Бета Малого Льва - Елена Федина

Какое-то время Ричард сидел в кресле неподвижно, как деревянный истукан, и смотрел в пустой видеообъем. Потом собрался с духом и позвонил матери.

— Что происходит? — изумилась Илга, — мой сын вспомнил о моем существовании?

Он не стал отвечать на ее колкости.

— Мама, они там?

— Кто?

— Сама знаешь, кто.

— Да, они здесь, — с какой-то гордостью заявила мать.

— И что они делают?

— Танцуют при свечах в зале Предков.

— Что?!

— Изумительная женщина, — продолжала издеваться Илга, — и такая красавица! Я сама ей не доверяла, но она просто ангел. Моему внуку повезло: найти такое сокровище…

— Мама…

— А как ей идет старинное платье! Знаешь, она просто удивительно похожа на Изольду Оорл. Помнишь Изольду Оорл, белую тигрицу? Впрочем, тебе никогда не было дела ни до твоих предков, ни до белых тигров. Ни до твоей родной матери.

— Зела тоже белая тигрица?

— Нет. Не выдумывай. Она обычная женщина. Но как прелестна!

— Лучше последи за своим внуком, — сказал Ричард, — а я скоро приеду.

— Ты? — усмехнулась мать, — тебе нечего тут делать.

— Я не собираюсь им мешать, — объяснил Ричард раздраженно, — я просто волнуюсь за сына. Можешь ты это понять?

— Твой сын — белый тигр, — с вызовом ответила Илга, — и сам в состоянии о себе позаботиться.

— Дай-то бог, — мрачно сказал Ричард.

Танцуют при свечах! Ольгерд, неисправимый романтик. Как бы на эту удочку его и не поймали…

Потом он позвонил Флоренсии. Позвонил, увидел ее, строгую, подтянутую, всегда мудрую и сдержанную, в темной блузке и розовом распахнутом халате, и понял, как хочется ее увидеть и именно ей поплакаться в жилетку. Хотя… она когда-то тоже его бросила. Что-то просчитала своим аналитическим умом, сделала выводы и отказалась от него, как от устаревшего робота.

— Фло, мне нужно показать Консу запись, — сказал он с самым серьезным видом, — он должен опознать кое-кого.

— Это невозможно, — неожиданно сказала Флоренсия.

— Почему? — изумился он, как будто налетел на невидимую стену.

— У Конса залеплены глаза. Он ничего не видит.

— Ты что, смеешься?

— Нисколько. Через пять дней — пожалуйста.

— Пойми, это срочно!

— Тут и понимать нечего, — Флоренсия покачала гладко причесанной головкой и сказала строго, — я не позволю издеваться над моим пациентом.

— Конечно. Издеваться можно только надо мной, — докончил Ричард.

За окнами смеркалось. Синие сумерки осторожно вползали в лабиринты замка. В глазах у Зелы отражались огоньки свечей, старинное платье только подчеркивало женственность ее тела, округлость плеч, гибкость талии, мягкость и нежность ее груди. Оно было словно создано для нее.

— Хорошо, что ты не забываешь своих предков, — улыбнулась она, — скажи, я действительно похожа на твою пра-пра… какую-то бабушку?

— Ты ни на кого не похожа, — сказал он, — ты единственная и неповторимая.

— Неправда. Я только копия богини Анзанты.

— Ты совсем другая. И я люблю тебя.

— И не боишься? — она как-то странно посмотрела на него.

— Чего я должен бояться? — усмехнулся Ольгерд.

— Меня. Ты же меня совсем не знаешь.

— Зачем ты так говоришь?

— Но ведь это правда.

Ольгерд подхватил ее на руки, сминая пышные юбки.

— Правда то, что я нашел тебя, я привез тебя, я люблю тебя и никому не отдам тебя. Вот и все.

Он отнес ее в спальню, посадил на мягкую постель и зажег свечи. Зела с любопытством огляделась.

— Чья это спальня?

— Баронессы.

— Я слышала, что тут есть и королевская спальня, — сказала она чуть-чуть обиженно.

— Она не такая роскошная, как эта, — объяснил Ольгерд, — Эрих Второй был аскет. К тому же, он там и скончался.

— Но это же безумно интересно!

— Ты находишь?

— Можно на нее взглянуть?

— Можно, конечно.

— А потом вернемся сюда, если хочешь.

Они прошли по темным коридорам и раскрыли тяжелую неповоротливую дверь. В узкой комнате было темно. В окне виднелся шпиль башни и осколок луны. Над горизонтом строго на юге сверкал малиновый Антарес. Ольгерд всегда удивлялся, какой огромной и вызывающе яркой бывает эта звезда.

Кровать была застелена парчовым покрывалом. На этой кровати Ольгерду снились кошмары, и здесь он мечтал о Зеле. Теперь она была тут, рядом.

— Иди сюда… — он принялся расшнуровывать ее корсаж.

— Зажги свечу, — сказала она шепотом.

Он зажег, поставил подсвечник на каминную полку, снял камзол и рубашку.

— Ты красив, как бог, — заметила Зела.

— Говорят, — он пожал плечом.

— Даже не знаешь, что идет тебе больше: форма капитана или костюм Эриха.

— Знаешь, форму я еще не скоро надену. Меня же отстранили от полетов.

— Из-за меня?

— Нет. За самовольство. Но если б не это, я бы тебя не нашел.

— Ты прекрасен и без формы, — улыбнулась она.

— Ты тоже, — сказал он, — повернись-ка спиной.

Его пальцы торопились, его руки дрожали от волнения, его сердце сладко ныло в груди, он был как будто пьян этим вечером, этой странной обстановкой, этой желанной и прекрасной женщиной. И, почему-то допуская мысль, что такое может больше не повториться, он знал, что запомнит этот вечер на всю жизнь.

«Древние господа умели растягивать удовольствие», — подумал Ольгерд, запутавшись в шнуровке, — «пока разденешь женщину, озвереешь от желания…»

— Оставь, — сказала Зела, прямо в платье ложась на кровать, и протягивая к нему руки, — иди ко мне…

Он шагнул к ней, и ему показалось, что он падает в пропасть. Губы ее были сладкими, как мед, и нежными, как фиалки, тело ее было мягким и податливым, руки гибкими и сильными, волосы шелковыми и душистыми как весенняя трава, кожа гладкая и горячая.

Это продолжалось недолго. Он даже не успел распутать ни одной веревочки, только целовал ее губы и нежный изгиб ее лебединой шеи, чувствуя себя летящим по небу невесомым белым тигром.