Преодоление - Валерий Игнатьевич Туринов

острожки, брошенные казаками. И им, Новосильцеву и Тухачевскому, не доходя до рубежа за три десятка вёрст, пришлось рубить новые острожки, чтобы перекрыть Смоленскую дорогу. Часть людей они послали рубить засеки по обеим сторонам дороги.

Первый день работали, валили лес, рубили срубы. В этот же день, вечером, в палатке Яков, зверски уставший, достал из подсумка фляжку с водкой и предложил Новосильцеву:

– Давай, Михаил, выпьем! Сам Бог велел расслабиться после такого сумасшедшего дня!

Они выпили… Разогревшись водкой, Новосильцев рассказал ему о Сибири, службе в Томске, вторым воеводой при Василии Волынском… К ним пришли ещё сотники из других полков. И в этот вечер они все здорово набрались. Простые служилые же во всех сотнях загуляли до самого утра.

С утра снова застучали топоры в лесу, что примыкал к строящимся острожкам. Но с глубокого похмелья работа шла вяло. Да и никто из них не верил, что Ходкевич пойдёт к Смоленску, зная о силе войска Черкасского.

Вечером снова была пьянка. Яков, измотанный жарой и отвратительной тоской, преследовавшей его всё время здесь, под Смоленском, быстро опьянел и не заметил, как уснул.

Его приятели, видя, что он совсем готов, расползлись из его палатки по своим отрядам.

Ночью Якова разбудил его холоп Елизарка.

– Яков, вставай, вставай! – затормошил тот его, шепча громко, с присвистом, словно боялся кого-то разбудить.

Яков с трудом продрал заспанные глаза.

– Что там ещё? – заворчал он. – Говори толком, старый пёс!..

Он собрался было обругать его.

Но Елизарка, всё так же с присвистом, выпалил: «Поляки-и! Под острожком!»

И он, не зная, как и будить-то своего хозяина, вдруг гаркнул у него над самым ухом.

– Лисовский пришёл!.. Твою мать! – выругался он, полагая, что это быстро отрезвит Якова.

От одного этого имени, имени Лисовского, Яков буквально слетел с лежака, стал судорожно натягивать на себя одежду, сапоги. Подцепив к поясу саблю, он схватил ещё пистолет, который почему-то валялся на земле, и выскочил из палатки.

В острожке стояла суматоха. Никто не знал, что творится за его стенами. От этого с каждой минутой нарастала тревога, грозившая захлестнуть всех паникой.

С похмелья у Якова не соображала голова. В ней будто что-то засело. Он потряс ею, стараясь выгнать вчерашний хмель. Но тот сидел крепко, мешал действовать расчётливо и осторожно. И он, тоже поддавшись общей суматохе, заметался по острожку, стал собирать своих ратников, поднимал их, выталкивал из палаток. Затем он построил их. Пробежав бегом перед строем и убедившись, что все вроде бы на месте, он приказал всем садиться на коней.

О том, что первыми обнаружили подходившего неприятеля табунщики, ему уже сообщили. Глубокой ночью у них вдруг всполошились кони. И табунщики, заподозрив, что вблизи появились большой массой конники неприятеля, послали одного с этой вестью в острожёк, сбили табун в кучу и погнали его вслед за вестовым к острожку…

В этот момент к Якову подскакал Новосильцев. С красной рожей, шальными глазами, залитыми потом, он что-то нечленораздельно кричал…

– Что, что делать-то?! – вскричал, в свою очередь, и Яков, не понимая его.

Новосильцев на секунду вперил в него взгляд подернутых дымкой глаз. Затем, стараясь говорить внятно, он приказал ему выводить своих людей за стены, пристраиваться за его сотнями.

Они вышли за стены острожков.

Ещё не взошло солнце, и было свежо. Только-только появились первые признаки приближающейся зари. Над дышащим прохладой полем стелился лёгкий утренний туман. И там, на краю этого поля, на расстоянии с полверсты, виднелись сотни всадников. В них даже издали угадывались приметные экипировкой пятигорцы. И там же были заметны казачьи сотни… А вон и пехотинцы, у самого леса…

– То гайдуки! – раздался чей-то пронзительный вскрик над рядами конников Новосильцева.

Да, там стояли гайдуки, отборная королевская пехота.

Яков же чуть не запаниковал, увидев это и зная, что их недостроенный острожёк не выдержит даже мало-мальский приступ вот этой силы, что пришла под него. И теперь им оставалось только сразиться за его стенами, надеясь на удачу и помощь Бога.

«Если Он есть!» – со злостью мелькнуло у него, что ему постоянно твердят, чтобы он надеялся на Бога. А тому, похоже, нет никакого дела до него, до Якова, да и до других тоже… Не помог же Он его Матрёне и детям… А ведь он просил Его об этом, молил!

«Ну, раз Тебе нет до меня дела, тогда и мне до Тебя тоже!» – зло подумал он.

Новосильцев повёл их в атаку. И они столкнулись с пятигорцами. Но те отразили их удар. Они же дали тыл, пошли обратно к острожкам. А вслед за ними пошли пятигорцы и запорожские казаки.

Опамятовались они только там, за стенами острожков, ещё недостроенных. К тому же острожки они поставили в таком месте, где к ним можно было подойти с любой стороны… Это была катастрофа. И они, Новосильцев и Тухачевский, поняли это только сейчас…

Яков, крича на сотников, забегал по острожку, расставляя людей по местам.

Тем временем уже спешились даже гусары и пятигорцы. А гайдуки, похоже, готовились для штурма острожков. Кругом хоругвей масса, доносится чужая речь. Строй видится прямой и чёткий, людей, привычных к драке в поле.

Весь этот день они отстреливались из острожков, отбивая мелкие атаки гайдуков, за которыми издали наблюдали гусары.

К ночи же всё стихло. И эта тишина насторожила всех в острожках.

Новосильцев и Яков обменялись гонцами между острожками, так поддерживая связь. Они договорились действовать дальше сообща.

Странно, но ночь прошла спокойно. Наутро тоже не было никакого намека на штурм.

Так прошёл день. Вечером же Яков получил от Новосильцева распоряжение: оставить острожёк и скрытно, под покровом темноты, уйти с рубежа. Яков так и сделал. За десяток вёрст от острожков они, гарнизоны обоих острожков, встретились. И дальше они пошли до Смоленска вместе.

Черкасский встретил их бранью. Наорав на них, он заявил, что отпишет государю об их самовольном уходе с рубежа, об их нерадении на службе.

– Пропили, всё пропили, мерзавцы! Пьянь! – ругался он. – Отвечать будете! Перед государём! По вашей вине Лисовский вон скольких побил!..

Через несколько дней к Смоленску подошёл с войском Александр Сапега. Вместе с ним подошел с полком и Лисовский. Под их прикрытием подошёл и обоз с продовольствием для сидевшего в осаде гарнизона. Из-за стен для помощи им выступили гайдуки и жолнеры. Полки Сапеги и Лисовского, заняв дорогу, чтобы обезопасить обратный выход из крепости, провели обозы за стены. Роты Лисовского заняли пристань и ближайшие берега под крепостью. Повсюду встали заградительные отряды из гусар, гайдуков и казаков. Вскоре по Днепру к пристани начали подходить струги с