Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая - Ципора Кохави-Рейни

гор Гильбоа, среди цветов всевозможных цветов – от белых колокольчиков шалфея до алых анемонов. Они приковывали ее взгляд в реальности, а не в воображении. Не должно быть больше одиночества, опустошенности, желания спрятаться за кустами и деревьями.

Мгла скрывает пожатье их рук – его твердой и ее дрожащей. Слабое мерцание луны указывает им путь к тайному логову любви, которое никто не обнаружит. Она полагается на Израиля. Он знает здесь каждую тропинку, каждую долину, каждую расселину в скале – до иорданской границы и даже за нею.

“Вот вади Какао, названное по коричневому цвету скал” – шепчет он ей на пути между раскопанным археологами холмом Тель Амаль и Тират Цви, направляясь к роще пальм, между которыми вырос высокий кустарник.

Пение птиц, резкие крики филина, страх и страсть в тайнике, в гуще высоких трав. Листья деревьев падали на них и устилали их тела.

Пальцы словно лепили их заново – его грудь, бедра, брови. Все исчезло – горы, деревья, небо, земля, сияние луны, тени смоковниц над ними. Словно бес, неожиданно обнаруживший себя, заставил их замереть. Сухо стало во рту. Это зарыдал среди деревьев сыч.

Шакалы завывали на вершине горы в ярком сиянии луны. Голоса животных и дрожание воздуха пробудили в ней ужасы прошлого. С трудом успокоились натянутые, как нити, нервы, и тепло его голоса и рук отогнали страх. “Такова она – любовь, когда находятся на высотах”, – согревал его шепот. Она познавала силу любви. Она была словно бы наполнена музыкой и звуками ночи. Он был изумлен тем, как в ней раскрывается женщина, открывающая для себя поэзию жизни.

Глава седьмая

Тяжелые сны мучают Израиля Розенцвайга. Ему снится семья, уничтоженная в Катастрофе. Жизнь его трагична и одинока. Бессонными ночами он размышляет о политических и социальных проблемах, о событиях в стране и в его кибуце.

Израиль не может смириться с тем, что в кибуце главенствующую роль играет политика. Он уверен, что леворадикальная молодежь, пользующаяся все большим влиянием в кибуце Бейт Альфа, наносит вред общему делу и с этим следует бороться. Они считают, что пришли строить кибуц согласно марксистской идеологии.

Мысли Израиля вертятся вокруг одних и тех же тем. Бывшие бойцы штурмовых отрядов ПАЛЬМАХа, такие, как Ицхак Садэ, примыкают к движению “ханаанцев”. Их лидер – сатирик из Тель-Авива Амос Кейнан. Большинство “ханаанцев” выбирает “левую” идеологию.

Израиль откровенно говорит с Наоми о сложных взаимоотношениях с Меиром Яари. Он или приближает к себе Израиля, или отдаляет, исходя из конъюнктурных соображений. Израилю надоело его лицемерие.

Даже любовь Наоми не может освободить Израиля от внутреннего напряжения.

Жена моя, маленькая и красивая, Наоми, мудрость моего сердца!

Последнее твое посещение моего дома я не забуду. Это событие не сотрется из моей памяти, как истинное благодеяние. С твоим вхождением начался новый год нашей жизни. Это станет знаком нашего союза, свидетельством того, что твоя душа все больше раскрывается. Только тот, у кого большая душа, способен на такое. Желаю тебе, дорогая моя Наоми, чтобы твое творчество обрело новые высоты, чтобы радость жизни не оставляла тебя. Я счастлив, что встретил тебя на перекрестке наших судеб. И эта встреча будет служить нам ориентиром по дороге к великим достижениям.

Дорогая Наоми, после вчерашних гроз с молниями и громами, сегодня прозрачное и тихое утро. Облака меня не тревожат. Я уверен, что ты быстро выздоровеешь. Ты сильный человек. Если бы я мог одним махом стереть все следы прошлого и встать утром абсолютно обновленным, как это было бы здорово.

Жара и хамсины вгоняют меня в депрессию и лишают покоя, но когда ты рядом, покой меня не оставляет.

Наоми, любовь моя, никогда раньше я не ощущал такой верности, и благодарю тебя за то, что никогда не иссякнет источник наших чувств.

Я уезжаю в Гиват Хавиву и прошу тебя не мотаться по дорогам в течение хотя бы недели и слушаться врача, если он пропишет тебе отдых. А ты пиши мне о твоем здоровье. Шлионский прислал мне свои книги с надписью “С любовью человека к жизни, являющейся корнем творчества”. Я много работал в эти дни. Надеюсь к сроку закончить статью об Агноне. И не мучай себя всяческими размышлениями и измышлениями. Следы прошлого стерты. Создавай вокруг себя тот свет, который скрыт в тебе. У меня большие надежды на твое будущее, после того, что ты достигла до сих пор.

Я также напряженно работаю, и поддерживает меня твоя любовь. Хотел бы увидеть твои черные глаза, слышать твой голос, твой заразительный смех Погода не располагает к поездкам. Подождем солнца и тогда встретимся. Продолжаю писать статью об Агноне. К сожалению, выходит не то, что предполагал. Кстати, он не хочет больше издавать “Часослов”, говорит, что ему это надоело. Вместо этого он занимается переводами и ждет премии Бялика за двухтомник его стихотворений. Эту сплетню запустил переводчик с русского и немецкого Цви Арад.

Пиши мне, дорогая Наоми, как здоровье твое и твоих детей, каковы твои планы на ближайшие дни. Может быть, на следующей неделе поеду в Тель-Авив, встречусь с Шлионским, поговорю о дате выхода очередного номера “Часослова”. Встречусь с моим врачом.

С большой любовью к тебе, Израиль.

Израилю моему привет и любовь!

Очень обрадовалась твоему письму. Всё его перечитываю. Я счастлива нашему союзу. Начались ливни, и я не выхожу из дома. Еще не совсем хорошо себя чувствую, не хожу в столовую из-за сильных болей в желудке. И, все же, продолжаю писать. Внесла исправления в пятую главу. Насколько удачно, не знаю. Ты рассудишь. Очень хотела бы тебя увидеть. Чтобы не было, приеду к тебе в пятницу. К тому времени мне станет намного лучше. В день моего рождения дочки украсили комнату множеством цветов, принесли подарки. Много было угощений, но я ним даже не прикоснулась. Думаю о тебе с любовью все время. Завершил ли ты статью? В пятницу прочтешь мне.

С любовью,

Наоми

В кибуце мужчина и женщина, живущие под одной крышей, считаются семейной парой. Неловкость своего первого появления с Израилем в столовой кибуца Бейт Альфа она уже преодолела. Он приказал ей выпрямить спину и выше поднять голову. Она ведь не случайная подруга.

“Член кибуца Азореа”, – представил он ее товарищам в столовой. Те кивнули и продолжали есть, беседуя на текущие темы.

Над полями кибуца жужжит самолетик. Молодые арабы из Назарета потрясенно тычут пальцами в небо: “Смотрите, смотрите – самолет”. Бригадир-еврей