Совьетика - Ирина Маленко

Через какое-то время у некоторых из нас начали исчезать вещи. У одного аллохтонного коллеги исчез новенький велосипед из закрытого двора ресторана. Взамен администрация подарила ему с извинениями дешевенькие часы. А еще через несколько месяцев вор неожиданно обнаружился. Весьма ЬнеортодоксальнымЬ методом: анонимно заявившиеся под видом клиентов гости из головного офиса корпорации подбросили нам кошелек. Нашедший его «аллохтон» -полотер честно отнес его менеджеру. Через некоторое время хозяин заявился за кошельком, но менеджер заявил ему, что никакого кошелька мы не находили. Кошелек был спрятан им в сейфе. В нем было всего около 200 гульденов. Мелочь, по сравнению с его зарплатой. Вору предложили подать заявление об уходе добровольно.

Через полгода я встретила его в аэропорту, где он руководил – опять-таки «каким-то аллохтоном», поучая его, как надо работать! – в очередном заведении общепита. Даю голову на отсечение, что если бы вор был не голландцем-блондином, эта скандальная история обошла бы сразу же все газеты, с точным указанием на географическое положение страны, откуда были родом его предки.

…Сонни уехал, и мы с сеньором Артуро остались одни. Мы хорошо уживались, по очереди готовили обед и беседовали о политике по вечерам. В отличие от Сонни, его не раздражала моя привычка вслух комментировать новости. Я привыкла к этому дома с детства, мы все так вечером смотрели программу «Время» – ведя своего рода диалог с происходящим на экране. Сонни это приводило в бешенство, а сеньора Артуро – нет. Периодически Сонни звонил, иногда даже ночью (из-за разницы во времени) и очень обижался, если я говорила: «Ты знаешь, который у нас сейчас час?». В сфере чувств Сонни был максималистом: по его мнению, любящий человек был бы так рад звонку, что такого вопроса бы не задал. Но я только что вернулась из вечерней смены в «МакДональдсе», а утром у меня был экзамен…

…Через несколько недель после Сонниного отъезда в нашу дверь постучал незнакомый приличного вида голландский господин и попросил мадам Попеску.

– А она здесь больше не живет! – сказала я.

– Вот интересно… – сказал он,- А жилье за собой оставила, причем вот уже 3 месяца за него не платит. А Вы, простите, кто будете?

Сердце у меня оборвалось и ушло в пятки.

Что-то скрывать не было смысла, и я честно поведала ему, кто мы и как мы здесь оказались. Господин был глубоко возмущен – нет, не нами, а мадам Попеску. Оказалось, что жилье это принадлежит одной из роттердамских жилищных корпораций, у которого мадам Попеску его снимает. Только вот уже несколько месяцев не платила, и поэтому он пришел выяснить в чем дело.

– Простите меня за нескромный вопрос, вы сколько ей платите?

Я сказала. Господин схватился за сердце.

– Вы знаете, сколько эта квартира на самом деле стоит?

Естественно, я не знала.

– 220 гульденов 41 цент в месяц. То, что она с вами проделывает, это же натуральный грабеж!

Тут уже схватилась за сердце я – и не столько потому, что было жалко денег, сколько от страха: что же теперь будет? Сонни рядом нет… А вдруг нас выставят на улицу? На звук разговора вышел сеньор Артуро. Когда он понял, в чем дело, он тоже схватился за сердце. Я показала голландцу подписанный с мадам Попеску контракт.

– Это хорошо, что у вас есть такой документ, – сказал он ободряюще. – Еще лучше, что там говорится «на неопределенное время». Если бы было на определенное, – ну, скажем, на год, то через год она могла бы вас выставить. А сейчас – я советую вам взять этот документ и пойти к хорошему адвокату. И не бойтесь, никто не будет вас выселять. По крайней мере, мы не будем. А она – не имеет права, потому что это не ее собственность.

Я предложила ему начать платить за жилье корпорации.

– Нет, что Вы, не надо. У нас договор с мефрау Попеску, а не с вами. Чем дольше она не будет нам платить, тем быстрее мы сможем этот договор с ней через суд расторгнуть – понимаете? Правда, это может продлиться долго. Даже год. А уже после этого мы подпишем договор с вами. И вы останетесь на своем месте. Я очень сочувствую вам, что с вами так обошлись. А Вы знаете ее новый адрес?

– Нет, не знаю, знаю только что она живет у мамы в Схидаме. Вот ее телефон.

– Прекрасно! Спасибо, этого будет достаточно…

И он удалился. Бывают и среди голландцев нормальные, живые люди! Мы с сеньором Артуро минут 10 не могли прийти в себя – потеряли дар речи. Что же делать? Позвонить Сонни и рассказать все ему? Но он же так разволнуется, что тут же бросит свою стажировку и вернется! И мы решили молчать как партизаны до его возврщения и со всей ситуацией справиться самим. Мне было страшно, если честно: я никогда еще не попадала в юридический переплет, тем более в чужой стране…

… Адвокат посоветовал:

а) перестать платить мадам Попеску (договор незаконен, она может попробовать заставит нас платить, но вряд ли суд будет на ее стороне), на всякий случай откладывая эти деньги в сторонку: так она быстрее будет вынуждена от квартиры отказаться;

б) поменять замок в наружной двери, чтобы она не смогла больше забирать свою почту, и отправлять эту почту обратно с пометкой «адресат здесь больше не живет».

Что мы и сделали.

… Мама мадам Попеску (я почему-то предчувствовала, что это будет не она сама) примчалась к нам ближе к вечеру. Видимо, приятный господин из корпорации им уже позвонил. К счастью, мы уже успели заменить замок, и я оставила на дверях записку, что с нею свяжется наш адвокат. Она еще долго бушевала под дверью и колотила в нее ногами, а мы с сеньором Артуро сидели тихо, как мышки, притворяясь, что нас нет дома…

Наконец разъяренная фурия, так ничего и не добившись, села на трамвай и уехала к себе в Схидам. Рубикон был перейден.

Поскольку такая ситуация случилась со мной в первый раз в жизни, я очень сильно переживала и даже не спала по ночам. Нервы начали сдавать. Каждый день я боялась подходить к двери, если в нее кто-то звонил, боялась прихода почтальона. Ненавижу подобное состояние с тех самых пор. У меня оно после этого было в жизни еще 2 или 3 раза – при разных обстоятельствах.

… Сонни мы так ничего и не сказали – до тех пор, пока на Кюрасао не поехала я сама. Ситуация продлилась действительно почти целый год, с обменом угрожающими письмами, написанными нашим и ее адвокатами, понять которые из-за юридического жаргона, да еще на чужом языке можно было с трудом. Когда наконец все завершилось – расторжением контракта с мадам Попеску и подписанием его с нами, причем ей еще предстояло выплатит корпорации кругленькую сумму за все эти месяцы, – это было огромным облегчением! Мы зажили в нашей развалюхе вполне легально.

А еще через год Сонни как-то заказал по телефону с доставкой пиццу. Доставивший ее курьер протянул пиццу через окно – Сонни нетерпеливо выхватил кусок прямо из коробки!- и сказал:

– Вам привет от Сюзанны!

– От какой Сюзанны?

– Которая раньше жила в этом доме. Она у нас в пиццерии на телефоне работает.

Сонни чуть не подавился горячим куском и даже, как мне показалось, побелел. Свою пиццу (а это была вкусная calzone ) он после этого есть так и не стал.

– А вдруг она туда чего-нибудь подсыпала? – шепнул мне он.

****

… Приближалось время моего отъезда на Кюрасао. Я и радовалась, и нервничала. Еще никогда я не летала через океан. Эйдан, который был таким общественно-активным и у которого в антильских кругах были такие большие связи, что впору было подумать, уж не в премьер-министры ли он готовится в будущем (благо, язык у него был здорово подвешен!), помог мне найти билет подешевле. Как ни странно, для того, чтобы долететь дешевле из Амстердама до Виллемстада , надо было сначала поехать из Роттердама на поезде в Маастрихт (!), потом из Маастрихта полететь на «кукурузнике» «Фоккере» в Амстердам, а уже потом оттуда – в Виллемстад! Логики, на мой взгляд, в этом не было никакой, но логика и цены при капитализме- вещи несовместимые. Видимо, из Маастрихта просто было меньше желающих туда лететь. Так или иначе, это означало, что выезжать мне придется на целый день раньше! Эйдан и его подруга, волоокая чернокожая красавица-студентка по имени Марина вызвались проводить меня до маастрихтского аэропорта.

– Слушай, а почему бы тебе не сходить с нами на наш фестиваль? – неожиданно спросила меня Марина.

– Какой фестиваль?

– У нас накануне твоего отъезда будет фестиваль песни для антильких студентов в Нидерландах. Кое-кто из моих друзей там будет петь, и даже Шумайра из вашего с Эйданом «МакДональдса»!

Шумайра была арубанская девушка совершенно европейской внешности. Никто бы никогда и не подумал, что она антильянка, если бы не имя. Посмотреть на нее поющей было бы действительно крайне интересно. Может, она еще и танцует?….

– Ой, я не знаю…

– Чего ты не знаешь?

– Пойду я или нет. А что скажет сеньор Артуро?

– А что он может сказать?