Рапсодия гнева - Дмитрий Янковский

– Во! – Джек оторвался от компьютера, снял наушники и показал поднятый вверх большой палец. – Слышно отлично!

– Дай-ка! – Фролов приложил наушник к уху. – Блин, все по-английски.

– А ты думал, они меж собой по-русски говорят?

– Не остри.

– Куда прицепил жучок?

– Воткнул под крышку стола, почти под компьютером. Пойдет?

– Пойдет. Только когда машину включают, слышно, как винт и вентилятор шумит, но это нестрашно, говорят разборчиво.

– Как ты их понимаешь? – скривился Саша.

– Посидел бы в Интернете столько, сколько я в свое время, знал бы аглицкий почти как родной. А кроме того, у нас в школе была особая манера преподавания английского. Знаешь, очень эффективная, я скажу.

– По методу Илоны Давыдовой?

– Иди ты! У нас училка была с выдумкой. Мало того, что гоняла по полной программе, плюс Тойфл, так еще придумала читать американские детективы на языке оригинала. Поставит тебе на ногу свою ножку в туфельке с каблуком-шпилькой и слушает, а если ошибся в чтении, произношении или переводе, ка-а-ак наступит этой шпилечкой! Мало не покажется… До слез не доходило, но больно. Если ошибался на сдаче Тойфл, то вешала на грудь табличку, в двух английских словах объясняющую, что ты ученик малоспособный и толку с тебя не будет. И сиди с ней, как дурак, до конца урока.

– Прямо Освенцим какой-то… – усмехнулся Фролов. – Сажать таких надо.

– Это тебя надо сажать. Вот это я и называю эффективной методикой обучения.

– А… Ладно, не кипятись.

– Ты когда-нибудь видел меня кипяченым? Слушай, а ведь хороший у тебя жучок! До кинотеатра больше километра, а слышно так, словно плейер крутишь…

– Гадость не держим. У него запуск от голоса, так что батарею расходует экономно, да к тому же и мощность у него махонькая, едва на двести метров идет передача.

– А как же слышно так далеко?

– Эх ты! Про ретрансляторы слышал? К этому жучку в комплекте давался – устройство размером с магнитофон. Я его у Голубевых поставил, аж на двенадцатом этаже – на полгорода слышно. Дня на три, на четыре батарей передатчика хватит, а ретранслятор работает от розетки, так что еще послушаем. Утром законспектируй услышанное, хорошо?

– Идет.

– Как тебе понравился загруз?

– Фигня какая-то… – честно признался Джек. – Рассчитано на идиотов.

– Это тебе так показалось потому, что по радио слушал. А так… Сильно они там работают. Слыхал про эриксонианскую технику гипноза?

– Внушение наяву, что ли? Подстройка к позе, подстройка к дыханию… Так?

– Так. Не торможение коры головного мозга, как при обычном гипнозе, а наоборот, создание локализованного гипервозбужденного участка в коре. Честно скажу – эффективно.

– Фигня! Вот на бабки ты ее развел эффективно. Знаешь, я даже проникся. Давай сюда, как раз надо за сотовый уплатить.

– Э! Погоди! – попробовал возмутиться Фролов. – Дернули меня черти поставить жучок раньше, чем взять деньги… А ты тоже… Акустик, чтоб его… Слухач.

– Давай, давай, не жмись! – широко улыбнулся Джек. – Бог велел делиться.

– Ладно, тогда пополам! – неохотно согласился Саша, вытягивая из пиджачного кармана новенькую зелененькую купюру. – Блин, а я хотел Маринке цветы купить в кои-то веки! Конфет коробку, крутые колготки…

– На все это хватит двадцатки. – Джек порылся в заднем кармане джинсов и выудил мятую двадцатидолларовую купюру. – Вот, возьми. А эту давай, давай!

Фролов неохотно разжал пальцы, и добытая в честном бою пятидесятка затерялась в недрах Джекова кармана. Оставалось только вздохнуть.

– Вообще-то сотовый телефон – это буржуйство и роскошь… – в который уж раз начал Саша.

– Ага… – с ироничным пониманием наморщился Джек, и яркий отблеск монитора отчетливо отразился в линзах очков. – Вот когда дашь добро на то, чтоб провести нормальную линию, тогда и будешь говорить о роскоши.

– Ну, блин, опять мочало сначала! Ты что, не понимаешь? Я хату не хочу лишний раз палить! Телефон – это ведь штука такая… Не успеют поставить, как внесут в кучу всяческих справочников, и каждая собака, начиная от телефониста-линейщика и кончая любопытным идиотом, будет знать, где мы разместились. Оно надо?

– Фигню ты говоришь… – снова повернулся к монитору Джек. – По твоей фамилии нас бы действительно вычислили, очень уж активную жизнь ведешь. А меня кто знает? Давно бы зарегистрировал телефон на меня, и не надо было бы геморроиться. А так лучше не фыркай, что деньги уходят. Без связи все равно жить нельзя.

– Ладно, подумаю, веришь?

– По крайней мере, надеюсь.

– Молодец. К утру не забудь отчет об услышанном.

– Ага… – Джек уже углубился мыслями в недра какой-то новой программы и ничего вокруг не замечал.

Скорее всего, программа эта была написана им самим и очень сомнительно, что предназначалась для каких-нибудь добрых целей.

Джек обладал удивительной способностью по обрывкам разговора, по отдельным словам составлять довольно ясную и вполне целостную картину. Именно поэтому Фролов и усадил его на прослушку – одного знания английского было бы мало.

8 ИЮНЯ. «МИССИЯ НАДЕЖДЫ»

Вечером следующего дня Саша снова оделся в пиджак, выглаженную сорочку и специально подобранные штаны, только галстук не стал надевать – надоел хуже горькой редьки. И так сойдет.

– На задание? – усмехнулась Марина.

За годы супружеской жизни она уже привыкла, что такого мужа на коротком поводке держать просто нельзя – сдохнет со скуки. Пусть лучше поиграется, чем будет уныло сохнуть у телевизора, который все равно не смотрит из принципа.

– Ага… – Фролов последний раз посмотрел на висящий в шкафу галстук, сморщился и пошел в прихожую надевать туфли. – Минут через пятнадцать звякни Голубевым, пусть собирают Димку. А я на минутку к ребятам на Лагерную заскочу.

– Давай, давай, только сильно не задерживайся.

– Хорошо. Перетрахаю всех теток, какие попадутся, и сразу домой.

– На ужин хлеба нет, так что купи батон, когда будешь возвращаться.

– Ага… – Саша отпер дверь и спешно выскочил в подъезд. – К двадцати часам буду как штык, веришь?

– Свежо предание…

На Лагерной Джек сидел один, видно, Женька опять умотал с Таней, но это как раз нормально. Пусть привыкает к человеческой жизни.

– Ну что? – Саша оторвал измученного друга от компьютера.

– Никак не могу отладить эту чертову прогу. Маленькая, а какая зловредная…

– Я не о том. Что с прослушкой? Что-нибудь выяснил? Где отчет?

– Обойдешься без отчета, как все выясню, так и расскажу. Но пока не все ясно, маловато информации.

– Ну хоть что-нибудь расскажи! Я ведь туда иду, а как соваться в пекло совершенно безоружным?

– Топор возьми.

– Нашел время умничать! У меня времени нет ни копейки, мне еще малого Голубева надо забрать. – В голосе Фролова обозначились нотки нешуточного раздражения.

– Остынь и послушай. – Джек оторвался от клавиатуры. – Что-то там, конечно, неладно, вчера они подбивали какие-то сомнительные списки, но из обрывков слов целостную картину составить ой как трудно.

– Поэтому я тебя и посадил, – фыркнул Саша.

– Я тоже не бог! Разве что наполовину… Нужно изнутри поглядеть. Ладно, попробуй выяснить, много ли в старшей группе миссии неженатых и незамужних, а заодно обрати особое внимание на некоего Алекса Бертрана, Есть там у них такой. Надо узнать, за что он отвечает, хотя бы приблизительно. В любом случае вчера вечером он говорил с этой Мартой о Таниной маме. Я услышал фамилию. Понял?

– Ну, хоть это… Что там, по-твоему, вообще происходит?

– Охмуряловка, – безразлично ответил Джек. – Вот только цели мне пока не совсем ясны. Но организация суровая, явно добиваются чего-то конкретного.

– Ладно, спасибо хоть на этом. Все, я побежал.

С Димой Голубевым встретились у самого кинотеатра. Переговорили, словно заправские разведчики перед десантированием на оккупированную территорию, даже перемигнулись заговорщицки.

– Гляди в оба! – шутливо напомнил Фролов.

Но глаза парнишки были не по-детски серьезными – не до шуточек. Для него это была не просто игра – уже понял, что дело приходится иметь с самым настоящим врагом. Причем за прошедшие дни Саша ни словом не обмолвился о своем отношении к американцам, незачем было, но мальчишка почуял все сам. То ли насмотрелся вчера на пустые глаза одурманенных чуждой моралью сверстников, то ли проклюнулись в нем едва ощутимые ростки генной памяти предков-воинов, умевших по едва ощутимым изменениям обстановки вычленять смертельную опасность для себя и для рода-племени. Наверное, передается что-то такое по наследству…

Голубев все-таки улыбнулся, словно уронил последнюю каплю воды из опустевшей фляги, картинно козырнул двумя пальцами и первым ступил на лестницу. Фролов невольно загляделся на гордую осанку мальчика, тот шел расправив плечи, будто гардемарин на последнюю битву, разве что не хватало снаряженного свинцом карабина. Но он наверняка был, этот карабин, точно был – невидимый, мысленный, на истертом ветрами и солью ремне, иначе отчего бы так поднялось угловатое мальчишечье плечико?