Приют на свалке - Алена Даркина

Йорген еще раз окинул взглядом комнату. Взгляд чуть задержался на двери в раздевалку — не все приходили на тренировку в спортивном костюме, некоторые предпочитали переодеться здесь. В раздевалке кроме вешалок и скамеек стояло несколько кабинок с очистителями. Йорген специально надел спортивный костюм дома, чтобы не пришлось переодеваться, иначе кто-нибудь заметит, что он ранен. Майор посмотрел на полицейских — вроде бы других проверяющих не предвидится, значит, на одного проверяющего три человека. Может, и не уследят за всеми. Он незаметно повел плечом. Благодаря куче лекарств, которые он выпил, боль пока не ощущалась.

Сингх встал рядом с первым тренажером и выкрикнул фамилию, переместился к следующему… Вскоре выяснилось, что сначала Йорген должен сдать тест на пресс. Что ж, еще минут десять отсрочки. Лежать на спине еще трудно, но терпимо. Значит, обезболивающие ампулы можно пока поберечь. Главное, чтобы повязка, которую закрепила Ева, не сдвинулась раньше времени.

… Он добросовестно откачал положенное количество раз, подтвердив, что с прессом у него все в порядке и с верхним, и с нижним. Его перевели на следующий тренажер. Здесь надо был делать жим от груди. Выбрав момент, когда на него не смотрели, он раздавил во рту ампулы и лег на доску. Спина горела огнем. Он не торопясь, приладился к штанге. Сингх подошел ближе и стал наблюдать. Может, остальных пригласили сюда для отвода глаз, а проверяют на самом деле только его?

Йорген почувствовал, что анальгетик начал действовать и поднял штангу над собой. Удалось на удивление легко. Плечо кольнуло, но острой боли он не почувствовал. С другой стороны это покалывание предупреждает, что пятьдесят положенных раз он штангу не отожмет. Да и тридцать не отожмет. Хотя, ему и не надо. Продержаться бы пока Ева придет в полицию. Он снова поднял штангу. Сингх наблюдал за его лицом. Спросил вежливо:

— Почему так медленно? Может, вам все же прийти в другой раз?

— Нет уж лучше сейчас, — невозмутимо ответил Бёрьессон. — Если хотите, я могу быстрее…

Еще раз поднял штангу. Капитан прищурился. Открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но тут дверь в зал распахнулась, и его позвали:

— Капитан Сингх! Вас срочно просят спуститься в полицейский участок.

"Вот оно!" — усмехнулся Йорген, и поднял штангу еще раз.

— Старшина Оверсон! — обратился он к Льюису. — Продолжайте без меня. Проследите, чтобы тесты были сданы на отлично. Не допускается даже самого маленького отклонения от нормы.

Он быстро покинул зал.

Йорген повесил штангу на место. Все равно арестуют, зачем же себя калечить? Боль теперь долго придется терпеть.

Четверг. Приют.

Из-за утреннего происшествия все в приюте пошло кувырком. Расписание занятий пришлось изменить. Майор успел провести только два урока перед обедом. Как только Марк вспоминал Павла, истекающую кровью Диану, ящик еды, который пришлось отдать врачу, он не находил места от ярости. Даже жалел, что пошел на поводу у Славика и выбросил Тендхара на свалку. Лучше бы придушил своими руками, чтобы дать выход гневу. Левицкий злился на себя за то, что не поверил интуиции, позволил стать Тендхару тем, кем он стал. Почему он так ошибся в нем? Видел его грубость, но почему-то считал, что она распространяется только на безалаберных воспитанников. Сам только однажды дрался с женщиной — с Лизой за день до свадьбы. Но и тогда старался не ударить слишком сильно, хотя знал, что она может противостоять. С другой стороны, разве, когда он бил тех же малолеток из Лондона, он не поступал так же? Не зря все в приюте ненавидят его. Эти мысли вызвали чувство вины. Что делал Павел, чего не делал бы майор? Единственное, чем он мог оправдаться — он никогда не бил женщин: ни маленьких, ни молодых, ни старых. Не бил, но… изнасиловал. Недавно. Лицо невольно залила краска.

Воспитанников, отвечавших на уроке, он уже не слушал. Мысли постоянно возвращались к Клео. Левицкий то начинал ругать себя, то обвинять ее. "Черт! И так все кувырком с того дня, как привели банду, а тут еще она…" Не умел майор жить в неопределенности. Хотелось раз и навсегда выяснить вопрос с девушкой, чтобы успокоиться и либо начать жить заново, либо вернуться к тому, что было. "Только вот получится ли, так, как было?" — с сомнением спросил он себя. И тут же ответил: "Получится. Неопределенность хуже всего". Посмотрел на часы: "Сколько там до конца урока?"

Тут же поймал себя на том, что торопит время, на часы смотрит уже в третий раз за последние пятнадцать минут. Окинул взглядом класс — кажется, дети тоже заметили его маневры, вон как недоуменно переглядываются. "Надо взять себя в руки", — стиснул он зубы. Но через пять минут, все-таки отпустил детей, хотя урок еще не закончился.

Марк решил немедленно найти Клео — казалось, что если он сейчас решит все до конца, жизнь вернется в обычное русло, даже никаких чрезвычайных происшествий не будет происходить. "Она должна быть у Дианы, — решил Марк. — Или уже спускается в столовую". Он направился к лестнице.

…Получилось как в плохой любовной мелодраме, которые любили крутить по телевизору в дневные часы. Марк свернул на лестничную клетку и наткнулся на Клео. Девушка прислонилась к стене, а напротив, облокотившись руками по обе стороны от ее лица, стоял Такаси. И собирался ее целовать. Клео смеялась.

Майор замер на мгновение. Он не знал, что у него с лицом, но Клео, встретившись с ним глазами, испугалась. Такаси тоже побледнел, потом встал по стойке смирно и даже собрался докладывать:

— Господин майор…

Он молча обошел их и поднялся к себе в комнату, спиной чувствуя провожающие взгляды. Внутри клокотало от ревности. Снова невыносимо захотелось выпить водки. Он уговаривал себя: "К черту! Ты знаешь ее третий день. Почему ты ревнуешь? Хотел все выяснить и выяснил. Что тебя так возмутило?"

Правильные слова нисколько не успокаивали. Гнев сменялся болью, но по-прежнему было трудно дышать и даже смотреть вокруг. В комнате по привычке долго стоял у окна, не видя ни свалки, ни мегаполисов, всегда мозоливших глаза. Он пытался свыкнуться с мыслью, что дальше будет жить один. Это удалось легко.

А вот с тем, что придется играть свадьбу Клео и Такаси, каждый день сталкиваться с ними, выходить с Итиро на свалку, — с этим он смириться не мог. Даже после того, как раз десять повторил, что старший лейтенант здесь ни причем, это не успокоило.

Лишь через двадцать минут он, наконец, взял себя в руки и спустился в столовую.

Четверг. Лондон.

Ева уже двое суток боролась с собой. Сначала, когда она нашла Йоргена лежащим в коридоре, она испугалась. Когда позвонил Клюев и предупредил, что полицейские кого-то ищут и если у Йоргена есть какие-то раны на лице, пусть Ева его загримирует, а то долго еще придется в полицию таскаться. Когда она слушала это, в ней умерли чувства, остался только холодный расчет. Если полицейские докопаются до правды…