Самая приличная ведьма - Анна Викторовна Батлук

так уж и страшно, я же не убью его, а всего лишь… дам время подумать над серьезностью намерений.

Ригерлаш помолчал. Тела я по-прежнему не чувствовала, но мне показалось, что Мартин прижал меня к себе сильнее. Я разглядывала обивку под окном и не знала, что еще сказать.

— Для чего им это было нужно?

— Я не знаю, — прошептала я и зажмурилась. — Но они были очень злы, что у меня ничего не получается. Настолько злы, что приходили в снах и угрожали.

— Чем?

— Тем, что заберут дом, я должна буду вернуть деньги и останусь в вечных должниках. А, и еще тем, что обвинят меня в убийствах.

— Значит, они в курсе того, что происходит.

— В курсе, — я вспомнила свои умозаключения и торопливо добавила: — Это какой-то ведьминский ритуал. Убито столько людей, и Совет ведьм точно знает, для чего это происходит.

— Вопрос: как это связано с Кромбергом.

— Может быть, это делает он? Не знаю… Что если для завершения ритуала нужна свадьба?

Ригерлаш хмыкнул, а я обиделась:

— Тогда думай сам.

Карета остановилась, но Ригерлаш не спешил из нее выходить.

— А что с твоей матушкой?

Здесь уже было сложнее: выдавать ближайшую родственницу не хотелось, но и быть косвенно замешанной в убийстве человека тоже. Потому с толком и расстановкой рассказала, как матушка пришла к решению Кромберга устранить.

Ригерлаш остался удовлетворенным рассказом и толкнул ногой дверь экипажа. Нас уже встречал слуга, который с удивлением принял меня как дорогую ношу. Крякнул, но не уронил, за что я была ему очень благодарна. Ригерлаш вылез из кареты и тут же забрал меня обратно.

Из своего положения рассмотреть место, куда мы приехали, я не могла, а вертеть головой по понятным причинам не получалось. Поняла лишь, что прошли по дорожке, а потом принялись спускаться по лестнице. Будто бы в склеп — потянуло холодом и сыростью, а на темных стенах в такт нашим шагам сами собой зажигались фонари.

— Ты решил меня похоронить? — с напускной веселостью спросила я. — Нет тела, нет дела? Поздно, Тиль видела, что меня увозил ты.

— Хоронить пока рано, — хмыкнул Ригерлаш. — Нам еще нужно выяснить, каким ритуалом занимается преступник, а потом уже можно и заняться устранением госпожи Беллингслаузе.

— Ты о старшей или младшей говоришь? — не поняла я, но Ригерлаш не ответил.

Лестница закончилась, и мы ступили на ровную поверхность. Мартин осторожно опустил меня на небольшую софу, усадил, подоткнув подушками, и отступил, чтобы я могла осмотреться. Мы оказались в каком-то подвале: низкий потолок, тусклый свет от пары светильников и каменный пол, холод от которого чувствовала даже я. Не понимала, зачем мы здесь, и сердце застучало быстрее от нахлынувшего страха. Нельзя быть спокойной в такой ситуации, если рядом бродит маньяк, а ты так и не выяснила, как его имя. Но тут взгляд мой наткнулся на один предмет, узнать который я смогла бы в любой ситуации.

— Это?…

Словно в ответ на мой невысказанный вопрос вспыхнул огонь в дальнем углу, освещая ведьминский алтарь: котелок, пучки трав, полки с камнями и старинными книгами, которые поблескивали кожаными переплетами. Все это и по отдельности странно видеть в жилище мага, но последней каплей стала метла, прислоненная к стене.

— Ты… ведьма?

Глава 22

В жизни были моменты, когда я испытывала страх: и в детстве, и уже во время учебы в ведьмовском колледже, да и в Велтоне приходилось бояться. Но никогда мой страх не был настолько безотчетным. Да меня замутило от одной только мысли, что сама, находясь в плачевном состоянии, вызвала убийцу и вручила ему себя. Хотела же матушка ему язык отрезать, так нет же — спасти решила.

— Нет. Все это принадлежит моей матери.

Не сразу поняла, что он сказал, медленный от страха, мозг отказывался осознавать простые слова, и я просто смотрела на чужой котелок, словно боясь закрыть глаза.

— Франциска, послушай меня, я не ведьма! Но моя мать была ею.

— Точно? — не могла поверить я.

Ригерлаш хмыкнул и приблизился так, чтобы находиться в поле моего зрения.

— Странный вопрос, если учесть, что ведьмы сплошь женского пола. Но раз уж ты не веришь… Могу продемонстрировать.

Я помедлила, не зная, что ответить, но когда Мартин с похабной улыбкой взялся за ремень, тут же нашлась.

— Нет-нет! Не надо, я все поняла!

— Веришь? — Ригерлаш сел на корточки, чтобы заглянуть мне в глаза. Я вздохнула.

— Сначала свари противоядие, а затем я тебе отвечу.

И нет, такую очередность я определила не из корысти, а хотела посмотреть, как Мартин будет варить зелье. Есть разница в том, как делает это человек без постоянной практики и как делает ведьма. Посмотрю и подумаю, верить Ригерлашу или нет.

Офицер принес из экипажа ингредиенты и приступил к варке противоядия. Я подсказывала ему каждый шаг и придирчиво следила за происходящим, а Ригерлаш рассказывал мне о матери.

Вообще у ведьм зачастую рождаются девочки. Сила передается по женской линии, а так как ведьм немного, да их еще периодически истребляют, мудрая природа пробел в популяции стремится таким образом восполнить.

Обычно девочки-ведьмы в семье воспитываются до семи лет. Ну как в семье… Если семью эту их мать захочет создать. А чаще растит одна ведьма другую, а после отдает в ведьмовскую школу. Хорошо, если приезжает навещать и на каникулы забирает, а бывает и такое, что встретятся мать с дочерью на выпускном и под ручку отправятся в ведьмовской колледж на вступительные экзамены.

Мне повезло: матушка периодически являлась в школу, чтобы забрать дочь на каникулы, но некоторые мои подруги видели родителей раз в несколько лет. Я никогда раньше не задумывалась, что происходит с мальчиками, которые рождаются у ведьм. Сила им не передается, а учебные заведения магов и людей не предполагают постоянного проживания. Как их воспитывают? Что с сыновьями делают те ведьмы, что не в состоянии осесть на одном месте? Многих из нас зовет природа, и противиться этому зову не все желают.

Как бы это глупо ни звучало, мать Ригерлаша возненавидела его за то, что он родился первенцем, а она ждала дочь и отчаянно ее желала. Сотни ритуалов, способных обмануть природу и вернуть ей способность рожать, ни к чему не привели, и ненависть становилась все глубже, все яростнее. Дошло до того, что в пылу очередного ритуала