Перо феникса - Екатерина Тимошина

что точно знала, что Энвери вытащит меня из любой передряги. А любовь к нему стала настолько сильной, что я и представить не могла саму возможность отказаться от нее.

Я ловила себя на мысли, как каждый раз с замиранием ищу его взгляд, как млею от его прикосновений, как радуюсь, видя их любовь и взаимопонимание с Олегом. Таких теплых отношений не было у сына даже с родным отцом. А это дорого стоит.

Эн, каждый прожитый вместе день, окружал нас заботой. Даже тогда, когда я стремительно выводила его из себя, он был рядом. Он дышал мной и в некотором роде даже боготворил, предугадывая все мои желания и мысли. А то, как он показал себя во время испытания на Беорциге и моего похищения, говорит только об одном, что он преодолеет любые преграды, чтобы защитить и спасти нас.

Да я не все знала, что там произошло, но то, что спас меня именно Энвери, не осталось незамеченным. И зная его целеустремленность и внутреннюю силу, нисколько не сомневаюсь, что он носом рыл землю, чтобы найти возможность помочь.

Войдя в столовую, я изумилась ее преображению. Большой и длинный стол исчез, а на его месте возник маленький и круглый. Он стоял внутри эркера, где были распахнуты окна, впуская легкий аромат цветов, и так красиво светило солнце, отбрасывая свои теплые лучики. За столом сидели только Эн и Олег, весело что-то обсуждая.

Когда я вошла, Энвери тут же встал, чтобы отодвинуть мне стул и усадить, поцеловав в макушку. Мы завтракали и болтали обо всем на свете, кроме событий, произошедших в храме. С одной стороны, мне было любопытно, но с другой – мне совершенно не хотелось говорить об этом.

Они все еще отзывались болью и горечью в моем сердце, чувством предательства и ненависти, а омрачать такой уютный и семейный завтрак я не намерена.

Олег рассказал, что он Кышу сделал не только хвост, но еще и гриву. Чем, собственно, лаккарак и поспешил похвастаться, сунув свою прозрачную морду в окно. Я хохотала над ним, до колик в животе, а он почему-то обиделся, сказал, что больше спасать не будет бедовую меня. Я же чмокнула его в нос, который, к слову, был, очень даже осязаем, и пообещала, что больше смеяться над ним не буду. Не забыв, скрестить пальцы за спиной.

Эн рассказал, что Беорциге уже восстановили, последствия взрыва устранили. На вопрос, из-за чего он вообще произошел, никто так и не смог дать внятного ответа. Скорее всего из-за моего неконтролируемого всплеска. Но теперь необходимо вернуть туда перо, чтобы постараться вернуть нарушенный баланс миров.

Поэтому, не откладывая в долгий ящик, сразу после завтрака мы сели в волар и полетели в деревню, где нам должны предоставить лошадей, на которых мы отправимся на Беорциге. Удобно все-таки с летающими машинами. Но еще удобнее было бы с порталом.

– Эн, а ты умеешь открывать портал? – поинтересовалась я.

– Нет. Порталы умели открывать только первые потомки альмарцев, выживших после раскола. Потом с поколениями этот дар был утерян. А почему ты спросила?

– Ну… Арольд умеет. Он нас в храм порталом привел. – я бросила взгляд на Эна, на лице которого заходили желваки, что я даже услышала скрип его зубов, скулы обозначились четче, а в глазах появился злой блеск.

– В роду Арольда всегда заключали брак только с прямыми потомками альмарцев. Тем самым, не разбавляя кровь, они сумели сохранить возможность разрывать пространство.

Видя, что Олег уснул на моих коленях, я зарылась рукой в его волосы и, набравшись храбрости, спросила:

– А что там случилось? Что с Жаном и… нашим браком?

– С Жаном все в порядке. Жив-здоров. Но вы с ним не женаты.

– Как это? – нервно подпрыгнув и чуть не разбудив сына, спросила я.

И Эн раскрыл мне новые подробности, о которых я даже не догадывалась.

Бедняга Жан так и остался связанным у унитаза, где провел почти 2 дня. Пока встревоженные слуги не ворвались в покои, где, собственно, и обнаружили мужчину. Что несказанно порадовало Эна, о чем он мне сообщил несколько раз, описывая в красках вид несчастного наследника. Из-за чего пришлось со всех, видевших это недоразумение, взять клятву о неразглашении.

Сам Жан утверждал, что не знал о том, что Арольд похитил Олега и держал его в темнице. Но знал о намерении отца жениться на мне, поэтому он так стремился “обезопасить меня”, женившись самому. Как бы странно это не звучало, но я Жану действительно нравилась, и это сыграло с ним злую шутку. Потому что таким образом он еще и настроил отца против себя, который наложил на него “чары слова”, не дающие что-либо рассказать.

Жан пояснил, что Эльмас довольно рано потерял жену, которая не успела дать ему наследника. И родить ему смогла только наложница. А так как Арольд был помешан на чистоте крови, он просто не мог официально жениться на матери Жана. Да и надо признать, от самого ребенка он был не в восторге. Терпел только лишь потому, что тот был единственным наследником на текущий момент.

А когда появилась я, у него созрел план, как изменить текущее положение вещей. Ведь я была уравнителем, а, значит, подарила бы ему таких наследников, о которых он всегда мечтал. От одной этой мысли меня начало тошнить. Я и он, бэ-е-е.

Он догадывался, что за него я выйти замуж не соглашусь, а вот за молодого красивого мужчину, да еще и наследника – запросто. Кто же от такого откажется? А он бы потом в самый ответственный момент накинул на себя его личину и женился на мне сам, осуществив все свои мечты: вышвырнуть Жана и получить магически сильных детей. Тут моя челюсть упала на колени, чуть не стукнув по макушке спящего Олега.

Чтобы держать меня на виду, он отправил, ничего не подозревающего Жана на Беорциге после того, как я неожиданно пропала с лаккараком. Он был уверен, что я куплюсь на обаятельность его сына, который всегда пользовался большой популярностью у девушек, и мы сразу же вернемся готовиться к свадьбе. Но никак не ожидал, что на горизонте появится Энвери, который сумеет быстрее Жана завоевать мое сердце. О чем, собственно, и сообщил Доржан, когда вернулся во дворец к отцу.

Тот был в ярости. Потому что его планы снова рушились. Он требовал от Жана во чтобы то ни стало добиться моего расположения. Правда, аргументируя это интересами самого Жана, как будущего наследника. Тогда еще он