Забытая история любви - Сюзанна Кирсли

Комнаты слуг располагались в дальнем конце замка. Окно Кирсти выходило на конюшни, где она каждый вечер наблюдала за тем, как Рори убирает в стойлах и чистит лошадей. Под окном стоял простой деревянный ящик, и Кирсти достала из него сложенную белую ткань. Когда она развернула ее, София увидела, что это ночная рубашка, изысканно вышитая бледными вьющимися и переплетающимися стебельками цветов и отделанная по краям рукавов и у горла кружевами.

— Сама сшила, — гордо произнесла Кирсти. — Еще не все цветы готовы, но я-то думала, у меня есть время, пока графиня тебя замуж выдаст. Не знала я, что ты сама о себе позаботишься.

Суровая ткань скользнула по пальцам Софии, точно шелк.

— Кирсти, это прекрасно! — ахнула она. Подарок настолько ее тронул, что у нее на глаза навернулись слезы. — У тебя же столько дел, как ты нашла время еще и на это?

— Это занятие успокаивает меня по вечерам, — не обратила внимания на похвалу Кирсти. — Я сшила одну для сестры, когда она выходила замуж. А ты стала для меня второй сестрой, и потому я подумала, что у тебя тоже должен быть подарок от меня. Я знаю, здесь, в Слэйнсе, ты не сможешь ее надевать, но во Франции… — Она замолчала, увидев, как София опустила взгляд. — Он же возьмет тебя с собой во Францию?

София подумала о том, что он сказал ей на мосту, когда она спросила, по-настоящему ли они поженились: «Можешь сказать об этом графине, когда она соберется выдать тебя за кого- то другого». Все еще глядя в пол, она сказала Кирсти:

— Нет. Он не возьмет меня с собой.

— Но почему?

Этого она не знала. Знала она лишь то, что Мори не принимает необдуманных решений. Она подняла голову и улыбнулась, хотя глаза ее остались грустными.

— Достаточно и того, что он взял меня в жены.

«Красиво сказано, — подумала она, — и смело», хотя слова эти ее совсем не радовали тогда, и через час, когда она, оставшись в уединении своей комнаты, второй раз произнесла их в уме.

Дувший с моря ветер переменился и так резко остудил воздух, что в замке растопили камины, хотя сейчас и было начало июня. Она, дрожа всем телом, сбросила платье и придвинулась поближе к теплу, исходящему от ее маленького очага. Там она подняла над собой ночную рубашку и отпустила ее края. Та, точно атлас, скользнула по рукам, потом по плечам, и затем ее мягкий край нежно упал на ее ступни. Она подошла к зеркалу и стала смотреть на свое отражение, видя не себя, а невесту с яркими вьющимися волосами, сияющими глазами и щеками, до того раскрасневшимися, что она прикрыла их руками.

Из темноты раздался голос Мори:

— Господи, как же ты прекрасна!

София уронила руки и резко развернулась. Рассмотреть его она не могла, в заполненном тенью дальнем углу вырисовывался лишь темный контур. Он стоял, прислонившись спиной к стене, куда не достигали мерцающие отблески пламени.

Его тихий голос за стенами комнаты было невозможно услышать, она понимала это и постаралась говорить так же тихо.

— Как давно ты здесь?

— Не волнуйся, — ответил он. — Это же не преступление — смотреть, как жена готовится ко сну.

В последовавшие за этими словами несколько мгновений тишины лицо ее запылало еще сильнее, когда она почувствовала на себе его взгляд.

— Откуда у тебя это? — медленно произнес он, оценивающе рассматривая ночную рубашку.

Проведя ладонями по гладким складкам, она ответила:

— Это свадебный подарок от Кирсти.

— Так ты все же рассказала ей? — В его голосе послышался, нет, не упрек, а скорее легкое удивление.

— Она и так знала. Рори видел нас на мосту.

— Что ж, я не сомневаюсь, что они не выдадут нас. А тебе довериться Кирсти будет утешением. — «Когда я уеду». Ни он, ни она не произнесли вслух эти слова, но они повисли между ними, как будто были громко сказаны.

София обхватила плечи руками, словно ей вдруг стало холодно.

— Ты не мог бы выйти на свет? Я не вижу тебя. Как будто с призраком разговариваю.

Она услышала короткий легкий вздох и поняла, что он улыбнулся, но Мори не оставил своего места у стены.

— Два года назад, — сказал он, — когда полковник Хук впервые приехал в Шотландию вести переговоры, он организовал тайную встречу с герцогом Гамильтоном в Холирудхаусе. Это была отчаянная затея и опасная. Хук рассказал мне, что герцог распорядился, чтобы в комнате, в которой они встретились, было совершенно темно. Специально для того, чтобы, если бы его позже схватили и стали спрашивать, видел ли он Хука, он мог бы честно ответить: «Нет, не видел».

— И ты предлагаешь нам поступить так же? — улыбнулась она. — Чтобы на вопросы графини я с чистой совестью могла ответить, что не видела тебя в этой комнате?

— Да, была у меня такая мысль. — Тон его был слегка насмешливым. — Все равно ты никудышная лгунья.

— А мне и не придется лгать. И ты уже разрешил рассказать графине, что мы теперь муж и жена.

— Да, верно, но только если она захочет отправить тебя к алтарю с другим мужчиной. Пока этого не случится, лучше об этом не говорить. Чтобы об этом знали только мы с тобой. — Она услышала, как его плечи скользнули по каменной стене, а потом он, улыбаясь, вышел на свет. — Эта ночь наша.

Она закрыла глаза, хотя и не собиралась этого делать, и стояла, дрожа всем телом, пока он подходил. Его сильные руки оказались совсем не жесткими, а нежными и теплыми, когда он провел ими по ее волосам, поднятому лицу, плечам. Там они остановились и скользнули под кружевной воротник рубашки.

Голова Мори наклонилась, его подбородок прижался к ее щеке, рот оказался над ухом. Она почувствовала, как его теплое дыхание пошевелило ее волосы. Он спросил:

— Почему ты дрожишь? Боишься?

Не доверяя голосу, она покачала головой.

Он сказал:

— Я не хочу, чтобы ты меня боялась.

— Я не боюсь, — решилась сказать она, но голос ее тоже задрожал. — Я не боюсь тебя, Джон. Я люблю тебя.

Его улыбающиеся губы скользнули по ее щеке, а руки, лежавшие на ее плечах, снова пробрались под ночную рубашку, и шелковистая ткань с тихим шорохом упала на пол. А когда он поднял ее лицо, его губы опустились на ее уста с такой страстной силой, что мир за ее плотно сжатыми веками закружился и перестал быть темным, наполнившись яркими красками изумления.

Он выдохнул ей прямо в губы:

— Я люблю тебя еще больше.

И время для слов закончилось.

Проснувшись, она услышала рев моря под окнами и яростные удары ветра в стены, от которых воздух в комнате сделался таким ледяным, что она застучала зубами от холода. Огонь в камине едва теплился. Маленькие язычки пламени несмело играли тенями на половицах и почти не давали света.