Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II - авторов Коллектив

Ни о чём таком сокурсники Риг Виоля, конечно, не думали сейчас, разворачивая сложенное веером параболическое зеркало из тончайшей пленки, закрепляя в его фокусе сосуды с едой и направляя несложный прибор на солнце.

– Опреснитель не нужен? – спросил Риг, отряхиваясь на берегу.

– Нет, спасибо, здесь есть источник. Когда спадёт жара, сходим к нему. Там красиво. Только много ос, – ответила Гриона Тэлли и махнула рукой в направлении южной оконечности мыса.

В той стороне, куда показала девушка, появился пловец. Он приближался быстро, и вскоре можно было различить крупные, но правильные черты его лица, прямой нос, совсем не похожий на вздёрнутый нос Риг Виоля, чёрные смоляные волосы, длиннее, чем обычно принято было носить в экспедициях, широко, почти как у Ирцельда, расставленные глаза. Незнакомец вышел на песок и провёл руками по волосам, вглядываясь в белобрысого и курносого юношу, недавно пришедшего на стоянку. Сиреневатая кожа пловца выдавала в нём колониста – потомка землян, переселившихся несколько веков назад на Планеты Зелёного Солнца.

– Так вы и есть Арисота Крат? – сорвалось у юноши.

– Арисота, это Риг Виоль, специалист по структурной лингвистике, – представил сокурсника Оа Рцел.

– Ну какой я специалист, – смутился тот.

– По прозвищу Бальдр, – как ни в чём не бывало добавила Гриона.

– Бальдр – это… – полувопросительно произнёс Арисота.

– Это из древнегерманских мифов, – подхватила Леда. – Риг, мы едва упросили Арисоту оставить нам Ирцельда. Они всё время вместе – как это называлось у вас в России – водой не разольёшь.

– Оа помогает мне учить русский язык, – сказал колонист. Может быть, сумею присоединиться к его группе.

– Там, куда ты плавал, интересно? – спросила Гриона, как бы подводя черту под представлениями. Биофизик был старше студентов лет на десять, но, видимо, все уже перешли на «ты».

– Маленькая круглая бухта перед самым мысом, зажатая почти отвесными стенами. И базальтовые платформы – знаете, такие совершенно цельные: когда текла лава – застыла и не растрескалась. А почвенный слой сверху не образовался. Или образовался, а потом его смыло. («Это более вероятно», – подумал Риг Виоль.) Кончик мыса указывает прямо на юг и выдвигается довольно далеко в море, глубина сразу метров двадцать – еле донырнул, – и широкая плоская скала у самого берега. Во время шторма, наверное, волны перехлёстывают через неё. А чуть выше – овальный грот, размером с небольшую комнату.

– Да, всё именно так, – негромко сказал Оа Рцел, обращаясь к одному Арисоте и глядя ему прямо в глаза.

«Как будто соприкоснулись взглядами, — мысленно уточнил Риг Виоль. – А, так значит, и Ирцельд уже побывал там», – успел он подумать, прежде чем тот поставил его в тупик следующей фразой, тоже обращённой только к биофизику:

– Надо будет сплавать: хочется посмотреть теперь самому и сравнить. Леда, мы поплывём к восточному гроту? – перебил он сам себя. Помнишь, я рассказывал, такая узкая стрельчатая щель, – Оа Рцел показал руками, – и на стенах внутри полупрозрачные кристаллы кварца. А завтра посмотрим круглую бухту.

После обычных ежедневных занятий по индивидуальным программам – учёба не прерывалась и в экспедиции – Ирцельд и Леда удалились к стрельчатому гроту – готическому, как, наверное, сказал бы Тайп; Арисота, сделав несколько упражнений для сосредоточения, вновь углубился в учебник русского языка, а Гриона Тэлли увела Риг Виоля на родник («где осы») и дальше на мыс, о котором говорил биофизик. Когда они вернулись, Арисота негромко беседовал с Ирцельдом:

– Вот видишь, Оа, а после ночёвки на вершине горы всё пошло по-другому. Я зависал на высоте своего роста на час и больше – и не чувствовал упадка сил. Казалось, что смогу долететь до стоянки и, наверное, действительно смог бы. А потом я передал тебе с мыса всё, что там видел.

– Завтра поплывем туда вместе. Всё-таки надо сравнить, всё ли я принял таким, каким увидел ты. Ночевать будешь снова на горе?

– Да, Оа. Такое чувство, как будто наполняешься силой. Я говорю не о мышечной усталости, а о коррекции биополя. Как будто поле всей планеты втекает в тебя через эту гору.

– С тех пор, как мы здесь, – заговорил Ирцельд, – всё время напрашивается сравнение этих двух гор с полюсами магнита. Но только это не магнитное и, конечно, не электрическое поле. Та гора – он кивнул в сторону Головы Дракона, невидимой отсюда за скальными мысами, – та гора как бы соединена в моём восприятии с женским началом, а эта – с мужским. Почему это так, объяснить не могу; на чём основано моё ощущение – не знаю (именно потому, что это ощущение). – Оа Рцел заметил, что Гриона внимательно слушает. – А берег между двумя горами и чуть дальше – как бы помечен этим… – Оа чуть помедлил, подбирая слово, – этим квазимагнитным полем.

– В древности, – зазвучало в наступившей тишине глубокое контральто Грионы Тэлли, – была легенда, что среди береговых скал Головы Дракона, – она показала на восток, где, невидимая отсюда за толщей известняка, вставала вдали из моря базальтовая гора, более древняя, чем сам полуостров, – среди пещер, гротов и бухт находился вход в Аид – подземное царство мёртвых. А у подножья другой горы – той, где мы сейчас, – выход из Аида. И тоже где-то у моря.

– Если бы здесь были древние китайцы, – вступила в разговор Леда, – они вспомнили бы о началах Инь и Ян. Между прочим, в состав обоих иероглифов почему-то входит элемент, означающий невысокую гору[4]. С Хонной Кминт Арисота пока не знаком?

– Нет, Леда. Хонна Кминт, – добавил Оа Рцел для Арисоты, – занимается древними системами коррекции биополя. Индия, Тибет, Дальний Восток… Она уже более сотни лет посвятила этим занятиям.

– Но нам она известна больше как специалист по текстам, – вставил Риг Виоль.

– Тексты – без того, что в них написано? – улыбнулся биофизик.

– Вы заставили меня вспомнить один старинный лингвистический анекдот, Арисота, – высокий голос Риг Виоля зазвенел задорными нотками. – В конце ЭРМ[5], незадолго до Лжесоциализма, в России жил великий лингвист, санскритолог. Однажды он поехал в Берлин читать хранившиеся там санскритские рукописи. На обратном пути с ним разговорился сосед по купе. И как только услышал о санскритских рукописях, – а тогда в России был всплеск интереса к древнеиндийским сокровенным знаниям, – глаза его заблестели и он спросил, нет, вопросил: «Ну так что?! – Риг Виоль старался показать, каким дрожащим голосом вопрошал сосед по купе и как у него горели глаза. – Что же в них написано?!» – «А я не помню, – отвечал санскритолог. – Меня интересовали мор-фе-мы».