Век Людовика XIV. История европейской цивилизации во времена Паскаля, Мольера, Кромвеля, Мильтона, Петра Великого, Ньютона и Спинозы: 1648—1715 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

и Рим; это признавал даже Буало, а двор Людовика XIV с готовностью согласился с тем, что искусство жизни никогда не было так прекрасно развито, как в Марли и Версале. Мы не будем претендовать на решение этого вопроса; давайте отложим его до тех пор, пока не будут рассмотрены все этапы этой эпохи во всей Европе. Мы не должны верить, что Корнель превосходил Софокла, или Расин - Еврипида, или Боссюэ - Демосфена, или Буало - Горация; мы вряд ли должны приравнивать Лувр к Парфенону, или Жирардона и Койсевокса к Фидию и Праксителю. Но приятно осознавать, что эти предпочтения спорны и что эти древние образцы не являются вне конкуренции.

Вольтер называл правление Людовика XIV "самым просвещенным веком, который когда-либо видел мир". 111 не предполагая, что его собственную эпоху назовут "Просвещением". Нам следует умерить его хвалебные речи. Официально это был век мракобесия и нетерпимости, увенчавшийся отменой гуманного Нантского эдикта; "просвещенность" была достоянием небольшого меньшинства, порицаемого двором и иногда позорившего себя эпикурейскими излишествами. Образование контролировалось духовенством, преданным средневековому вероучению. О свободе прессы даже не мечтали; свобода слова была тайной дерзостью в условиях обволакивающей цензуры. При Ришелье было больше инициативы и духа, больше рождений гениев, чем при Великом короле. Эпоха не знала себе равных в королевском покровительстве и красноречивом раболепии перед литературой и искусством. И искусство, и литература касались величия, как, например, колоннада Лувра и Андромака; иногда они впадали в грандиозность, как Версальский дворец или риторика позднего Корнеля. В трагической драме и крупных искусствах того времени было что-то искусственное; они слишком сильно опирались на греческие, римские или ренессансные модели; они брали свои сюжеты из чужой древности, а не из истории, веры и характера Франции; они выражали классическое образование исключительной касты, а не жизнь и душу народа. Поэтому среди всей этой позолоченной галактики плебейские Мольер и Лафонтен наиболее живы сегодня, потому что они забыли Грецию и Рим и вспомнили Францию. Классический век очистил язык, отшлифовал литературу, придал изящество речи и научил страсть разуму; но он также охладил французскую (и английскую) поэзию почти на столетие после великого царствования.

Тем не менее это было великое царствование. Никогда в истории правитель не был так щедр к науке, литературе и искусству. Людовик XIV преследовал янсенистов и гугенотов, но именно при нем Паскаль писал, Боссюэ проповедовал, а Фенелон преподавал. Он призвал искусство для своих целей и славы, но при нем оно дало Франции великолепную архитектуру, скульптуру и живопись. Он защитил Мольера от стаи врагов и поддерживал Расина от трагедии к трагедии. Никогда Франция не писала лучшей драмы, лучших писем или лучшей прозы. Хорошие манеры короля, его самообладание, терпение, уважение к женщинам способствовали распространению очаровательной вежливости при дворе, в Париже, Франции и Европе. Он злоупотреблял некоторыми женщинами, но именно при нем женщины достигли такого статуса в литературе и жизни, который обеспечил Франции бисексуальную культуру, более прекрасную, чем любая другая в мире. Сделав все скидки и сожалея о том, что столько красоты было запятнано такой жестокостью, мы можем присоединиться к французам и признать эпоху Людовика XIV одной из самых высоких вершин на нестабильной траектории развития человечества, наряду с перикловской Грецией, августовским Римом, ренессансной Италией и елизаветинско-якобинской Англией.

ГЛАВА VI. Трагедия в Нидерландах 1649-1715

*

Век с 1555 по 1648 год ознаменовался героической обороной Нидерландов против всемирно известной империи Испании; период с 1648 по 1715 год - великолепной обороной Голландской республики против раздутого флота Англии и беспрецедентных армий Франции. В каждом случае крошечное государство держалось с мужеством и успехом, которые претендуют на высокое место в истории. И среди этих тягот и нападений оно продолжало развивать торговлю, науку и искусство; его города давали убежище беспокойной мысли, а республиканские институты бросали вдохновляющий вызов всеохватывающим и могущественным монархиям.

I. ИСПАНСКИЕ НИДЕРЛАНДЫ

Южные, или Испанские, Нидерланды до 1713 года оставались под властью Испании. Их этнически разнообразные народы были в подавляющем большинстве католиками, и они предпочитали подчиняться далекой и ослабленной Испании, а не протестантам, жившим к северу от них, или соседней Франции, которая в любой момент могла поглотить их. По Пиренейскому миру (1659) Франции отошла большая часть Артуа; по Экс-ла-Шапельскому миру (1668) - Дуай и Турень; по Неймегенскому миру (1678) - Валансьенн, Мобёж, Камбрэ, Сент-Омер и Ипр. И Голландская республика была столь же безжалостна, как и французская монархия. По Вестфальскому договору (1648) Испания, стремясь освободить свои армии для продолжения войны с Францией, не только уступила Соединенным провинциям захваченные ими округа во Фландрии, Лимбурге и Брабанте, но и согласилась на то, чтобы река Шельда была закрыта для внешней торговли. Это удушающее унижение стало калекой для Антверпена и всей экономики Испанских Нидерландов. La politique n'a pas d'entrailles.

В этих враждебных стенах то, что мы сегодня называем Бельгией, бережно хранило свою традиционную культуру, принимало иезуитов и следовало интеллектуальному примеру Лувена. Когда французы бомбардировали Брюссель (1695), большая часть города была превращена в обломки; вся прекрасная архитектура Гранд-Плас была разрушена, за исключением зала гильдии и благородного отеля де Виль. Дом короля (в котором зачитывалось королевское обращение к Генеральным штатам) был отстроен в нарядной готике (1696 г.); сегодня он и Дом короля являются одними из самых красивых сооружений в Европе. Скульпторы украшали фасады церквей и гражданских зданий, а также кафедры, исповедальни и гробницы в интерьерах церквей. В Брюсселе продолжали изготавливать прекрасные гобелены. 1

После Рубенса и Вандика фламандская живопись резко пошла на спад, как будто эти две жизни исчерпали живописный гений целого столетия. Возвышение Франции в искусстве и богатстве привлекло многих фламандских живописцев, таких как Филипп де Шампейн. Один из них, Давид Тенирс Младший, остался. Обучаемый своим отцом, он стал "мастером" в гильдии Святого Луки в возрасте двадцати трех лет; а четыре года спустя (1637) он закрепил свой успех, женившись на Анне, дочери Яна "Бархатного" Брейгеля и подопечной самого Рубенса. В 1651 году эрцгерцог Леопольд Вильгельм вызвал его из Антверпена в Брюссель на должность придворного художника и хранителя королевского музея; на одном из полотен Теньера среди картин этой галереи изображены эрцгерцог и он сам. 2 Он с неохотой писал старые темы, такие как "Блудный сын". 3 и "Искушение святого Антония", 4 Но, как и его голландские современники, он предпочитал запечатлеть в небольших рамках жизнь крестьянства, не сводя крестьян к грубым животным, как Питр Брейгель, а присоединяясь к ним в их развлечениях и праздниках. Он показал,