Дождь не вечен - Ханна Флейм

стены вокруг, — скажу, хрен с ним, если звук они пишут. Леша твой надавил на Михаила, чтобы медикаментозно кормить тебя, чтоб только мяса не давать, а я, видимо, работы уже все равно лишусь, но я выкинула ампулы, тебе нельзя так. Тебе очень нужно питаться нормально, с белками, с витаминами, естественно. Я изучала, я же говорила, что доучиваюсь на врача, у тебя пищеварительная система после длительного стазиса должна привыкать к нормальной пище, иначе вплоть до отмирания участков кишечника может быть. В общем, я все равно буду покупать и носить тебе мясо, кисломолочку, яйца. Там в пакете печень, я постараюсь быстро приготовить, и надо съесть, пока не вернулся муж твой, хорошо? Полежи, я пока йогурт тебе дам, пойду готовить. Не кружится голова-то?

— Нет, Люб, нормально вроде, — проговорила Катя, — телефон-то твой, это опять Леша что ли звонил?

Девушка подошла к столу и подняла трубку.

— Ага, 3 пропущенных от Михаила Сергеевича и 5 от Леши. Надо Михаилу перезвонить. Тебе телефон принести, чтобы ты мужу набрала? Браслет твой, по-видимому, сигналы разослал, что тебе плохо.

Катя недовольно покачала головой:

— Нет, не надо, пусть понервничает, устроил тут слежку, камеры, браслет еще этот.

Люба невозмутимо набрала номер и проговорила в трубку:

— Да, Михаил, слушаю, — она вздохнула, слушая что-то на том конце провода, — Да, ей стало плохо в ванной. Нет, не потеряла сознание, я рядом была, — она недовольно цокнула. — А вы чего хотели-то? Вы же питание ей обрубаете сами, у нее гемоглобин уже в минус скоро уйдет, тут богатырь рухнет в обморок, не то что едва в себя пришедшая коматозная. Знаете что, Михаил Сергеевич, я вообще-то клятву Гиппократа давала, еще когда на медсестру училась, и не важно, что я еще не совсем врач, не надо на меня орать, на Тамару свою орите или думаете, что никто в клинике не знает, что вы с ней давно вместе. Не буду я ее колоть заменителями, только витамины буду капать! — девушка взвилась, приобретая горделивую позу, — Ну и увольняйте! И вообще, идите вы …в жопу!

С этими словами Люба отключилась и, бросив трубку обратно на стол, так же решительно пошла в кухню. Катя ошарашенно проводила ее взглядом и решила последовать за ней. Металлическое сердечко все еще было зажато в ее кулаке, и куда его прятать она совсем не придумала.

— Люб, подожди меня, не хочу тут одна оставаться.

Дойдя до пакета на столе, девушка решительно вывалила на стол все его содержимое, уже демонстративно не боясь камер, вытащила откуда-то из груды еды йогурт и протянула Кате.

— Держи, дорогая! И кушай, пока твой благоверный не вернулся.

Катя присела на край стула, забирая баночку.

— Люб, что случилось?

Медсестра громко долбанула сковородой о плиту, с таким же грохотом швырнула доску на столешницу и начала резать печень.

— Уволили меня, да и насрать! — не поворачиваясь, взвизгнула Люба, продолжая с остервенением резать, будто резала сейчас не печенку, а Михаила, с которым едва закончила разговор, — Нашлись тут вершители судеб! Кать, ты ешь, не отвлекайся, меня явно же больше к тебе теперь не пустят, с понедельника, наверное, Анжелку пришлют.

— Да не хочу я Анжелу никакую, она же стерва, она еще в больнице полоскала тебя в каждые свободные уши, к Толику клинья подбивала, меня мымрой за глаза звала, думала, что не слышу. Она меня ненавидит, — взвизгнула теперь Катя.

— Зато я сейчас у тебя в гостях уже на правах подруги, так что могу не скрываться, че они мне теперь сделают? Хочу печенкой тебя кормлю, хочу йогуртом, хочу ножку куриную варю. — Она закинула мясо на сковороду и то сразу ароматно зашкварчало.

— Люб, не уходи, а? — протянула девушка расстроено.

— Катюш, я не могу. Слушай, а может, поехали со мной? Я правда не в городе живу, а тебе как скакать по электричкам, да к тому же, ну не в летнем же платье, там вон дождь опять зарядил. — в ее голосе чувствовалась толика грусти, оттого, что не могла придумать, как помочь.

Она перевернула печенку, убавила огонь и накрыла сковороду крышкой.

— Четыре уже подходит, у меня последняя электричка в пять, побегу я. — Она понуро подошла к Кате, — Печенку выключишь через 15 минут и сразу садись есть, Леша вроде тоже к пяти должен был подъехать. Проводишь?

Катя доскребла последнюю ложку йогурта, откладывая пустую баночку на стол, и кивнула.

— Люб, а Влад… — она остановилась, подбирая слова, — он сказал еще что-нибудь?

Люба уже дошла до коридора и начала обуваться. Она судорожно перебирала скомканный разговор в голове, точно уловив, что Владу, кажется, было важно, чтобы она не сболтнула лишнего, в том числе Кате. Логики она в этом не видела, кроме разве что пресловутых камер, на которые не стоило сорить лишними словами, но парень явно был из полиции, а полиции Люба доверяла. «Раз сказал ничего не говорить, значит нельзя», решила девушка.

— Он уверен, что ты в опасности здесь, Кать. И кулон спрячь, — она застегнула куртку и, уже выходя в дверь, тихо шепнула, будто в стену, — Обязательно завтра езжай к родителям на кладбище и будь осторожна. Пока, Катюш, не прощаюсь. Позовут Анжелу, позвони мне, приеду, может, допрошусь ключа у Клавдии внизу. Что-нибудь придумаем, ты главное не забывай, звони, я на твоей стороне, мы — подруги, слышишь. Я постараюсь помочь, чем смогу.

Катя плакала, следя за тем, как девушка, грустно улыбнувшись, помахала ей рукой, и предательский лифт увез ее куда-то вниз. Кулон был все еще зажат в ладони, но он будто грел, говоря: «Все будет хорошо, я с тобой», слегка успокаивая.

Дверь захлопнулась и Катя поплелась в сторону спальни, достала дневник и засунув сердечко между страниц, вернула его под матрас. Предстояло найти выход, а пока, она решила отсраниться и решать текущие проблемы, пока не появились явные новые.

«Надо съесть печень, пока не пришел Леша, остальное потом. Я обещала Любе. Люба на моей стороне. Не решу все сама, поможет. А не поможет…» на этой мысли она запнулась, но мозг сразу подкинул ответ: «…так сама себе помогу. Я кто угодно: мымра, дура, коматозница, но не размазня, меня голыми руками не возьмешь», и она решительно направилась в кухню.

Глава 30

Никогда в кабинете подполковника ФСБ Вихрова не было так людно. Он вообще редко привечал в своем кабинете коллег, вызывая в свою берлогу только ближайших подчиненных. Но сегодня выбора не было, а люди не вполне были его