Нездешний - Дэвид Геммел

Карнак еще немного поболтал с ними и двинулся дальше. Через два часа он вернулся к себе — глаз у него пылал огнем, и сил не осталось совсем. Он со стоном повалился на кровать.

В нижнем зале Дардалион открыл глаза. Восемь пар других глаз взглянули на него, и еще девять священников зашевелились. Шестеро уже не вернутся никогда.

— Братство более не угрожает нам, — сказал Астила, — но мы достигли победы дорогой ценой.

— Ни одна победа не дается дешево, — ответил Дардалион. — Помолимся.

— О чем будем молиться, Дардалион? — спросил Байна, молодой священник. — Поблагодарим зато, что убили много врагов? Нынче ночью погибло более шестидесяти Черных Братьев. Я не вижу смысла в этой бесконечной бойне.

— Ты думаешь, мы избрали неверный путь, Байна? — мягко спросил Дардалион.

— Дело скорее в том, что я не знаю, избрали ли мы верный.

— Можно я скажу? — вызвался Астила. Дардалион кивнул. — Я одарен не столь острым разумом, как некоторые из вас, но будьте терпимы ко мне, братья. Когда я был послушником, настоятель часто говаривал: “Когда дурак видит себя таким, как есть, он перестает быть дураком; когда мудрец осознает собственную мудрость, он становится глупцом”. Прежде мне это казалось игрой слов, и только, — но с годами я стал понимать, что опаснее всего для нас уверенность. Сомнение — вот что всего дороже, ибо сомнение побуждает нас неустанно вопрошать себя. Оно ведет нас к истине. Я не знаю, верно ли мы выбрали путь, по которому идем. Не знаю, правы ли мы в том, что делаем. Но делаем мы это с верой. Смертоубийство противно и мне, но пока Исток дает мне силы, я буду сражаться с Братством. Ты же, Байна, если считаешь себя неправым, не выходи больше на бой.

Байна склонил голову и тут же улыбнулся.

— Я не мудрец, Астила. Значит, я поумнел, раз сознаю это?

— Ты остался человеком, брат мой, — не скажу за других, но я этому рад. Больше всего я боялся, что мы полюбим войну.

— Я тоже буду сражаться, — сказал Байна, — но сомнения, по твоему совету, подавлять не стану. Хотел бы я, однако, знать, что нас ждет дальше. Что будет, если мы победим? Мы образуем орден священников-воинов или вернемся к прежней жизни? Благодаря нам в мире возникло нечто новое — должно же оно завершиться чем-то?

Дардалион поднял руку, и все взоры обратились к нему.

— Друзья мои, это очень важные вопросы. Не будем пытаться ответить на них теперь. Их будут решать те из нас, кто останется в живых. Скажу вам только одно. С недавних пор мне стали сниться сны — страшные сны, но кончаются они все одинаково. Я иду по пустыне, населенной погибшими душами и всякой нечистью, — но посреди этой пустыни есть оазис, и в нем растет дерево. Те, кто собирается в его тени, находят мир и покой, и никакая нечисть, никакое зло не смеют приблизиться к нему.

— И что же это, по-твоему, значит? — спросил Астила, — У этого дерева тридцать ветвей.

Глава 23

Нездешний уснул и снова увидел себя на голом склоне, в обществе слепого короля Ориена. На небе светили незнакомые звезды.

— Здравствуй! — сказал Ориен. Нездешний сел, и старик отечески потрепал его по руке. — Я доволен тобой, Нездешний. Ты возродил мою веру, проявив себя человеком отважным, рыцарем чести.

— От похвал мне становится неловко, — проворчал Нездешний, высвободив руку.

— Тогда спроси меня о том, что тебя пугает.

— Где искать доспехи?

— Ты найдешь их. Завтра, если будет на то воля Истока, ты поднимешься на склон Рабоаса. Там ты увидишь узкую тропу, которая ведет к пещере. Пещера выходит на каменный карниз, по которому также проложена тропа. Только так можно попасть в глубину горы. В пещере ты увидишь три хода. Ступай по правому и придешь в большой сводчатый грот. Там и будут доспехи.

— Но это только образ, он не дается в руки.

— Нет, доспехи настоящие, но лишь избранный сможет взять их.

— Значит, этот избранный — я?

— Это мы узнаем завтра.

— У Даниаль все благополучно?

— Не могу тебе сказать — я этого не знаю. Я ведь не Бог, Нездешний.

— Кто же ты тогда?

— Образ, который ты видишь во сне.

— Нет, этого мало.

— Думай тогда обо мне как о духе Ориена, последнем проблеске бывшего короля. Когда доспехи окажутся у тебя, я уйду и никогда больше не вернусь.

— Куда же ты уйдешь? В рай? К Истоку? Он правда существует?

— На эти вопросы можешь ответить только ты сам. Теперь тебе пора ехать — опасность велика. Дардалион больше не ограждает тебя от Братства. Ступай!

Нездешний очнулся, закутанный в одеяло, у подножия Рабоаса.

Конь его исчез.

Он вскочил на ноги и увидел, что куст, к которому был привязан конь, вырван с корнем. Животное насмерть испугалось чего-то — но чего?

Нездешний натянул арбалет и оглядел подлесок — ничего. Тогда он закрыл глаза, напряг слух — и услышал слабый шорох.

Мигом обернувшись, он всадил обе стрелы в выскочившего из куста оборотня. Но стрелы, завязнув в крепких грудных мышцах, не затронули ни сердца, ни легких.

Зверь продолжал наступать.

Нездешний нырнул вправо, и над ним тут же нависло второе чудовище. Он взмахнул мечом — бесполезно: клинок отскочил от толстого черепа.

Теперь уже все четыре оборотня шли на него, разинув пасти, вывалив языки, сверкая красными глазами. Перехватив меч двумя руками, Нездешний занес клинок над головой, намереваясь дорого продать свою жизнь.

И тут позади оборотней возникла темная тень. Чья-то мощная рука ухватила одного из зверей за шею и оторвала его от земли. Раздался жуткий рев. Блестящий нож вонзился оборотню под ребра, и труп его отлетел на десять футов. Оставшиеся трое бросились на пришельца, но второй нож вспорол брюхо зверю, который прежде был Ленлаем-одержимым. Еще один оборотень впился Каю клыками в плечо — Кай оторвал его от себя, схватив обеими руками за горло. Нездешний и моргнуть не успел, как шея зверя хрустнула и труп отлетел в кусты.

Последний оборотень обратился в бегство.

Нездешний вложил меч в ножны и воззрился на Кая, зажавшего рукой рваную рану. Чудище отняло руку — рана исчезла. Целый и невредимый, Кай выдернул ножи из мертвых тел. Ноги под Нездешним подкосились, и он сел, привалившись спиной к дереву. Кай опустился рядом и протянул ему ножи рукоятью вперед. Нездешний молча взял их.

Кай, пристально поглядев на него, похлопал себя по широченной груди и произнес:

— Трух.

— Друзья, — подтвердил Нездешний. Взяв свою котомку, он достал вяленое мясо и сушеные фрукты. Кай мигом все слопал, рыгнул и снова похлопал себя по груди.

— Кай, — с трудом выговорил он.

— Нездешний.

Кай кивнул, растянувшись на земле, подложил руку под голову и закрыл свой единственный глаз. Новый шорох в кустах насторожил Нездешнего.