Хорош в постели - Дженнифер Уайнер

– Кэнни! – Доктор К. помахал мне рукой, подошел. В брюках цвета хаки, джинсовой рубашке, галстуке. На этот раз без белого халата. – Как вы поживаете?

– Нормально, – ответила я. – Сожалею, что пропустила занятия. Надеялась, что успею раньше, но...

– Почему бы нам не зайти в мой кабинет? – предложил доктор К.

Мы зашли. Он сел за стол, я – на стул напротив и, лишь опустившись на него, поняла, что не просто устала, а совершенно выдохлась.

– Так приятно вас видеть. – Доктор вопросительно посмотрел на меня.

Я глубоко вдохнула. «Пройди через это, – приказала я себе. – Пройди через это, и ты сможешь отправиться домой спать».

– Я решила... э... остаться беременной. Так что из программы придется уйти.

Он кивнул, словно именно этого и ожидал.

– Я договорюсь с бухгалтерией, чтобы вам выслали чек. Осенью мы наберем новый курс, если вам это интересно.

– Не думаю, что у меня будет достаточно свободного времени.

Он вновь кивнул.

– На занятиях вас недостает. Вы привносили что-то особенное.

– Вы это говорите для красного словца...

– Отнюдь. Женская жировая клетка, которую вы изобразили две недели назад... вам надо подумать, не податься ли в актрисы.

Я вздохнула.

– В актрисы – это вряд ли. У меня слишком много дел. Доктор К. потянулся за блокнотом и ручкой.

– Знаете, мы тут набираем группу на курс правильного питания будущих матерей. – Он принялся разгребать книги и бумаги, пока не нашел телефонный справочник. – Поскольку вы уже заплатили, должны же вы что-то за это получить... Разумеется, если вы хотите, чтобы мы вернули вам деньги, никаких проблем с этим не возникнет...

Он был так мил со мной. Почему?

– Нет-нет, все нормально. Я зашла лишь для того, чтобы сказать, что выхожу из программы и очень сожалею...

Я глубоко вдохнула, посмотрела в его добрые глаза и снова заплакала. Почему я начинала плакать всякий раз, когда оказывалась в этой комнате, перед этим сидящим за столом мужчиной?

Он протянул мне бумажную салфетку.

– Вы в порядке?

– У меня все хорошо. Все хорошо. Сейчас успокоюсь... Извините.

И расплакалась еще сильнее, так сильно, что не могла говорить.

– Извините, – повторила я. – Я думаю, это особенность первых трех месяцев беременности, когда все вызывает слезы. – Я похлопала по сумочке. – Здесь у меня есть список... того, что надо принимать, когда...

Он уже шел ко мне, по пути сдернув с вешалки белый халат.

– Поднимайтесь. – Когда я встала, он накинул халат мне на плечи. – Я хочу вам кое-что показать. Пойдемте со мной.

Доктор завел меня в лифт, потом по коридору мы прошли к двери с надписью на табличке: «Только для сотрудников. Посторонним вход воспрещен», потом к другой двери с другой надписью на табличке: «Открывать в случае крайней необходимости! Сработает звуковая сигнализация!» Но, когда он открыл дверь, никакая сигнализация не сработала. А мы оказались снаружи, на крыше, с лежащим у наших ног городом.

Я видела здание городского совета. На одном уровне со мной находилась установленная на его крыше статуя Билли Пенна[51]. Я видела сияющее огнями здание компании РЕСО, башни-близнецы Дворца свободы, сверкающие серебром, крошечные автомобили, ползущие по находящимся далеко внизу улицам. Рождественские гирлянды украшали Маркет-стрит, тянущуюся к набережной. На открытом катке «Синий крест» по кругу скользили муравьи-конькобежцы. Я видела реку Делавэр и Камден[52]. Нью-Джерси. Брюс. Далеко, очень далеко.

– О чем вы думаете? – спросил доктор К.

Должно быть, я подпрыгнула, когда он заговорил. Забыла о его присутствии... забыла обо всем. Растворилась в открывшемся передо мной пространстве.

– Никогда не видела город таким, – призналась я. – Завораживает.

Доктор К. привалился к двери, улыбнулся:

– Я думаю, вам пришлось бы платить очень приличную арендную плату за квартиру в одном из небоскребов на Рит-тенхауз-сквер, чтобы постоянно любоваться таким видом.

Я вновь повернулась к реке, чувствуя, как ветер холодит щеки. До чего же чистым был здешний воздух. Весь день, во всяком случае, с того момента, как доктор Патель дала мне брошюру «Типичные жалобы первых трех месяцев беременности», я замечала, что запахов вокруг меня заметно прибавилось, и в основном неприятных. Автомобильные выхлопы... вонь собачьего дерьма из урны для мусора... бензин... даже те запахи, что мне всегда нравились, скажем, кофе, которым благоухала кофейня «Старбакс» на Южной улице, стали в десятки раз интенсивнее. На крыше воздух словно отфильтровали для меня, полностью очистив от всех запахов. Ну, для меня и богатых жителей пентхаусов, которые имели к нему постоянный доступ.

– Вам лучше? – спросил доктор К.

– Да.

Доктор К. сел, скрестив ноги, и взмахом руки предложил мне присоединиться к нему. Я присоединилась, приняв меры к тому, чтобы не сесть на белоснежный халат.

– Хотите об этом поговорить? Я искоса глянула на него.

– А вы готовы меня выслушать? Он смутился.

– Я не хочу вмешиваться в... Я понимаю, это не мое дело...

– О, нет-нет, я не об этом. Боюсь, что вам будет скучно. – Я вздохнула. – Эта история стара как мир. Девушка встречает юношу, девушка любит юношу, девушка бросает юношу по причинам, которых сама до конца не понимает, отец юноши умирает, девушка пытается утешить его, а в результате остается беременной и одинокой.

– Ага, – осторожно произнес доктор К. Я выкатила на него глаза.

– Что, вы думали, это был кто-то еще?

Он ничего не сказал, но в отблесках уличных огней я вроде бы увидела, что мой вопрос привел его в замешательство. Я развернулась к нему лицом.

– Нет, действительно. Вы подумали, что я так быстро нашла себе другого парня? – Я фыркнула. – Вы слишком уж высоко оцениваете мои возможности.

– Наверное, я подумал... откровенно говоря, я об этом и не думал.

– Тогда поверьте, что мне требуется гораздо больше времени, чем несколько месяцев, чтобы встретить человека, которому я понравлюсь, который захочет видеть меня обнаженной и с которым я буду чувствовать себя достаточно комфортно, чтобы пойти на это. – Я вновь посмотрела на доктора К. Неужто он думает, что я флиртую? – Вот такие дела.

– Я сделаю соответствующую запись в вашей карте, – ответил он. Так серьезно, что я не могла не рассмеяться.

– Скажите мне... как люди узнают, что вы шутите? Голос-то у вас звучит одинаково.

– И какой у меня голос? Зануды? – Последнее слово он тянул так долго, что пусть немного, но стал напоминать зануду.

– Не совсем. Просто вы всегда очень серьезный.

– Да нет же. – Он, похоже, обиделся. – У меня отличное чувство юмора.