Никакого секрета нет. Кокаин любые страдания снимает как рукой. У меня под рукой всегда аптекарский пузырек. Рекомендую. А еще хорошо помогает курение опиума. Тоже штучка для успокоения нервов весьма полезная. Но опиум я не очень люблю — он от долгого курения мозги сушит.

Меня взяла оторопь. Конечно, о том, что в этом мире наркотики можно приобрести легально, нет никакой новости. Но вот то, что будущий адмирал позволяет себе подобные вещи являлось для меня откровением. И ведь все в этом мире уже знали о пагубном воздействии что кокаина, что морфия, что героина! Но относились к этому вопросу пока снисходительно, приписывая эти препараты по пагубности воздействия к алкоголю.

Видимо мои мысли каким-то образом отразились на лице. И потому он нескромно усмехнулся:

— Вы, однако же, являетесь одним из тех, кто негативно относится к кокаину. Да? Я угадал? Бросьте, это дело не страшнее водки. А водка, я вам скажу, та еще зараза. Сколько душ было погублено под ее парами вам и не передать. Сколько я нелепых смертей навидался…. Так что не судите строго.

— Водка — да, — согласился я глухо, но все же возразил, — да только кокаин из человека делает монстра.

Он усмехнулся:

— Глупости. У нас на флоте его почти каждый пробовал и что? Никто в чудовище не превратился.

— А если я у вас его отберу? И больше ни грамма не дам. Что тогда?

— Ну, тогда я пойду его и куплю. А вы перестанете быть моим другом. Василий Иванович, для людей есть святые вещи, которые трогать нельзя. И личные лекарства, которые прописал врач, одни из них. Никогда не делайте того, что вы говорили и даже думать об этом забудьте.

— Так вам кокаин доктор прописал? Неужели?

— Ну…, - хитро сощурил глаз лейтенант, — можно и так сказать. Господин Токманов весьма благосклонно относится лечению нервных болезней этими препаратами. Он находит их весьма полезными и потому всем их рекомендует. Не поверите, но он даже младенцам советует давать по чуть-чуть порошка для их успокоения, дабы они не доводили молоденьких матерей своими криками. А вы говорите монстры.

Я все же не мог с ним согласится и у нас завязалась дискуссия. И в ходе нее выяснилось, что Колчак водку-то почти и не пьет, а предпочитает ей именно кокаин. Вчера же у него был простой срыв, который он попытался вылечить старой русской традицией. И ему это не особо понравилось, о чем он мне и сообщил, пообещав более к беленькой не прикасаться. Да и сам кокаин был относительно дешев. Пятьдесят копеек за пузырек, которого будущему адмиралу хватало на несколько порций. Уж не знаю, подсел ли он на него или нет, но судя по его рассказам, зависимости пока не наблюдалось — баловал себя раз в недельку, не чаще, и то только для того, чтобы снять болезненные приступы ревматизма. И еще кое-что выяснилось. Мне, как человеку, который не сталкивался близко с этой темой, оказалась недоступна информация о запасах легального наркотика в Артуре. А вот Колчак владел полной информацией. И с некой гордостью рассказал мне, что на фоне возникшего дефицита в городе он занялся контрабандой. Скупал в Чифу несколько ящиков кокаина и скидывал в аптеку Токманова по тройной цене. И тот, накручивал еще тройную цену. И теперь в Артуре пузырек кокаина вместо довоенных пятидесяти копеек стал стоить почти четыре рубля. И таким образом лейтенант стал наркобарыгой, зарабатывая с одной вылазки до трех тысяч рублей. А я-то все поражался его честности. Имея столько денег на руках от своего начальства, он даже ни разу не попытался поиметь с них хоть малую часть. Я всегда считал его порядочным человеком, достойным звания Верховного правителя. А оказалось-то!

Хотя, если говорить начистоту, то, что он возил в крепость наркотики, не являлось криминалом. Это был чистый и легальный бизнес. Ну, разве что он пошлину с этого не платил, но это было такой мелочью…. В общем, Колчак, для меня враз и навсегда утратил образ благородного человека. Обычный делец, ищущий возможности и не пренебрегающий ими. К тому же еще и потенциальный наркоман. Таких полно в мире.

Однако ж мы с лейтенантом проговорили почти до обеда. Его все-таки мучили последствия похмелья и он то и дело прикладывался к бутылке сельтерской, делая могучие глотки. А когда она опустела, то сходил вниз и купил еще парочку. А после, когда головная боль от похмелья вернулась, он отошел на пару минут в свой номер и вскоре вернулся, хорошо повеселев. С расширенными до невозможности зрачками и с красной, словно после жаркой бани, мордой. Плюхнулся на кресло и блаженно по нему растекся. Прикрыл глаза и, запрокинув голову, отдался эйфории. Я лишь вздохнул и осуждающе покачал головой. Впрочем, он этого не мог заметить.

Сидел он так минут пять, потом очнулся и выпрямился. Осмотрелся и неожиданно заявил:

— Что-то я проголодался. А вы, Василий Иванович? Не желаете ли спуститься в ресторацию?

— Нет, пожалуй, я еще какое-то время побуду здесь.

— Ну, как знаете, — легко согласился он, поднимаясь. — А я пойду, отобедаю. А после быстренько сбегаю к консулу, а потом дам эту злосчастную взятку здешнему дацуну. Деваться-то нам действительно некуда….

И он вышел из моего номера, весело насвистывая какую-то легкомысленную песенку и унося похмельное амбре. Я же остался с сильным чувством разочарования — лейтенант на поверку оказался далеко не идеальным.

Однако ж время близко подошло к полудню, а мои парни с задания так и не появились. Я сидел рядом с окном, поглядывая на улицу. Через час заметил их вдалеке. Шли нервной походкой, несли небольшой саквояжик. Петро придерживал щеку какой-то красной тряпкой. Когда подошли ближе, то понял, что тряпка красной стала от прикрытой раны. Когда-то белоснежный, накрахмаленный батистовый платок оказался густо пропитан бурой, свернувшейся кровью.

Они завалились ко мне в номер спустя пять минут. Мурзин бросил потертый саквояж на кресло, на котором недавно грел зад Колчак и грязно, по матери выругался:

— Да что бы, …, да я еще раз, …, да с местными мазуриками …?! Да никогда в жизни. Желтомордые, …, обезьяны! Хуже япошек, честное слово.

— Что случилось? — спросил я, рассматривая Петра. — Кто вас так? Те, кого вы наняли?

— Они, — оскалился Григорич и так яростно сжал кулаки, что даже мне стало не по себе.

— Отдавать не захотели? Да?

— Собачье отребье, — продолжил он ругаться, — знал я, что верить их слову нельзя, но не догадывался, что клятвы их и гроша ломаного не стоят.

Все было понятно и без слов. Разбойнички, поняв, что отняли у купца, захотели забрать себе все, а мои парни этим возмутились. То, что произошло, Мурзин и рассказал эмоционально. А пока он брызгал слюной, я вызвал в номер врача. Рана на щеке Петра хоть и не было глубокой, но требовала немедленно обработки.