Охота на волков - Андрей Щупов

— Мусульманина? Это почему?

— Они ж все в чалмах ходят. Тюрбан такой белый на шарабане.

— Посмотрел бы я на тебя в таком тюрбане!

— А чего? Я бы, наверное, смотрелся! В посольство мог бы какое-нибудь сунутся. Морду сажей натереть и вперед… Эй! Тебе чего?

Последний возглас адресовался багроволицему пьянчужке, вплотную приблизившемуся к скамье.

— Прикурить, ребятки, — прохожий выразительно пошевелил пальцами возле губ. Лицо его в багровых пятнах судорожно подергивалось, глаза странно поблескивали.

— Бог подаст. Вали, вали! — Шмон отмахнулся. Пренебрежительно забросил ногу на ногу. Покачивающаяся подошва вскользь проехалась по брючине пьянчужки, оставив нечистый след.

— Да ладно, дай ему!… — Клест, морщась, снова вынул пачку с сигаретами. — Держи, синяк.

— Вот спасибочки! — мужчина как-то странно потянулся за куревом — сразу двумя руками. Однако сигарета его не интересовала. Левая ладонь с силой запечатала рот Клеста, правая шилом ударила в грудь. Клест не вскрикнул и даже не дернулся. Из заснеженных кустов за скамьей беззвучно шагнул второй мужчина. Шапка онемевшего Шмона полетела в снег. Чужие пальцы сгребли волосы, рывком запрокинули голову.

— Пей, постреленок! — к губам его поднесли флягу с водкой. Ноздри крепко зажали. Шмон попытался было воспротивиться, но невидимый кулак вонзился в живот, дыхание сперло. Он глотал, кашлял и давился. Ему давали отдышаться и снова подносили флягу.

— Вот и молодец! — мужчина с синюшным лицом протер рукоять шила, вложил в ослабшие пальцы паренька, сдавил багровой ручищей. «Помеченное» таким образом оружие бросил возле скамьи. С куртки Шмона содрал пару пуговиц, одну вложил в ладонь Клеста.

— А теперь домой! — опьяневшего Шмона рывком подняли со скамьи, грубовато подтолкнули. — Самым стремительным ходом! догоним, пожалеешь…

— Минутку! — один из мужчин ухватил его за ворот, хлестко мазнул по лицу костяшками пальцев. Из разбитого носа потекла кровь.

— Теперь порядок!…

Неловко балансируя руками, Шмон побежал. На снегу за ним потянулась цепочка багровых пятен. Глядя ему вслед, пьянчужка с багровым лицом вынул из кармана губку, принялся тереть щеки, возвращая лицу естественный цвет. Второй в это время, вернувшись к кустам, уничтожал собственные следы.

Пачка с сигаретами все еще лежала на коленях Клеста. Убийца поднял ее, вытряхнул парочку на ладонь, остальные разбросал возле скамьи. Щелкнул зажигалкой, прикурил.

— Двигаем? — его приятель настороженно оглянулся.

— Не суетись, все тихо… — говоривший протянул дружку вторую сигарету. — Я вот чего не понимаю: зачем им понадобилась эта пацанва? Лабуда какая-то!

Приятель пожал плечами.

— Им виднее. Может, видели что. Или сынки чьи-нибудь…

— Все возможно, — тот, что совсем недавно изображал пьяницу, с сомнением покачал головой.

Сыпал утренний снег, электромонтажный фургон урчал двигателем под одной из опор линии электропередачи. На поднятой платформе лениво перетаптывался обряженный в униформу ремонтник. В руках его мелькал громоздкий инструмент, изредка рабочий перегибался через перильца ограждения и что-то кричал вниз. Кричал, впрочем, для посторонних. Из кармана «желтухи» торчал коротенький прутик антенны. Время приближалось к восьми, начинал задувать легкий ветерок. К первому ремонтнику вскоре присоединился второй. Пристально глядя в сторону дачного, оплетенного колючей проволокой забора, он поднес к лицу портативную рацию, буднично забубнил:

— Еще сантиметров на тридцать повыше. Слышь, Коль?

Платформа послушно пришла в движение, с гулом приподнялась и замерла.

— Ага, вот и они!… — напарник проворно присел на колено, с расстеленного на полу брезента поднял автоматическую винтовку, держа за цевье, передал коллеге. — Чисто не выйдет. Раскидаем гильзочек.

— Плевать! Сейчас этого добра вокруг, как клякс собачьих. — Вскинув к плечу ружье, мужчина припал глазом к оптическому прицелу. — Как в кино… Двое у машин толкутся, один под забор мочится. Так… Вышел пузан в шапке… Еще один… А вот и наш клиент!

— Ты уверен?

— Ряха характерная. И ухо помято… Он самый. Паук.

Рука с рацией вновь взлетела к губам.

— Все, Коля, начинаем!

Затворы заклацали одновременно. Мощные глушители превращали поток выстрелов в вереницу невинных хлопков. Лишь весело позванивали сыплющиеся на металлический верх фургона гильзы. Лица стрелков были сосредоточены, вздрагивающие стволы упорядоченно перемещались, холодно и зорко выцеливая очередную жертву.

Настоящих профессионалов среди охраны Паука не водилось. Огонь невидимых стрелков застал выходящих из дому врасплох. Двое богатырей в спортивных куртках немедленно ткнулись носом в снег, «пузан в шляпе» успел выхватить наган и даже попытался укрыться за строением, но, не понимая, откуда ведется огонь, не сумел толком соориентироваться, рванувшись навстречу пулям. Сам Паук попытался юркнуть назад, но не сумел сделать и пары шагов, с перекошенным лицом осев на ступенях. Заранее поделив цели, стрелки, обосновавшиеся на платформе, не спешили. Стрельба велась, как в тире, и в каждого из оказавшихся под открытым небом успевали всаживать по две, а то и по три пули. В грудь и в голову, в голову и в грудь. Исключение сделали для Паука. Вождь бритоголовой шатии получил двойную дозу. Но умер, как и все. Столь же быстро. Щелкали перезаряжаемые магазины, смерть разгуливала по далекому дворику, настигая мечущихся людей, укладывая их в снег одного за другим. Раскололось одно из стекол. Прицелы давали достаточное увеличение, чтобы разглядеть внутреннее обустройство дачи Паука. Оттого и зацепили подкравшегося к окну автоматчика. Пока он падал, еще одна пуля пробила его грудь.

— Щегол! Шмальнуть пытался! — человек в желтухе мгновенно перезарядил магазин, крякнув, перевел ствол. Двое стрелявших не принадлежали к числу разазартившихся охотников. Толково и твердо они исполняли приказ, одним из пунктов которого значилось указание, запрещавшее оставлять живых свидетелей.

— Кажись, все?

— Похоже на то…

Винтовки смолкли, разогревшиеся стволы курились дымом. Налетевший ветер в пару секунд разогнал кисловатый запах сожженного пороха. Ремонтник коротко отрапортовал в портативную рацию, подтверждающе махнул рукой. Сначала вниз поползла платформа, чуть погодя, тронулась и машина. Ей надлежало вернуться в парк. В числе угнанных она еще даже не значилась.

— А в доме напротив, — продолжал рассказывать Леня Логинов, — жил алкаш с лицом привидения…

— У привидений бывают лица?

— Ну хорошо — физиономией. Устраивает? В общем, когда он выходил на балкон, на него было страшно смотреть. Бледная и костистая пародия на человека. И от пят до макушки весь в наколках. Пил постоянно. Не воду, само собой. И, понимаешь, все время находил нужным воспитывать жену и сына. А мы это, разумеется, слышали. Чаще всего воспитание сводилось к угрозам. За какую-нибудь двойку этот мен обещал сынишке выдернуть ноги и руки. А жену костерил за немытую посуду, за тараканов, за котлеты. Словом, квартирка была еще та. Что называется — интеллигенты в первом поколении. Не визг собаки, так обязательно чьи-нибудь вопли. Не знаю, как терпели такого соседи…

— И что ты сделал?

— Разве я говорил, что сделал?

— Но ведь сделал же?

— Почему ты так решила? Ничего я не сделал… — Леонид отвел глаза в сторону.

— Ну и зря! — закутавшаяся в простыню Ольга бродила по комнате, бесцельно прикасаясь к самым разным вещам, пальцем поглаживая деревянные полки и корешки книг. Взяв со стола одну из плат, с интересом понюхала.

— Вкусно пахнет! По-моему, конфетами…

— Это канифоль. А канифоль — она канифолью и пахнет… — Лежа на диване Леонид поднял над собой руку, медленно сжал в кулак. Взглядом тяжело прошелся по стиснутым воедино фалангам, вздувшимся жилам, холмистому контуру костяшек.

— Знала бы ты, как я ненавижу всю эту братию! — вырвалось у него. — Всех этих нынешних бритых и ширяющихся. Собственно, даже не их, а то, на что они способны. Нет у них, понимаешь ли, ограничительной планки.

— Почему?

— Сшибли. В неудачном прыжке.

— Что за ерунду ты городишь? Кто сшиб?

— А все вместе! Политики, телевидение, сами люди… И получается, что с этим надо жить, надо мириться. А как? Рад бы закрыть глаза, но ведь не выйдет. Я все ж таки не страус, — человек.

— А хотел бы быть страусом?

— Струсом? А что? Не так уж это, наверное, и плохо… — лоб Леонида прочертили страдальческие морщины. — Ведь у кого-то получается. Научил бы кто-нибудь, что ли!

— Да уж, — Ольга кивнула. — Как порой невыносимы люди, которые счастливы, которым все удается.