Авантюры открытого моря - Николай Черкашин

Молотов бесстрастно разглядывал его сквозь стекла пенсне, потом снял трубку внутреннего телефона:

— Товарищ Сталин, подойди. Господин Сельтер и другие эстонские господа возражают против наших новых предложений. Называют это «оккупацией» и другими страшными словами. Приходи помочь убедить их в необходимости нашего предложения.

Сталин возник в комнате так быстро, как будто стоял за дверью. Сельтер повторил вождю всех народов свои аргументы и добавил:

— Польская подводная лодка бежала в направлении Готланда, где она высадила двух наших матросов. Поэтому советский пароход был торпедирован совсем другой субмариной, и мы не можем нести за нее ответственность.

Сталин выдерживал паузу, достойную его международного сана. Вместо него ответствовал Молотов:

— События последних дней показывают, что у Советского Союза отсутствует какая-либо безопасность. И я могу сделать только такой вывод: где-то в Финском заливе имеется место, где чужие подводные лодки могут базироваться и снабжаться горючим. В море, на пороге Ленинграда, торпедируют и топят суда Советского Союза, тонут советские моряки! А мы разглагольствуем о том, кто куда каким курсом пошел! Я могу даже допустить, что это была английская подлодка. Факт тот, что Эстония не может обеспечить безопасность СССР в Финском заливе.

Сельтер недоуменно пожал плечами:

— Но, господин Молотов, современные подводные лодки не нуждаются пока ни в каких тайных промежуточных базах в Финском заливе. Они способны брать на борт более чем шестинедельный запас топлива. С начала же войны, позволю себе вам напомнить, прошло всего лишь четыре недели. После вашего намека, что Эстония тайно заправляет подлодки третьих государств, ваше предложение о вводе в нашу страну 35-тысячной армии я могу рассматривать лишь как наказание Эстонии за бегство польской подводной лодки!

Голос Сельтера дрожал от возмущения, но логика в его возражении была столь очевидной, что Сталин поспешил прийти на помощь своему наркому:

— Наше новое предложение не имело в виду наказание. Это средство защиты. Мы не знаем, кто помог побегу польской подводной лодки из Таллина. Мы во всяком случае не виноваты в этом, — усмехнулся вождь, давая понять глубину своего мрачного юмора. — Мы верим, что правительство Эстонии также не виновато. Однако в Эстонии, очевидно, гнездятся международные силы, которые занимаются подобными делами. Когда вы заключите с нами договор, то одним этого покажется мало. Другие же скажут, что нашу страну продали. Могут возникнуть распри и диверсии. Их надо избежать. Для этого и нужно разместить в Эстонии сильное соединение Красной армии. Тогда никто не осмелится предпринять подобное.

Сельтер на минуту воспрянул духом — сам Сталин снял обвинение с эстонского правительства в пособничестве побегу польской лодки. Еще не все потеряно. Остается только рассеять миф о «международных силах» и диверсиях.

— Уверяю вас, наш народ с удовлетворением примет договор о помощи, и никаких эксцессов, никаких диверсий не будет.

Сталин посмотрел на него, как гимназический инспектор на приготовишку.

— Народ везде хороший. Однако среди народа есть плохие деятели. Они имеют такие цели, о которых народ не знает и которые народу наносят вред. На этих днях вблизи Одессы произошло крушение военного железнодорожного поезда. Однако, смотрите, нашелся кто-то, кто организовал это крушение. Через Эстонию засылали в Советский Союз тысячи'шпионов, которых мы ловили и многих, к сожалению, расстреляли.

Сталин вдруг поперхнулся трубочным дымом, закашлялся. Молотов подал ему бокал с минеральной водой.

Вождь отодвинул его в сторону.

— Я не люблю, — отчеканил он, в упор глядя на Сельтера, — сельтерскую воду.

После непродолжительных торгов о численности вводимых войск секретари положили на стол тексты Договора на русском и эстонском языках. Тяжело вздохнув, Сельтер поставил свою подпись.

На банкете по случаю подписания советско-эстонского договора Сталин поднял бокал с вином и, к удивлению присутствующих, произнес с трудом заученную фразу:

— Презеденди тэрвисек йя ээстимаа![27]

Гюйсшток крейсера «Киров» створился с гранеными пиками таллинских кирх. Тяжело и раскатисто загрохотала якорь-цепь. Эстония молча надевала сталинские наручники. Все обещания не изменять государственный строй республики оказались такой же тактической ложью кремлевских большевиков, как и обещания собственному народу земли, мира и хлеба в 17-м году.

В назидание потомкам следует заметить, что вся эта военнодипломатическая шумиха вокруг бежавшего «Орла» в конечном итоге не принесла большевистским стратегам ни грана пользы. Более того, таллинская бухта, куда им и так не терпелось ввести свои корабли, едва не стала для красного Балтфлота смертельной ловушкой. За выход из нее в августе 42-го они заплатили цену в тысячи жизней моряков и пассажиров, уходивших на караванах разношерстных судов по минным полям, под дождем авиабомб. Независимые историки называют кровавый таллинский переход «советской Цусимой». И в том есть большая доля правды…

И все-таки они встретились — Хенрик и Марина. Сначала она пришла навестить больного командора вместе с мужем — паном торговым советником Тадеушем Крыжановским. Они приехали в Морской госпиталь в посольском авто с красно-белым — в цвет польского флага — букетом гвоздик, коробкой пирожных и бутылкой «Старого Таллина».

Это был почти протокольный визит к почти национальному герою, к тому же вроде бы как к доброму знакомому.

Потом, когда национальный герой поправился, его тут же, в Морском госпитале, перевели на положение интернированного комбатанта. И опять его посетила пани Крыжановская, на сей раз без мужа, но с букетом бело-красных гвоздик. Вряд ли у кого могли возникнуть сомнения в истинных целях этого визита. Сотрудница польского посольства оказала моральную поддержку своему компатриоту, попавшему в почетную неволю. Должно быть, прекрасной пани льстило то, что весь этот страшный шум, который поднялся в Северной Европе по поводу захода «Орла» в Таллин, а потом его бегства из гавани, был учинен, в общем-то, из-за нее. Впрочем, об этом знали пока лишь двое — она и Хенрик.

Заключение Клочковского длилось не дольше месяца. Установив, что командир «Орла» ни коим образом не причастен к побегу своей субмарины, эстонские власти выпустили Клочковского на волю в конце октября. Чуть позже освободили из-под стражи и второго члена команды — санитара Барвиньского.