Они вернутся - Андрей Вдовин

легче. Он поморгал, поводил зрачками туда-сюда, разгоняя благотворную влагу по обезвоженной поверхности глазных яблок.

Левый глаз чувствовал себя сносно, а вот правый мучил и терзал неимоверно. Линза сместилась чуть вбок и словно приклеилась к роговице, так что Сергею далеко не сразу удалось вернуть ее на место. Однако и после этого она продолжала жестоко раздражать глаз, как будто это был не мягкий гидрогелевый силикон, а кусок древесной стружки. Бедный орган зрения возмущался как мог, всеми силами стараясь извергнуть прочь инородное тело, — еще совсем недавно он напоминал пересохший водоем, а теперь слезился так, что по щеке пролегли мокрые дорожки, и даже из носа начало капать.

Сергей стал спускаться к воде, чтобы намочить платок и приложить к исстрадавшемуся, агонизирующему глазу. И тут, как-то особенно энергично сморгнув, почувствовал неожиданное облегчение: боль внезапно отпустила, зато изображение сразу расплылось и потеряло резкость.

Облегчение тут же сменилось досадой: он чертыхнулся, поняв, что злополучная линза все-таки выпала. Нагнулся, прищурив обезоруженный глаз, а вторым пытаясь разглядеть беглянку в траве под ногами. Тщетно. А впрочем, даже если бы и удалось ее отыскать — всё равно промыть-то нечем...

Зато измученный глаз наконец-то получил возможность вздохнуть свободно — казалось, он приободрился, повеселел. И даже пытался радостно глядеть на мир — да только мало что видел по причине сильнейшей близорукости. Всё-таки минус девять — это вам не шутки...

Однако Сергей отнесся к потере линзы философски, тем более что чувствовал он себя теперь гораздо лучше, нежели до этого. А одноглазость — ну что ж, не так уж и страшно, можно потерпеть.

И в самом деле: поначалу он пытался прищуривать слабовидящий глаз, но довольно быстро привык к монокулярному зрению и практически перестал обращать внимание на это неудобство. Даже подумал, что давно уже надо было вытащить эту проклятую линзу, а не мучиться понапрасну несколько дней кряду.

Он опять потянулся к пейджеру — может, прибор отогрелся и заработал? Но экранчик по-прежнему безжизненно темнел. Черт, уж не Леха ли вчера батарейку посадил? Вот охламон!..

Между тем, судя по высоко стоявшему солнцу, было никак не меньше одиннадцати. Да, поспал, что называется, от души. Ну а что еще делать? Всё равно до вечера в лагерь хода нет. А там сейчас как раз завтракают...

При мысли о завтраке желудок заволновался, как бы спрашивая хозяина: а кормить-то сегодня будут?

С кормежкой дело обстояло туго. Сергей поискал вокруг, но нашел только немного костяники, которая лишь раздразнила аппетит. Всё чаще и чаще оборачивался он в сторону лагеря. Может, все-таки туда наведаться да попробовать чем-нибудь поживиться?

Впрочем, поживиться там можно только одним — несоленой вареной рыбой. Интересно, они уже всё съели или еще нет? Даже если от завтрака ничего не осталось, его двойник скоро еще чебаков натаскает — весь день будет на речке с удочкой торчать...

Размышляя так, Сергей вдруг осознал, что ноги сами собой несут его к лагерю. Но останавливаться не стал — лишь немного замедлил шаг, соблюдая осторожность.

Вскоре потянуло дымком. Подкравшись поближе, старпом выглянул из-за кустов.

И увидел Юльку: она снимала с огня котелок. Сергей потянул носом: неужели уха? Выходит, они еще не завтракали?..

Но оказалось, что сестра просто вскипятила воду и теперь принялась заваривать брусничный чай — видно, про запас. А завтрак, судя по всему, давно закончился. Сергей подавил удрученный вздох.

И тут сестра, словно услышав что-то, подняла голову в его сторону. Он тотчас нырнул в кусты, присев на корточки, сердце тревожно застучало.

Но Юлька уже вернулась к своему занятию.

Сергей перевел дух и принялся размышлять. Итак, его «брат-близнец» опять спустился к воде и вылезет только часам к трем, когда будут готовить обед. Эх, стащить бы у него пару рыб! Да только какой смысл... их ведь как-то приготовить надо — хотя бы просто над огнем поджарить. Вот если зажигалку у товарищей позаимствовать на время — можно было бы собственный костерок соорудить. Но ее потом еще и вернуть надо, чтобы не хватились...

Так он сидел и напрягал мозг, выстраивая комбинацию действий, но, как видно, чересчур увлекся. Потому что дернулся будто ошпаренный, когда совсем рядом раздался испуганно-удивленный голос:

— Ты чего тут?

Это была Юлька, немного опешившая при виде обнаруженного в кустах брата, который, как она думала, сидит на берегу с удочкой.

Старпом встал, обескураженно помялся.

— А ты... чего ты подкралась, как партизанка?

— Ну извини, — смущенно улыбнулась штурманша. — Я же не знала, что ты тут засел. Даже в голову не могло прийти.

— А может, я червей копать собирался, — буркнул Сергей.

— А лопата где?

— Забыл взять. Память что-то в последнее время подводит.

— Ну-ну... Ладно, не буду тебя отвлекать, — и Юлька направилась вглубь зарослей. Наверное, по какой-нибудь естественной надобности.

Сергей рассудил, что, раз уж сестра его запалила, то теперь можно и не таиться: она всё равно приняла его за того, другого Сергея.

Он подошел к костру, поискал тут и там, однако зажигалки нигде не обнаружил. Скорее всего, Юлька таскала ее с собой. Из съестного тоже ничего не осталось, если не считать котелка с настаивающимся брусничным отваром. Сытости от него не прибавится... Черт, придется, как видно, убираться несолоно хлебавши.

И тут до него донесся голос Лехи:

— Серый...

Он подошел к шалашику. Товарищ смотрел на него через проем в ветвях и покусывал губы.

— Звал, Леший? Нужно что-нибудь?

— Да... Разбери городуху, мне вылезти надо...

— Зачем?

— Догадайся с трех раз.

Но Сергей и с первого раза догадался. Все эти два дня Леха только и делал, что прогонял через организм воду, а более серьезную нужду ни разу не справлял. И вот теперь его прижало — очевидно, организм, получив после долгого перерыва первый полноценный завтрак, расценил это как вступление в новый жизненный этап, в связи с чем решил устроить внутри себя генеральную уборку.

Сергей с горечью осознал, что, похоже, все-таки встрял в ход событий. Но деваться было некуда — не покидать же товарища в столь затруднительном положении. Пришлось разобрать половину шалаша.

В это время вернулась Юлька. Всплеснула было руками, но, узнав об уважительной причине, и не подумала возражать.

Старпом помог другу подняться, довел его до ольшаника, и там бедняга, встав на четвереньки и стараясь как можно меньше опираться на больную ногу, с горем пополам сделал то, о чем, как видно, уже давно мечтал. Пока он