Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина - Леонид Млечин

— Слушайте, этот Ельцин — настоящий дикарь, верно?

Но когда Борис Николаевич приехал в Вашингтон, его встретили со всеми знаками формального уважения. Горбачев ревниво спросит американского президента о впечатлениях. Буш ответит Михаилу Сергеевичу:

— Он прибыл сюда, получив большую поддержку на демократических выборах, для нас это важный факт. Удовлетворение вызывает то, что и публично, и в частных высказываниях он говорит о стремлении работать вместе с тобой. Раньше меня беспокоила возможность далеко идущих разногласий между вами. Это могло и для нас создать неловкую ситуацию... Американская пресса отмечает этот факт, пишет, что Ельцин ведет себя правильно. Я тоже считаю, что он никак не подрывает твоих позиций...

30 июля президент Джордж Буш сам приехал в Советский Союз. Они с Горбачевым подписали Договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Буш подтвердил, что его администрация будет поддерживать политику Горбачева.

На официальном обеде в Грановитой палате Наина Ельцина появилась почему-то в сопровождении московского мэра Гавриила Попова. «А в конце церемонии, — записал в дневник Анатолий Черняев, — когда гости все прошли, появился в гордом одиночестве Ельцин».

Не зная церемониала, он пригласил жену американского президента Барбару Буш пройти в Грановитую палату. Она была смущена, потому что по протоколу ее должен пригласить хозяин — Михаил Горбачев.

Накануне Ельцин позвонил Горбачеву и попросил, чтобы ему тоже дали возможность выступить во время обеда — наряду с Горбачевым и Бушем. Горбачев отказал.

На обеде в американском посольстве Ельцин и Назарбаев встали, вдвоем подошли к Бушу и сказали, что сделают все для победы демократии в стране.

Это был, возможно, последний раз, когда Горбачев мог насладиться своим превосходством над Ельциным. Но его радость, наверное, была отравлена сознанием того, что власть уходит из рук.

Два федеративных государства в Восточной Европе — Югославия и Советский Союз — испытывали одинаковые трудности. Ни Иосиф Сталин, ни Иосип Броз Тито не предполагали, что когда-нибудь республики посмеют на деле востребовать права и свободы, щедро предоставляемые конституциями, которые сочинялись главным образом напоказ. И выяснилось, что ни Югославия, ни Советский Союз не располагают конституционными инструментами воздействия на мятежные республики.

Удивительная находка ожидала лидеров национальных движений в тексте нелюбимой ими конституции СССР 1977 года — чеканная формула: «Советский Союз состоит из суверенных государств». Формула, которой никто и никогда не придавал значения, вдруг оказалась выигрышной. Раз союз суверенных государств, то, следовательно, не федерация, а конфедерация.

Первоначально массовые национальные движения в республиках были готовы удовольствоваться идеей конфедерации: республики делегируют определенные полномочия центру. Причем Москва не имеет иных полномочий, кроме переданных ей республиками.

16 ноября 1988 года чрезвычайная сессия Верховного Совета Эстонской ССР приняла Декларацию о суверенитете, определив, что высшая власть на территории республики принадлежит республиканским органам власти.

Примеру Эстонии через полгода (18 мая 1989 года) последовала Литва, причем в Вильнюсе оперировали уже более жесткими формулировками, записав, что союзные законы вступают в силу только в случае их утверждения республиканским парламентом.

Принятый 23 сентября 1989 года в Баку Конституционный закон о Суверенитете Азербайджана утвердил новый подход: «На территории Азербайджанской ССР действуют законы СССР, не нарушающие суверенные права Азербайджанской ССР». И дальше следовал весьма практичный вывод: «Земля, ее недра, леса, воды и другие природные ресурсы Азербайджанской ССР являются национальным богатством, государственной собственностью республики и принадлежат народу Азербайджана».

Азербайджан декларировал свое право вступать в непосредственные отношения с иностранными государствами, заключать с ними договоры, обмениваться дипломатическими представительствами.

В октябре 1989 года старый, еще доельцинский Верховный Совет РСФСР принял постановление о том, что он «вправе приостанавливать действия актов министерств, государственных комитетов и ведомств СССР в случае их противоречия законам СССР и РСФСР». Это была сравнительно мягкая формула, но она красноречиво свидетельствовала о настроениях в обществе.

Почему республики жаждали обрести суверенитет? Почему автономии не хотели мириться со своим подчиненным положением? Почему гонимые и униженные в сталинские времена народы требовали восстановления утерянной государственности?

На протяжении десятилетий супергосударство не гарантировало их права, не обеспечивало им достаточной защиты. Сторонники идеи суверенитета искали гарантий своих прав и свобод. Каждый народ захотел строить свое национально-государственное бытие в соответствии с историческими традициями, культурным наследием, духовным складом, политическим мышлением.

Повышение статуса автономии, свобода от московских чиновников — все это упование на то, что «свой» властитель, «свой» чиновник окажутся демократичнее и справедливее. Люди торопились понадежнее огородиться республиканским палисадником, чтобы завести дома такой порядок, какой им хочется.

Прибалтийские партийные руководители прямо говорили:

— Литва, Латвия, Эстония считают себя государствами, которые в 1940 году незаконным путем были лишены независимости. А нас пытаются представить счастливчиками, которых навеки объединила великая Россия...

Но почему сначала три Балтийские республики фактически объявили о своем выходе из СССР, а потом их примеру последовали и другие?

Многие считали, что всему виной принцип самоопределения наций, который делает неопределенным само существование государства. Что это за государство, если одна из его частей в любую минуту может преспокойно уйти?

Но в начале XX столетия Российская империя рухнула в том числе и потому, что населяющие страну народы не устраивала их судьба. Начало XX века — это как раз эпоха разрушения империй и создания национальных государств. После Первой мировой войны на карте Европы появилось немало новых стран.

Если бы из двух революций в 1917 году была бы только одна — Февральская, процесс создания самостоятельных национальных государств распространился бы и на территорию бывшей Российской империи. Ведь тогда свои правительства образовали Украина, Закавказские и Прибалтийские республики, среднеазиатские ханства... Москва остановила этот процесс наполовину силой Красной армии, наполовину обещанием создать национальные государства внутри Советского Союза.

Процесс национально-государственной эмансипации начала XX века был неизбежным и объективным процессом. На Востоке этот процесс был прерван в зародыше. Но история — не лестница, где можно прыгать через ступеньку. То, что зрело десятилетиями, просто ждало своего часа и вырвалось, наконец, на свободу.

Российская империя, а затем и Советский Союз объединили разные по историческому прошлому, культурному наследию народы, чье развитие было искусственно заморожено. Тяготеющий к католичеству запад, православные славянские республики, мусульманский юг...

Даже если новый Союзный договор будет принят, говорили тогда, республики все равно будут идти в разных направлениях. С каждым годом республики будут все менее походить друг на друга, обретая присущую самостоятельному государству уникальность.

Стремление, скажем, Западной Украины к отсоединению объяснялось не только историческим наследием и распространенным здесь антикоммунизмом, но и религиозными традициями. Загнав после войны униатскую церковь в подполье, передав ее храмы православным верующим, Сталин подложил мощную бомбу под будущее Украины.

Другой пример. «Христианская Армения в мусульманском окружении» — такое восприятие действительности многое объясняет в поведении армян, в частности обиду на русских, которые «бросили в беде» братьев-христиан. И напротив, в Азербайджане попытки включить Нагорный Карабах в состав Армении воспринимаются как оскорбление ислама.

Можно ли избежать полного обособления республик и кровавых межреспубликанских конфликтов — вот о чем думали в 1991 году. Нагорный Карабах, где не удавалось остановить войну, показывал плохой пример. Безвыходность подобных ситуаций в том, что поведение конфликтующих сторон определяется особым состоянием массового сознания, которое ориентировано на бескомпромиссность, на борьбу с «чужими», «неверными».

1989-й был тяжелым годом. Кровь пролилась в Нагорном Карабахе, в Абхазии, в Фергане... Республики были поглощены национальной идеей, все силы устремились на борьбу с врагом, на обличение его коварства и подлости. Между Азербайджаном и Арменией шла настоящая война.