Мифология греков и римлян - Лосев Алексей Федорович

Овидий о Зевсе и Европе

41. a) Ovid. Fast. V 603—618, Фемел.

В ночь перед Идами [майскими] бык весь усыпанный звездами всходит… Миф сохранился один, как он попал в небеса: Образ приявши быка и главу разукрасив рогами, Деве Тирийской свою спину Юпитер склонил. Правой за гриву держась, подобрав своей левой тунику, Дева сидит на спине, страх ее только к лицу. Треплет одежду Зефир, золотыми шаля волосами… В виде, Сидонка, таком бог и похитил тебя. Брызгов бояся воды, чтобы нежною ножкой своею Влаги не тронуть морской, прячешь ты ножку свою. Бог, чтоб удобней тебе на спине было держаться, Ниже старается гнуть гордую спину свою. К берегу только тебя он довез, то предстал пред тобою Богом Юпитер, с главы ложные сбросив рога. Бык тот ушел в небеса… а с тобою остался Юпитер… Суши вся третия часть имя Европы хранит.

b) Ovid. Met. II 836—875, Шерв.

Вдруг его [Гермеса] кличет отец и, любви не открывши причину: «Сын мой! Верный моих, — говорит, — исполнитель велений! Ныне не медли. Резов, скользни ты обычным полетом Вниз и скорее в предел, который на мать свою слева Смотрит, который зовут его поселенцы Сидонским, Мчись; там увидишь: вдали на горной лужайке пасется Царское стадо, — его поверни ты к морскому прибрежью!» Молвил, и тотчас же скот с горы, как велено, согнан; На побережье бежит, где великого дочь государя В обществе тирских девиц привычку имела резвиться. Между собой не дружат и всегда уживаются плохо Вместе величье и страсть. Покинув скипетр тяжелый, Вот сам отец и правитель богов, что держит десницей Троезубчатый огонь и мир кивком потрясает, Вдруг обличье быка принимает и, в стадо вмешавшись, Звучно мычит и по нежной траве, красавец, гуляет. Цвет его — белый, что снег, которого не попирала Твердой подошвой нога, и Австр не растапливал мокрый. Шея вся в мышцах тугих; от плеч свисает подбрудок; Малы крутые рога; но ты спорить бы мог, что рукою Сделаны, блещут ясней самоцветов самых чистейших. Вовсе не грозно чело; и взор его глаз не ужасен; Выглядит мирно совсем; и Агенора дочь в изумленьи, Что до того он красив, что сражаться совсем не намерен. Но хоть и кроток он был, прикоснуться сначала боялась… Вскоре к нему подошла и к морде цветы протянула. Счастлив влюбленный; он ей, в ожидании нег вожделенных, Руки целует, с трудом, ах! с трудом отложив остальное. Резвится он и в зеленой траве веселится, играя, Или на желтый песок белоснежным боком ложится. Страх понемногу прошел — уж он и грудь подставляет Ласкам девичьей руки: позволяет рога в молодые Вязи цветов убирать. И дева–царевна решилась: На спину села быка, не зная, кого попирает. Бог же помалу с земли и с песчаного берега сходит И уж лукавой ногой наступает на ближние волны. Дальше идет и уже добычу несет на пучине Морем открытым; она вся в страхе; глядит, уносима. На покидаемый брег. Рог правою держит, о спину Левой рукой оперлась. Трепещут от ветра одежды.

Ovid. Met. Ill 1—5, Шерв.

Бог уже сбросил тогда быка обманчивый облик, Снова себя объявил и в диктейских полях поселился, А удрученный отец искать пропавшую Кадму Повелевает, грозя, что изгнаньем он будет наказан, Если ее не найдет. Лукиан о Зевсе и Европе

42. a) Luc. Dial. шаг. 15, Лукьян. (картина шествия Европы на быке по морю).

1.Зефир. Нет, никогда еще, с тех пор как я живу и дышу, я не видел более прекрасного шествия на море! А ты, Нот, видел его?

Нот. Нет, Зефир! О каком это шествии ты говоришь и кто принимал в нем участие?

Зефир. Ну, значит, ты пропустил приятнейшее зрелище, какое вряд ли удастся тебе еще когда–нибудь увидеть!

Η о т. Я был занят на Черном море и захватил своим дуновением также часть Индии, ту, что ближе к морю, поэтому совершенно не знаю, о чем ты говоришь.

Зефир. Но ты ведь знаешь Агенора из Сидона? Нот. Как же, отца Европы. Так что же? Зефир. Вот о ней–то я и хочу рассказать тебе! Нот. Уж не то ли, что Зевс давно уже любит эту девушку? Это я и сам давно знаю.

Зефир. Раз ты знаешь о любви к ней Зевса, то послушай, что было дальше.

2.Европа прогуливалась по берегу моря, играя со своими сверстницами. Зевс, приняв вид быка, подошел к ним, будто для того, чтобы поиграть с ними. Бык был прекрасен, безукоризненно бел, рога красиво изгибались, и взор был кроток! Он прыгал по берегу и так сладко мычал, что Европа решилась сесть к нему на спину. Как только она это сделала, Зевс бегом устремился с ней к морю, бросился в воду и поплыл. Европа, испуганная таким оборотом дела, хватается левой рукой за рог быка, чтобы не упасть, а правой сдерживает раздуваемую ветром одежду.

3.Нот. О Зефир, что за сладостное и любовное зрелище! Плывущий Зевс, несущий свою возлюбленную!

Зефир. Но то, что последовало за этим, было во много раз приятнее, Нот! Внезапно улеглись волны, й мягкая тишина опустилась на море; мы все, сдерживая дыхание, в качестве простых зрителей сопровождали шествие. Эроты же, едва касаясь воды ногами, летели над самым морем с зажженными факелами в руках и пели свадебные гимны. Нерейды вынырнули из воды, сидя на дельфинах, все наполовину обнаженные, и рукоплескали шествию. А тритоны и все остальные морские существа, на которых можно смотреть с удовольствием, составили хороводы вокруг девушек. Впереди всех мчался на колеснице Посидон с Амфитритой, прокладывая дорогу плывшему за ним брату. Наконец, на двух тритонах, запряженных в раковину, ехала Афродита и осыпала всевозможными цветами невесту.

4. В таком порядке шествие двигалось от Финикии до самого Крита. Когда вступили на остров, бык внезапно исчез, и Зевс, взяв Европу за руку, ввел ее, краснеющую и опускающую глаза, в Диктейскую пещеру; она уже знала, что ее ожидало. А мы все разбежались в разные стороны и подняли бурю на море.

Нот. Какое счастье было видеть все это, Зефир! А я–то тем временем видел грифов, слонов и чернокожих людей!

Ахилл Татий о Зевсе и Европе

b) AchilL Tat. I 1—2, Бог.

Прохаживаясь по городу и рассматривая разные приношения, я увидел посвященную богине картину, где нарисованы и земля, и море. На картине изображена Европа, море на картине — Финикийское, земля — Сидон. На земле — луг и хоровод девушек, а по морю бык плывет, и на спине у него красавица сидит, и плывет она на Крит вместе с быком. Множеством цветов пестрел луг, среди них разбросаны ряды дерев и кустов: густо росли деревья, близко сходились листья; ветви сцеплялись листьями, и крышу над цветами образовало сплетение листьев. Художник изобразил под листьями тень, и солнце едва пробивалось вниз в тех местах, где мастер приоткрыл сплошной лиственный покров. Ограда окружала весь луг, и внутри венка из листвы луг раскинулся; а под листьями кустов на грядках рядами цветы росли, нарциссы и розы с миртами. Ручей протекал посередине луга, то бил снизу, из глубины земли, то орошал цветы и остальные растения.