Нас больше нет (СИ) - Вильде Арина

— Свет выключишь?

— А, да. — Подрываюсь с кровати, спотыкаюсь о коробку, почти падаю, но в последний момент удается удержать равновесие. За спиной слышится смешок. Я фыркаю.

Щелкаю выключателем, погружая комнату в темноту. Иду обратно, но на кровать так и не возвращаюсь. Ловким движением Давид перехватывает меня за талию и тянет на себя. Я заваливаюсь прямо на его обнаженный торс. Упираюсь ладонями в грудь, чувствую, как сильно бьется его сердце.

— Ты же говорил, ничего не будет, — тихо шепчу ему в губы.

— Ничего и не будет, — выдыхает, но делает совсем противоположное своим словам. Руками ползет под футболку, языком проникает в мой рот.

Я делаю глубокий вдох и забываю, что нужно выдохнуть. В темноте все ощущается по-другому. В темноте все острее, каждый звук словно удар колокола.

— Что ты делаешь? — с трудом произношу я, оторвавшись от Давида. Его рука добралась до моей груди, поигрывает с сосками.

Мое тело мгновенно отзывается на его ласки. Голова идет кругом от нахлынувших чувств, приходится впиться ногтями в ладони, чтобы не начать тереться о его член, что уперся в мой живот.

— Пытаюсь выдавить из тебя обещание дать мне шанс. — Мое лицо обдает горячим дыханием Давида, я судорожно глотаю воздух и свожу ноги вместе, когда его пальцы внезапно оказываются под резинкой моих спортивных штанов.

— Давид… — Из горла вырывается судорожный всхлип, мужские жесткие губы касаются моей шеи.

Он знает все мои чувствительные точки, противостоять ему очень сложно, поэтому мне стоит просто отстраниться, встать и оградиться от него одеялом. Он на полу спит, я в кровати. Как и договаривались изначально.

Но просто лишь в голове, а на деле же… на деле Давид своими прикосновениями и откровенными ласками путает мои мысли, зажигает, заставляет хотеть большего.

— Останешься со мной? Дашь мне еще один шанс доказать, что я могу быть именно тем мужчиной, который нужен тебе? Просто скажи «да» и узнаешь, как это — вместе слетать до луны и обратно. — Он тянет вниз по бедрам мои штаны вместе с трусиками, поглаживает мои влажные складочки, а потом его член оказывается между моих ног, но входить не спешит. Дразнит меня, трется головкой, растирает влагу, сводит с ума. — Так что, Лера?

— Не могу.

Его предложение заманчиво, хочется согласиться с ходу, но слишком много причин, по которым мне от Давида стоит держаться как можно дальше.

— Подумай, ночь долгая. Возможно, мне еще удастся убедить тебя. — И толкается межу моих бедер, скользит на грани. Я подаюсь ему навстречу, головка упирается во вход, но Давид держит свое обещание: рывком смещает меня в сторону, заставляет трепетать от неудовлетворенного желания.

— Я, вообще-то, не так уж сильно и хочу, — стараюсь, чтобы голос не выдал моего настоящего состояния.

— Ну-ну, — посмеивается надо мной Давид, тянет вверх футболку и захватывает ртом сосок.

Я выгибаюсь дугой, мне не хватает внизу его пальцев.

Давид дышит громко, рвано, я все же добираюсь до его члена, пальчиками поглаживаю. Чувствую, как он дергается в руке, и смелей начинаю водить туда-сюда.

— Твоя мама за стенкой, — шепчу я, когда Давид подминает меня под себя, заводит руки за голову. Мы не двигаемся, всматриваемся в темноте в лица друг друга и тяжело дышим.

— Я помню, — говорит он и начинает стягивать с меня спортивки.

Я обвиваю руками его шею и притягиваю к себе. Ловлю его поцелуи, хнычу, требуя большего. Он дразнит меня, скользит по грани, удерживает нас обоих от того, чтобы броситься с обрыва вниз головой.

— Так что? — замирает он, нависая надо мной. — Я же вижу, тебе хочется.

В этот раз его слова срабатывают по-другому. Я злюсь. Потому что понимаю, что он играет со мной. Глупая обида, знаю, но задевает.

— Да пошел ты. — Я пытаюсь сбросить его с себя, упираюсь ладонями в крепкую грудь, а в следующий момент громко вскрикиваю, напрочь забыв о его маме за стенкой, потому что Давид резко входит в меня. На всю длину. И замирает, словно пытается насытиться этим моментом.

Я чувствую, как во мне пульсирует его член, чувствую напряжение Давида и то, как трудно ему сейчас сдерживаться.

— Я бы донес тебя до кровати, но она начала поскрипывать после того, как племянницы весь день скакали на ней, поэтому…

Я закрываю глаза и подаюсь бедрами ему навстречу. Давид задерживается во мне всего на секунду и медленно выходит, а потом снова и снова повторяет эти движения.

Я растворяюсь в нем, сама не замечаю, как начинаю громко стонать, поэтому Давид закрывает мне рот ладонью. И эта грубость неожиданно заводит еще больше. Он наращивает ритм, движения становятся жестче, поцелуи превращаются в укусы. Я чувствую, как внизу живота скручивается пружина, а потом меня накрывает волной удовольствия такой силы, что на какое-то время я, кажется, оглохла и ослепла.

Давид в последний раз врезается в меня и с рыком кончает внутрь, нисколько не заботясь о контрацепции. А потом падает рядом, пытаясь восстановить дыхание.

Он молчит, я тоже не спешу говорить. Пялимся в темноту, расслабленно развалившись на полу.

Его пальцы перебирают локоны моих волос, нежно проходятся по телу. Так хорошо, хочется, чтобы эта ночь не заканчивалась.

Но мне приходится разбить это очарование.

— Это ничего не меняет, Давид. У меня билет на послезавтра.

— Ты не сможешь улететь, — после долгого напряженного молчания говорит Давид. — Не хотел говорить тебе это сегодня, но вы попали в программу защиты свидетелей и теперь должны докладывать о каждом своем шаге.

— Что? — Я привстаю, упираясь локтями в пол.

— Я веду переговоры с органами, чтобы обойтись охраной моих ребят. Не думаю, что вам грозит опасность. Им некому уже мстить, твой отец мертв, у них других проблем до хрена после ареста. Не волнуйся, Лера, это не затянется надолго. Может, несколько недель, максимум месяц.

— Прекрасно, просто прекрасно, я снова застряла в этом чертовом городе, — зло произношу я, момент единения растворился окончательно.

Глава 40. Лера

Когда просыпаюсь утром, то обнаруживаю, что в постели одна. Смятая простыня рядом и след на подушке указывают на то, что ночь Давид провел вместе со мной на кровати, а не на полу.

Я потягиваюсь. В комнате светло, окно открыто, и легкий ветерок холодит кожу. Осень в самом разгаре. Я откидываю в сторону край одеяла, свешиваю ноги с кровати и прислушиваюсь к звукам в квартире.

Тишина.

Не верю что снова здесь. Знакомые запахи переполняют меня, оглядываюсь по сторонам, наслаждаясь обстановкой. Правда, на душе все равно тревожно.

Я тихонько ступаю по паркету, приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Терпкий запах сигаретного дыма проникает в легкие. Тихий голос Давида доносится из кухни. Я проскальзываю в ванную комнату, быстро привожу себя в порядок, переодеваюсь и, найдя в себе смелость посмотреть в глаза Любови Николаевне, покидаю свое укрытие.

Но в кухне ее не нахожу.

— А где твоя мама? Спит еще? — Поглядываю на настенные часы.

Десять утра. Давид в одних джинсах сидит на подоконнике с телефоном в руках и курит. Он отрывается от экрана, переводит на меня взгляд, прищуривается, рассматривая с ног до головы. Делает глубокую затяжку, выдыхает дым в потолок. Я сглатываю. Это так порочно выглядит. Хочется сделать шаг, притронуться к нему, провести рукой по крепкому торсу.

— Сбежала еще до того, как я проснулся. Даже не попрощалась. Написала, что появились срочные дела, но я полагаю, что просто решила дать нам возможность побыть наедине.

— Ясно. — Я обнимаю себя не плечи, не знаю, куда деться. Вчера уверенности во мне было больше.

— Твои сегодня на могилу к отцу поедут. Ты с ними? — внезапно спрашивает Давид, и я теряюсь. Папу без нас похоронили, я даже не знаю где.

— Я… Нет, я сама хочу. Отвезешь?

Давид кивает, спрыгивает с подоконника, подходит к плите.

— Я завтрак приготовил, садись за стол. У меня к тебе разговор есть один.