Причеши меня. Твой текст. Редактура художественной прозы: от стиля до сюжета - Екатерина Звонцова

реставрации Мэйдзи — такие персонажи. Как ни чудовищен бывший самурай Сисио Макото, мы прекрасно понимаем, почему ему не нравится новое правительство Японии.

Здесь заметна закономерность: в обоих примерах многое упирается в политику. У многих злодеев этой группы масштабные цели, ставки в их борьбе высоки: власть, деньги, суверенитет родины. Такие злодеи не только «видят проблему иначе, и их можно понять», но еще и вменяемы: они не пускают союзников в расход пачками, при каждом удобном случае предпочитают переманить, а не уничтожить противника и знают цену любви и уважению, как минимум к ближнему кругу. Они сильны, но не перегибают, поэтому за ними интересно наблюдать и поэтому же они могут серьезно поколебать наши убеждения. Они нередко умнее автора — вот почему их сложно прописывать.

Впрочем, точно такой же контраст взглядов, ведущий к вражде, возможен и в бытовой, маломасштабной истории. Да в любой, где сталкиваются лбами две вполне правдивые правды. Правда подростка, который хочет свободы, и правда его родителей, понимающих, что на свободе их безалаберная деточка убьется. Правда двух соавторов, которые никак не поделят сферы влияния в сюжете. Правды двух дачников, которые уже не помнят, кто и почему когда-то начал кидать гнилую капусту за забор к соседу. Правда инквизитора, знающего, что магия опасна, и правда ведьмы, пытающейся использовать ее во благо. Правда львицы, которой надо кормить львят, и антилопы, которая хочет жить. Так устроен мир: чем туманнее и правдивее правда, тем лучше выходят истории. Жутковато.

«Я мстю, и мстя моя жестока»

«Убийство в “Восточном экспрессе”» Агаты Кристи — детектив, где группа неравнодушных граждан убивает гангстера, похитившего маленькую девочку, — классическая история о личной мести[28]. Слово «личной» тут неспроста: такой мотив намного чаще, чем предыдущий, бывает локальным, но не всегда. Иногда личная месть выходит на глобальный уровень — и вот уже наш добрый доктор, которого жена бросила, чтобы стать президентом, мстит за этот развод всей стране. Последствия не менее страшны, чем в варианте войны интеллектов, хотя «злодей» может быть куда зауряднее.

Подопытный еж Шедоу из вселенной «Соника» мстит всей планете за погибшую подругу. Чудовище Франкенштейна озлобилось потому, что от него отвернулся создатель и его не принял мир. Криденс из «Фантастических тварей» ожесточился от домашнего насилия; принцесса Луна из «Маленьких пони» — от предательства сестры. Все перечисленные персонажи — очень даже неплохие сами по себе, но в какой-то момент их просто замкнуло на травмирующем событии. Самое интересное в этих сюжетах — тонкая грань, когда персонаж забывает, из-за чего стал злым, и просто входит во вкус. Так случается: люди начинают с проблем с творчеством, а заканчивают мировой диктатурой.

«Я злой, потому что мне не купили пони и велосипед…»

Тот самый ход, который так раздражает одних и так нравится другим. Когда злодей злодейский потому, что у него в жизни что-то не сложилось. С мотивом мести это путать не стоит: да, у таких героев случаются убитые возлюбленные и нехорошие родственники, но в их случаях все это выступает, скорее, катализатором более глубинных отрицательных качеств. Иными словами, человек, желающий возмездия, может сломаться буквально по щелчку. Безвелосипедный же идет к этому тяжелыми, токсичными витками, ему даже необязательна последняя капля в виде травмирующего события. Иногда он просто просыпается с четкой мыслью: «Достали. Они у меня попляшут».

Хвост из серии о Гарри Поттере зол на мир за то, что был среди Мародеров слабым звеном (если честно, вообще до сих пор не понимаю, как он с ними подружился). Жрец Имхотеп из фильма «Мумия» зол на все, что видит, не только из-за гибели своей любимой Анксунамун, но и из-за того, что вынужден пресмыкаться перед рыхлым, не очень умным фараоном. Павел Смердяков из «Братьев Карамазовых» решается на убийство потому, что чувствует себя ничтожеством рядом с барином и братьями. Долго-долго.

Самое интересное в злодеях обоих вышеописанных типов — шквал эмоций, явных или задавленных. Эти персонажи похожи на мины. Самое отвратительное — потрясающая неравнозначность причины мести или злости и ее последствий. «Смердяковщина» не зря стала нарицательным словом.

На бытовом уровне это, кстати, очень жизненно. К примеру, если ваши персонажи-родители не понимают и не поддерживают сына-художника, присмотритесь: может, им самим в детстве не дали реализовать творческий потенциал?

«Я злой, потому что боюсь»

Казалось бы, страх сковывает нас, лишает способности думать и действовать. Но если он укореняется и живет с нами каждый день, постепенно он меняет суть и становится мощной движущей силой. Злодеев, чье поведение основано не на боли, гневе и амбициях, а на чистом страхе, немало.

Капитан Крюк из классической книги о Питере Пэне боится бешеного хода времени, боится потерять лицо, боится умереть — и боится того, для кого все это пшик; того, кто воплощает юность, безрассудство и полную свободу от условностей. Все его поступки в книге диктуются этим страхом от начала до конца. Царь из моего романа «Серебряная клятва» в какой-то момент начинает бояться бунта, свержения, предательства, разрушения всего, что выстроил и выстрадал, — и, что хуже всего, в отличие от Крюка, страхи надумывает. А вот последствия для близких, для страны получаются реальные.

Мне нравится работать со страхом, потому что это, наверное, самая понятная всем нам злодейская мотивация. Не все мы великие стратеги, не все одержимы местью и не у всех отняли велик. А вот боится каждый из нас, и посмотреть, на какую тропу это может привести, всегда занятно.

«Я злой рок»

Небольшая, но колоритная группа «надзлодеев». Нечто высшее, хтоническое и зачастую личных мотивов не имеющее. Алый король из «Темной Башни». Воланд Булгакова. Наташа из романа «Теория бесконечных обезьян». Люблю сюжеты с такими персонажами, но писать их без перегибов так же сложно, как и писать о Боге. Слишком много в них непознанного. И слишком много… да, да, страха в нас самих, суеверного, полуязыческого и древнего. Но когда мы признаём это, дело идет лучше. Тьма ведь тоже живет в нас самих.

«А я просто скотина, отстань»

Соня Мармеладова, Иешуа, мой воевода из «Серебряной клятвы» и авторы статей с советами о том, как создать живого персонажа, конечно, огромные молодцы, что верят, будто просто злых людей не бывает. Но, увы, они бывают, и еще как. Несомненно, у таких тоже есть мотивы, но необязательно, что эти мотивы их оправдывают.

Классический Шреддер из «Черепашек-ниндзя» 2003 года — просто жестокая личность с мощным разрушительным началом и огромной жаждой перестраивать мир под себя (в некоторых других вселенных у него есть трагичные истории, но не тут). Классический доктор Айво Роботник,