Мифология греков и римлян - Лосев Алексей Федорович

Изображен был землекоп, склонившийся над канавой с мотыгой в руках, открывающий путь течению. А в конце луга, там, где земля выступала над морем, художник поместил девушек. Весь облик их — радость и ужас: головы венками украшены, волосы по плечам распущены, ноги совершенно обнажены — верхняя часть ноги не прикрыта хитоном, нижняя — сандалией, пояс подтягивал хитон до самого колена. Лица у всех бледные, черты искаженные, открытые глаза в море уставились, рот слегка приоткрыт, от ужаса они как будто собираются испустить крик, а руки словно к быку протягивают. Они вошли в самое море, пока волна не оказалась немного выше ступней; казалось, они стремятся за быком побежать и боятся дальше в море вступать. У морской воды цвет двойной: у самой земли красноватый, темно–синий подальше в море. И пена изображена, и скалы, и волны, скалы над землей громоздились; пена вокруг скал белела, волна поднималась и о скалы разбивалась в кипении пен. Среди моря нарисованы бык, по волнам несущийся, и горою волна вздымается, где согнутые закругляются бычьи ноги.

Девушка сидела на самом хребте быка, не верхом, но так, что обе ноги ее свешивались с правого бока; левой рукой она держалась за рога, как возница держится за поводья, бык повернулся больше влево, следуя за движением руки, которая им правила. Хитон на груди девушки, до самых чресл; дальше плащ закрывал нижнюю часть тела ее, белый хитон, пурпурный плащ, тело сквозь одежду просвечивало. Глубоко запавшее чрево, чрево с напряженными мышцами, тонкий стан; тонкость эта, опускаясь к чреслам, шире делалась. Сосцы грудей ее слегка выдавались; пояс, стягивая хитон, закрывал и сосцы ее, и отражением тела стал хитон. Обе руки были протянуты, одна к рогам, другая к хитону; и обеими руками, с обеих сторон, придерживала она над головой покрывало, вокруг спины распущенное. Вся ткань выгибалась и растягивалась, и этим живописец изобразил ветер. А девушка сидела на быке, как на плывущем корабле, и ткань служила ей парусом. Вокруг быка плясали дельфины, играли эроты, — ты сказал бы, изображены самые их движения. Эрот увлекал быка. Эрот, малый ребенок, простирал свое крыло, висел у него колчан, он свой факел держал. Он оборачивался к Зевсу и улыбался, будто насмехаясь, что из–за него тот стал быком.

Я одобрял все в этой картине, но, как человек, знающий толк в делах любовных, с особым вниманием взирал на Эрота, увлекающего быка, и воскликнул: «И такой–то младенец царит над небом, землею и морем!»

Мосх о Зевсе и Европе

43. Mosch. Π, Лат.

ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ Некогда сон ниспослала приятный Европе Киприда, Третья часть ночи когда наступает, пред самой зарею, Сон, когда меда сладчайший на вежды спускается к людям И, свободя от забот, обмыкает их нежною цепью, 5 Сбивчивых снов когда быстрые сонмы проносятся всюду. В час тот уснувшая сладко в хоромах с высокою кровлей Дочь финикийской земли повелителя, дева Европа, Видела, как за нее состязались две части вселенной, Женам подобные, — Азия с той, что лежит за морями. 10 Вид чужестранки имела одна, а другая туземке Видом подобна была и за деву свою заступалась, Первой твердя, что ее родила и сама воскормила. Мощной рукою к себе увлекала соперница деву, — Впрочем, не против желанья ее, — утверждая, что волей 15 Рока дана ей Европа от Зевса — эгидодержавца. В страхе воспрянула дева с богато убранного ложа С бьющимся сердцем; как бы наяву ей виденье предстало. Сидя, молчанье хранила она очень долго, обеих Жен пред очами, широко открытыми, все еще видя. 20 Долго спустя уже дева промолвила робкое слово: «Кто из небесных богов ниспослал мне такое явленье? Что за виденье меня пробудило, в пышноубранном Ложе уснувшую сладко в отцовских чертогах богатых? Кто была та чужеземка, что мне в сновиденье явилась? 25 Что за любовь в мое сердце проникла, да как благосклонно? Та и сама приняла меня, словно на дочь свою глядя! 'Но да исполнят блаженные боги мне сон сей во благо!» Молвивши так, она встала и скликала милых подружек. Сверстниц, любимых душой, дочерей отцов благородных, 30 Коих всегда созывала, когда хоровод учреждала, Иль омывала прелестное тело струями речными. Иль на прекрасном лугу благовонные лилии рвала. Тотчас оне собралися; имелась у каждой кошница Для собиранья цветов. Все подружки тут двинулись вместе 35 К лугу прибрежному, где постоянно сбирались толпою. Роз красотой наслаждаясь н шумом прибоя морского. Дева Европа сама золотую имела кошницу, Чудо для взора, великое бога Ифеста созданье, Ливии бог ее отдал, когда к Посидону на ложе 40 Шла она; дочери милой, красавице Тилефаассе, Ливия ту подарила кошницу, а деве Европе Мать ее Тилефаасса преславный свой дар уступила. Много на ней украшений блестящих искусной рукою Создано было: златая Ио там, рожденье Инаха, 45 В виде телицы еще, а не в образе женском, скитаясь, Двигалась быстро она по соленой пучине пространной Моря, подобно плывущей. А море то было из стали, Окрест на бреге высоком обрывистом мужи стояли Тесной толпою, дивясь на телицу, плывущую в море. 50 Был там изваян и Зевс, прикасавшийся тихо руками К деве Инаха; ее на брегах семиустного Нила Из круторогой телицы он снова соделал женою. Нила струи из сребра были вылиты, желтою медью Телка покрыта была, а из золота Зевс был изваян. 55 Сверху венец огибал всю кошницу искусной работы; Ермий был виден под ним, а вблизи на земле распростертый Аргос лежал, неусыпными сразу заметный очами. Птица из крови его возникала багряной, окрасом Крыл многоцветным сиял, воспрянувши, словно летучий, 60 Некий корабль, обнимала она край кошницы крылами. Столько роскошна была непорочной Европы кошница, Диво, которому равного смертный художник не создал. Вот, когда прибыли девы с Европой к цветистому лугу, Всякими стали оне услаждать свое сердце цветами: 65 Та благовонный срывала нарцисс, а другая фиалку, Та гиацинт или тмин; молодые побеги обильно Землю весной утучненного луга собой покрывали. Там и шафрана, подобного золоту, нежные кудри Рвали они, меж собой соревнуя. Среди их царевна, 70 Ручками рвавшая алые розы, расцветшие пышно, Так отличалась красою, как между Харит Афродита, Но ненадолго судьбой ей дано было тешить цветами Сердце свое и хранить нерушимым девический пояс. Чуть лишь Кронион увидел ее, как жестокою страстью 75 К ней воспылал, пораженный нежданными в сердце стрелами Кипра богини, которая может и Зевса осилить. Вот он, и ярости Геры ревнивой избегнуть стараясь, И обмануть пожелав непорочное сердце девицы, Образ скрыл бога и, вид изменивши, в быка превратился; 80 Но не такому подобен он был, какой кормится в стойле, Или, изогнутый плуг волоча, рассекает им землю Или какой среди стада пасется, иль, шею под игом Долу склонивши, влечет нагруженную тяжко телегу. Светлая рыжая шерсть покрывала все прочее тело, 85 Лишь на челе серебристый кружочек блистал, под которым Светлые очи сверкали горячей страстью любовной; Равные между собой рога над челом поднимались, Словно отрезки рогатой луны молодой полукруга. Вот он явился на луг и своим приближеньем нисколько 90 Юных девиц не смутил; овладело тут всеми желанье Ближе к нему подойти к погладить красавца, который Благоуханьем бессмертным своим заглушал даже луга Запах приятный. Он стал впереди непорочной Европы, Шейку ее полизал и доверчиво ластился к деве. 95 Гладит Европа быка, изобильную пену руками С губ его мягких стирает и с ласкою тихой целует. Нежно тут бык замычал: ты сказал бы, пожалуй, что слышишь Сладкие звуки приятно поющей цевницы Мигдонской. Перед Европой склонил он колена, ей в очи взирая. 100 Шею согнул и указывал ей на широкую спину. Тут пышнокосым подругам промолвила дева Европа: «Ближе, подружки мои дорогие! Усевшись на этом Милом быке, порезвимся! Ведь он, без сомненья, дозволит Всем на спине посидеть. Поглядите, как ласково смотрит, 105 Как он спокоен и нежен на вид. Он нисколько на прочих Буйных быков не похож. Человечьим — возможно подумать — Разумом он одарен, и лишь речи ему не хватает». Молвнла так и к быну на хребет она села с улыбкой, Прочие медлили. Тотчас, желанную деву похитив, НО На ноги бык поднялся и направился к берегу быстро. Взад обернувшись, Европа подружек своих призывала, Руки с мольбой простирая; но те не могли уж настигнуть. В море вступивши, вперед он помчался подобно дельфину, Чуть лишь касаясь копытами волн беспредельной пучины. 115 В час, когда шествовал он, приутихло широкое море, Звери морские играли кругом перед Зевса ногами, Бойко из хлябей глубоких чрез волны скакали дельфины, Всплыли наверх нереиды из бездны морской и, усевшись На спины чудищ морских, чередою согласной все плыли. 120 Сам над пучиной земли колебатель далеко шумящий, Волны равняя трезубцем своим, путь указывал в море Брату любезному, вкруг же него собирались тритоны, Бездны широкой морской музыканты, гремящие тяжко, Брачные песни играя на трубах из раковин длинных. 125 Сидя меж тем на спине быка–Зевса, прелестная дева Ручкой одною держалась за рог его длинный, другою Складки сбирала одежды багряной, чтоб их не мочили Моря седого безбрежные воды, кругом поднимаясь. Пеплос Европы широкий ветрами надулся, как парус 130 Быстро идущей ладьи, и поддерживал деву в движенье. Так уносилась она все дальше от милой отчизны; Скрылись из глаз уже берег шумливый и горы крутые, Воздух один был кругом, а внизу — беспредельное море. Взором вокруг все окинув, тут слово промолвила дева: 135 «Милый мой бык, ты куда же несешь меня? Как ты по трудным Моря дорогам ногами проходишь и водной пучины Вовсе не трусишь? Ведь в море одним кораблям быстроходным Двигаться можно, быкам же морские пути недоступны. Где для тебя здесь питье? Иль какая еда тебе в море? 140 Ты уж не бог ли? Богам лишь приличное ты совершаешь, Ведь ни дельфины, живущие в море, не ходят по суше, Ни по пучинам быки: а ты и по суше, и в море Мчишься бесстрашно, и служат тебе вместо весел копыта. Можно подумать, что ты и в воздушные синие выси 145 Быстро взовьешься и будешь летать быстрокрылою птицей. Горе мне, деве несчастной, которая, отчий покинув Кров, и на этом быке унеслась далеко, по безвестным Плаваю моря пучинам и так одиноко скитаюсь. Ты, о владыка безбрежного моря, земли колебатель, 150 Милостив будь мне: тебя ведь я, кажется, спереди вижу, — Это движенье быка направляешь ты, путь указуя. Ведь не без воли богов я скитаюсь по влажным дорогам». Так говорила Европа, и бык круторогий ответил: «Будь спокойна, о дева, пучины морской не пугайся! 155 Я не иной кто, как Зевс, хоть теперь и быком представляюсь. Я ведь могу чем угодно являться, чем сам пожелаю. Страстью к тебе я подвигнут великое море ногами Вымерять в виде бычачьем. А ныне на острове Крите Будешь ты жить, где воспитан я сам. Здесь и брачный чертог твой 160 Будет, и здесь от меня сыновей ты родишь знаменитых, Кои у смертных людей скиптроносными будут царями». Так он сказал, и свершилося все, что сказал он. Уж виден Крит был; Кронион здесь образ свой прежний воспринял и деве Пояс ее разрешил. Ему ложе устроили Оры. 165 Прежняя дева тотчас стала Зевса супругой младою.