Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая - Ципора Кохави-Рейни

говорит им: “Это не просто самолет. Вы должны научиться говорить: “Это наш самолет”. Арабов-рабочих пытаются превратить в израильских патриотов.

Наоми считает, что из этого ничего не выйдет. Невозможно привить арабским юношам любовь к независимому государству Израиль! Она внимательно изучает их лица, стараясь понять, о чем они думают. Движение кибуцев заботится о них, надеясь воспитать их в духе равноправия и взаимопонимания. Все это прекрасно, но не в Эрец Израэль!

Она сюда приехала с желанием искупить вину за ассимиляцию своей семьи в Германии. Но слишком высокую цену она платит за это. За годы учебы в еврейском Университете она научилась высоко ценить традиции иудаизма. Она выступает против ассимиляции и легковесного отношение к еврейству. Социалисты-атеисты – враги молодого государства. Они ищут замену иудаизму, как некогда искали ее евреи Германии. Им чужды и суббота, и Судный день, и слова “Шма Исраэль” – “Слушай, Израиль”, и поминальная молитва “Кадиш”, и Тора и книги Священного Писания.

Они здесь, чтобы создать социалистическое общество. Они работают и занимаются творчеством в государстве Израиль. Они строят новую цивилизацию, стремясь быть, как все народы. Они отказываются от исторического права создать на земле Обетованной суверенное государство в духе иудаизма Израиль внимательно и сосредоточенно вглядывается в арабов, которых пытаются воспитать в духе еврейства. Он полностью согласен с Наоми: история еврейского народа не принадлежит арабам. На собрании кибуца он выступил против попытки искусственно влить арабов в общество кибуца. И в знак протеста отказался читать молодым арабам лекцию о еврейской истории. И вовремя. Молодые арабы решили покинуть кибуц, чтобы жить по законам своего народа и своей культуры.

27.11.54

Бейт Альфа

Дорогая моя Наоми.

Все цветы перед моим домом расцвели, словно бы ожидая твоего приезда. Отгремела буря, закончились ливни, очистилось небо. Грядки мои сверкают всеми цветами радуги, оживают, ожидая гостей. Поднял жалюзи и открыл настежь двери и окна солнцу и ветру, с которым вспомнилось из Танаха: утолите скорбь вздохом. Ветер играл занавесками. Всё рассеялось, как дым.

Я оставил Гиват Хавиву в среду с только что полученным твоим письмом в руке. Читал его в пути и затем перечитал дома. Дорогая, как ты красиво излагаешь свои мысли. Пытаюсь представить, как ты сейчас чувствуешь себя. Думаю, что все опасения врача лишены основания. Ты одолеешь слабость, как одолевала ее до сих пор. В тебе скрыта волшебная сила, которая всё излечивает. Я сейчас много думаю о нашем совместном будущем. Статью пишу очень медленно. Читал прежние главы Агнона – из его романа “Вчера, позавчера…” Они написаны плохо. Их следует переписать заново. Хотел бы видеть тебя рядом, советоваться с тобой. В конце концов, ты литератор. На следующей неделе снова поеду в Тель-Авив – пройти у врача обычную проверку. Загляну к Шлионскому – узнать, как у него дела. Мне необходимо еще немного времени, чтобы завершить статью. Написанную часть передам ему. Напиши мне в Бейт Альфу когда ты собираешься приехать. Постараюсь позвонить тебе еще на этой неделе. Буду очень рад, если ты приедешь в следующую субботу без предварительного уведомления: мой дом для тебя всегда открыт. Пиши, не оставляй меня в неведении о твоем здоровье.

Очень люблю тебя. В нетерпеливом ожидании.

Твой Израиль

Чувство неполноценности, кажется, делает ее ниже ростом. А Израиль учит ее познавать саму себя. Он стремиться повысить ее самооценку. Он говорит ей, чего не следует делать, а что важно для нее. В кибуце она выполняла работы, явно не соответствующие ее личности. Невозможно, к примеру, требовать от молодой женщины с таким строем души заниматься с проблемной молодежью.

14.12.54

Дорогая моя Наоми.

Вчера так и не смог попасть к врачу в больницу. Я опоздал, и он был занят с другими пациентами.

Наша последняя с тобой встреча в Тель-Авиве была чудесной. Ты вела себя с такой теплотой и сердечностью, что я вернулся домой, словно обновленным и прямо лихорадочно набросился на работу. С раннего утра до позднего вечера не отходил от письменного стола и закончил статью. Но о тебе я думал все время. Как твое здоровье? Это – главное. Только к этому следует приложить все силы. И только сейчас, когда написал эту работу, я осознал, какой труд ты вложила в написание романа в течение прошедших зимы и лета. И это не просто рядовое сочинение. Такого еще не было в ивритской литературе.

И я много работал. И у меня почти готова книга об Агноне. На это ушло два года, правда, в это же время я отвлекался и на другие работы. Память о нашей последней встрече сильно меня подстегнула в написании статьи. Это, примерно, 40–50 страниц “Часослова”. Шлионскому же отдал только 15–20 страниц. Я сомневаюсь в том, напечатает ли он статью, но меня это не волнует. Главное, что я ее завершил. Надеюсь прислать тебе статью из больницы.

Наоми, много накопилось того, что я хотел бы тебе сказать, но вынужден здесь поставить точку. Время торопит. Будь здорова, и ни о чём не беспокойся. Буду тебя писать каждый день.

Люблю тебя, преклоняюсь перед тобой, целую,

Израиль

15.12.54

Больница Тель-Ашомер

Врач обследовал меня основательно, как говорится, со всех сторон, изнутри и извне, пожал широкими своими плечами, и сказал: “Никаких изменений”.

Что ж, отлично. Открыл я книгу, которую взял с собой, и начал с большим вниманием ее читать. Это типичный американский бестселлер “Восстание на Кейне”. Сюжет развивается быстро, много мягкого юмора и сентиментальности. Нет описаний пейзажа, нет душевных анализов, нет особых столкновений. Но сюжет говорит сам за себя. Читатель тоже бежит за сюжетом. Если ты о чем-то подумал и проскочил несколько строк, а то и половину страницы, ничего не потерял. Но, таким образом, ты забываешь весь мир, и забываешь обо всех переживаниях, не расстраиваешься, и не волнуешься. Тебя интересует лишь развитие событий в книге, стиля ты не замечаешь, хотя перевод на иврит ужасен. Сюжет страшен, тяжел, события освещаются объективно, но отчужденно, что читатель эмоционально отдален и не проявляет никакого соучастия по отношению к героям. Он следит лишь за спектаклем, зная, что это – спектакль. События подаются с некоторой извинительной улыбкой, в стиле – “принимай все не всерьез, легко” – take it easy. Это именно то, что мне нужно. Читал допоздна, принял снотворное, и спал, как младенец, пока не разбудили, чтобы отправить на разные анализы. Врач очень внимателен ко мне, ассистентка врача посмеивается. Чувствую себя, как в санатории. Тишина, спокойные соседи