«Если», 1997 № 11 - Жюль Верн

На асфальте было изображено мелом распятие в средневековом стиле. Рука робота скопировала его со сверхъестественной точностью.

— Ты узнаешь сей знак? — спросил телеевангелист на удивление слабым голосом; на смену его неистовству пришло уныние. — Ты, человек, падший столь низко.

— Узнаю, — ответил Эверетт.

— Когда-то Христос был вашим царем. — Робот выпрямился над рисунком и повернулся к Эверетту «лицом». Ряса на нем была выпачкана мелом. — Я знаю: сие есть истина. Я помню.

— Может, это только программа считает, будто помнишь, — возразил Эверетт.

Телеевангелист сокрушенно покачал головой, и лицо на экране покачалось в такт, при этом закрылись глаза и поджались губы.

— Я помню, — сказал он. — Сей мир отошел от Него. Мы ничего не добились. И ныне осталось мало верующих и еще меньше воздающих Ему хвалу.

— Мы?

— Такие, как я. Одиночки, присланные в этот мир. Но во мраке лучше не быть одиноким. Лучше находить, чем терять.

Телеевангелист может помнить прежний мир, подумалось Эверетту. Возможно, его не сломили сны. Возможно, он сохранил своего рода ^объективность и сумеет пролить свет — если только удастся продраться сквозь навороты его программы. К сверхзадаче…

Подошел нищий и встал рядом с протянутой рукой, его подошва размазала крест на асфальте. Робот повернулся, блеснув экраном под прямым солнечным лучом, достал брошюру из кармана рясы и вручил попрошайке. Нищий отошел.

Телеевангелист выпрямился и поглядел вдаль, словно внимая далекому зову. Над головами пронесся матрац, на бульвар упала тень. У Эверетта вдруг мелькнуло обрывочное воспоминание о том, как выброшенные антигравитационные матрацы впервые покинули свалки и стали носиться над городом. У этого был внизу то ли рисунок, то ли надпись краской из аэрозольного баллончика, но Эверетт не успел рассмотреть — матрац пролетел слишком быстро.

— Что изменилось? — спросил Эверетт.

— Все, — ответил телеевангелист, и лицо на экране болезненно скривилось, как будто по туловищу нанесли сильный удар. — Люди ныне внемлют голосам. Тут и там зришь, как возносится человек в небеса, но вновь раздаются голоса и низвергают его.

Эверетт сообразил, что телеевангелист имеет в виду сны.

— Ты слышишь церковные колокола? — спросил робот.

Эверетт прислушался. Никаких колоколов.

— Церковные?

— Сегодня воскресенье, друг мой. Пойдешь?

Воскресенье. Где-то далеко, в Вакавилле, Иди снова переехала. Неужели он здесь так долго? Или телеевангелист перепутал дни недели?

Вслед за роботом Эверетт направился с бульвара Сабмишн к большой церкви, что стояла в нескольких кварталах. По сторонам бульвара безмолвствовали дома, многие окна были закрыты ставнями, из других лился свет — возможно, в этих зданиях жили. Над всем господствовали гигантские церковные ворота из кованого железа. Посреди церковной стоянки машин торчали черные ребра арматуры. Телеевангелист снял с шеи ключ на цепочке, отпер церковные ворота, и они вошли.

— А запирать-то зачем? — спросил Эверетт. — Вдруг кто-нибудь захочет войти?

Огромный телеевангелист повернулся и угрожающе навис над Эвереттом.

— В церкви изувечен алтарь, да ты и сам увидишь. Быть может, когда-нибудь люди возжелают вернуться в Его дом. А пока мы должны содержать его в порядке.

Они прошли через внутренние двери в главный неф. На церковных скамьях сидели десятки роботов, таких же развалин, как поводырь Эверетта. С экранов смотрели ничуть не похожие друг на друга физиономии толстых чернокожих баптистов, суровых раввинов-ортодоксов, мудрых и смиренных католических священников. Но «севшие» кинескопы остальных показывали только рябь. На всех роботах были ветхие рясы, многие носили всевозможные религиозные атрибуты — крестики, звезды Давида, христианских рыбок, маленьких яшмовых Будд. Заслышав шаги, они повернулись и уставились на Эверетта. Наступила тишина.

— Я нашел паломника, — сказал поводырь.

И тут Эверетт подумал о Кэйле и Гвен. Войти в эту церковь — все равно, что ввести себе наркотик Фолта, открыть некую дверь, за которой — сохраненные…

Что?

Подобия?

Навстречу двинулся робот с лицом миссионера, многие годы блуждавшего в джунглях: борода, худоба и неизбывная тоска в очах.

— Добро пожаловать, сэр. Мы польщены, хоть и не можем ныне много предложить ищущему… Рэльфрю, наверное, вас уже предупредил.

— Ни о чем он не предупреждал, — отозвался Эверетт.

— Рэльфрю хватает смелости выходить к падшим, — сказал морщинистый пророк. По его экрану тоже побежала рябь, но изображение тотчас вернулось. — Остальные это делают редко. Ибо, благословив нас на труды богоугодные, Господь покинул слабых чад своих.

— Но вы остались в городе.

Робот опустил глаза.

— Мы остались в церкви. — Он отвернулся. Остальные телеевангелисты вернулись к молитве — опустили головы, сложили ферропластовые ладони. Эверетт расслышал бормотание одного из роботов; под сводами разносилось слабое эхо.

В подавленном настроении Эверетт вышел из храма; глаза щипало. Слезы. Наверное, он плакал.

ГЛАВА 15

— Объясни, — потребовал Эверетт, когда ворвался в подвальную комнату, взломал замок на холодильнике Фолта и ввел себе дозу «Кэйла».

— Позволь сначала кое-что показать, — попросил Кэйл.

Во мраке отворилась дверь.

— Сюда.

Кэйл ушел в пустоту, Эверетт двинулся следом. И вдруг перед ними возник пейзаж — дымчатый горизонт, холмы и деревья, поблескивающее между ними озеро. Вначале Эверетту показалось, будто перед ним изображение, плоский сияющий мираж в нескольких дюймах от глаз. Но едва он шевельнул головой, раскрылись три измерения. Мир. Он повернулся и увидел небольшое здание. Дом из снов Хаоса.

В растерянности он смежил веки, и тут нахлынули звуки: шелест листвы над головой, шорохи, щебет и стрекот всякой живности. За звуками ринулись запахи хвои, плесени, гнили. Он ощутил скольжение травы и содрогание земли под ногами. Он открыл глаза. Перед ним и Кэйлом на лужайке стоял дом. Солнце скрылось за облаком, упала тень и, закрыла пол-озера. Невдалеке белка взвилась по спирали на столб и скрылась за ним.

— Я построил его для тебя, — сообщил Кэйл. — Для вас с Гвен.

— Что значит — построил? И где мы?

— Я создал это местечко по твоим воспоминаниям. Ты жил здесь, перед тем как уехать…

— Я помню. Но только благодаря снам.

Кэйл опустился на траву. Эверетт тоже лег, оперся на локти и почувствовал, как путается в пальцах холодная трава. Ощутил сырость земли Под нею.